Август 1998 года выдался на редкость жарким. Даже вечером, когда солнце клонилось к горизонту, воздух оставался густым и липким, словно мёд. Елизавета Кравцова, которую все в семье звали просто Лизонькой, сидела на крыльце дачи и плела венок из полевых ромашек.
— Лиза, иди ужинать! — крикнула мама из кухни.
— Сейчас! — отозвалась девочка, не поднимая головы от своего рукоделия.
Ей было десять лет, ее внешность привлекала внимание — длинные русые косы, огромные голубые глаза и россыпь веснушек на носу. Бабушка всегда говорила, что из Лизы вырастет настоящая красавица, а дедушка добавлял, что и умница тоже — девочка уже читала взрослые книги и решала задачи за седьмой класс.
— Лизонька, мама зовёт! — повторил старший брат Андрей, высунувшись из окна.
— Иду-иду!
Она встала, отряхнула платье и направилась к дому. Венок остался лежать на ступеньках крыльца — так и не доплетённый, с длинными стеблями, беспорядочно торчащими в разные стороны.
Это был последний вечер, когда вся семья была вместе.
Утром родители обнаружили пустую постель. Одеяло было аккуратно заправлено, подушка не примята. Словно ребёнок вообще не ложился спать.
— Может, к соседям убежала? — предположил отец, Михаил Петрович, стараясь сохранить спокойствие.
— Она никогда не убегала без спроса, — всхлипнула мать, Алла Сергеевна. — Что-то случилось, я чувствую!
Обыскали всю дачу, сарай, чердак, погреб. Заглянули в каждую щель, перевернули каждый камень. Опросили всех соседей. Никто ничего не видел, не слышал.
— Вчера вечером всё было нормально, — растерянно повторял Андрей. — Мы ужинали, вместе смотрели телевизор, потом она ушла читать книжку в свою комнату.
К полудню приехала милиция. Участковый Семёнов, грузный мужчина с усами, деловито записывал показания в блокнот.
— Окна и двери были заперты? — спросил он.
— Дверь на крыльцо — да. Но окна… в такую жару мы всегда оставляем окна открытыми, — объяснил Михаил Петрович.
— Понятно. Значит, могла выйти через окно. А мотив какой? Поссорились с кем-нибудь? Обидели?
— Да что вы! — возмутилась Алла Сергеевна. — Лизонька — золотой ребёнок! Она никогда не доставляла проблем!
И это была правда. Лиза была любимицей всей семьи, да и соседи её обожали. Тихая, послушная, умная — такие дети не убегают из дома просто так.
Поиски продолжались неделю. К ним присоединились добровольцы из дачного посёлка, кинологи с собаками, водолазы обследовали ближайший пруд. Результат — ноль. Лизонька словно растворилась в воздухе.
— Может, цыгане украли? — шептались соседки. — Или маньяк какой…
Версий было множество, но все они повисали в воздухе без единой зацепки.
Месяцы превращались в годы. Родители не теряли надежды, расклеивали объявления, обращались к экстрасенсам, ездили по детским домам. Но Лизы не было нигде.
Глава 2. Двадцать лет спустя
Октябрь 2018 года. Дачный посёлок «Заречье» готовился к зиме — последние дачники собирали урожай и консервировали на зиму овощи. Семья Кравцовых давно не появлялась здесь. После исчезновения дочери они не смогли больше приезжать в это место. Дачу продали ещё в двухтысячных.
Новые хозяева, супруги Волковы, решили построить на участке баню. Роман Волков, инженер-строитель, сам занимался земляными работами. Когда экскаватор углубился на два метра, ковш зацепил что-то твёрдое.
— Стой! — крикнул Роман машинисту. — Там что-то есть!
Спустился в яму и замер. Из земли торчал край деревянного ящика, больше похожего на самодельный гроб. Доски потемнели от времени, но конструкция держалась крепко.
— Света, вызывай полицию! — крикнул он жене, которая наблюдала за работами из окна дома.
Через час на участке работала следственно-оперативная группа. Старший следователь Петров, мужчина лет пятидесяти с проницательными серыми глазами, руководил эксгумацией.
— Осторожнее, — говорил он экспертам. — Это может быть связано со старым делом об исчезновении ребёнка.
Ящик подняли на поверхность с особой осторожностью. Крышка была наглухо заколочена гвоздями, а между досок проложена какая-то изоляция — видимо, чтобы запах не просачивался наружу.
Когда крышку вскрыли, все присутствующие невольно отступили. В ящике лежали останки ребёнка — девочки, судя по сохранившимся клочкам одежды. Голубое платье в белый горошек, которое Лиза надевала в последний день.
— Двадцать лет… — пробормотал Петров. — И только теперь нашли.
Судмедэксперт Коровина, женщина с суровым лицом и острым взглядом, склонилась над останками.
— Возраст — примерно десять-одиннадцать лет, — констатировала она. — Пол — женский. По состоянию костей и зубов… Смерть наступила около двадцати лет назад.
— Причина?
— Пока сказать сложно. Нужно будет провести полное исследование. Но вот это интересно…
Она указала на череп. На затылочной кости была заметна трещина.
— Удар тупым предметом. Довольно сильный.
Петров кивнул. Значит, убийство. И это точно та самая девочка, которая пропала летом девяносто восьмого.
Глава 3. Возвращение в прошлое
Дело об исчезновении Елизаветы Кравцовой было закрыто по истечении срока давности, но все материалы сохранились в архиве. Петров провёл всю ночь, изучая пожелтевшие от времени документы.
Родители девочки развелись через три года после её исчезновения — горе разрушило семью. Михаил Петрович умер от инфаркта в 2010 году. Алла Сергеевна переехала к сыну в другой город. Андрей стал программистом, женился, завёл детей, но на вопросы о пропавшей сестре отвечал неохотно.
— Это для нас закрытая тема, — сказал он Петрову по телефону. — Лиза исчезла, мы смирились. Зачем ворошить прошлое?
— Потому что мы нашли её останки. И теперь это дело об убийстве.
Долгая пауза.
— Я приеду завтра, — наконец произнёс Андрей.
Встретились они в кабинете следователя. Андрей Кравцов, теперь солидный 40-летний мужчина в дорогом костюме, выглядел усталым и постаревшим.
— Расскажите о том дне ещё раз, — попросил Петров.
— Я уже сто раз рассказывал двадцать лет назад!
— Тогда расскажите сто первый. Детали важны.
Андрей вздохнул:
— Обычный день. Жара. Лиза с утра плела венки, играла одна. В обед мы ели окрошку, потом родители легли отдыхать, а мы с Лизой пошли к пруду купаться.
— С кем ещё общалась Лиза в тот день?
— Ни с кем. В посёлке летом жили в основном взрослые, детей было мало. Лиза больше любила читать или что-то мастерить.
— А соседи? Кто жил рядом?
Андрей задумался:
— Справа — дача Петренко, пожилая пара. Слева — Смирновы, они с маленьким сыном. Напротив — участок старика Гущина. Он жил там круглый год.
— Расскажите про Гущина.
— Дядя Коля? Обычный дед. Держал пчёл, выращивал овощи. Лиза его не боялась, иногда он угощал её мёдом.
Петров записал имя в блокнот. Николай Гущин. Надо будет найти его или узнать, что с ним стало.
— А в тот вечер, после ужина, что происходило?
— Ничего особенного. Смотрели «Поле чудес», потом я пошёл к друзьям играть в футбол, а Лиза читала книгу в своей комнате. Вернулся я поздно, около одиннадцати. Лиза уже спала у себя… или мы думали, что спала.
— Дверь в её комнату была закрыта?
— Да, но мы не проверяли. Подумали — устала, легла пазньше. А утром…
Голос Андрея дрогнул.
— Утром мы поняли, что она исчезла.
Глава 4. Николай Гущин
Найти информацию о Николае Гущине оказалось несложно. Согласно архивным данным, он умер в 2003 году от рака лёгких. Жил один, детей не имел. Соседи характеризовали его как замкнутого, но безобидного человека.
Петров отправился на дачу Гущина, которая теперь принадлежала другим людям. Новые хозяева, супруги пенсионеры, охотно рассказывали о предыдущем владельце.
— Дядя Коля был странный, — говорила хозяйка, Мария Ивановна. — То есть не злой, но… особенный. Мог часами стоять у забора и смотреть на соседские дачи. А ещё у него была мастерская в подвале, он там что-то мастерил.
— Мастерская сохранилась?
— Да, мы её не трогали. Хотите посмотреть?
Спустились в подвал. Небольшое помещение было оборудовано верстаком, на стенах висели инструменты. В углу стояли несколько деревянных ящиков — точно такие же, как тот, в котором нашли останки Лизы.
— Он делал ульи, — пояснил хозяин. — Для пчёл.
Петров подошёл к верстаку. На нём лежали чертежи ульев, но один лист привлёк его внимание. Это был набросок того же ящика, но с пометками: «Изоляция», «Герметичность», «Глубина».
— Можно забрать эти чертежи? — спросил следователь.
— Конечно, нам они не нужны.
Поднявшись наверх, Петров ещё раз расспросил хозяев о Гущине.
— А дети к нему приходили?
— Редко. Он не очень любил детей… Хотя была одна девочка, из дома напротив. Красивая такая, с косичками. Она иногда прибегала к нему за мёдом.
— Это была Лиза Кравцова?
— Не знаю как звали. Но помню, что потом она пропала, и дядя Коля сильно переживал. Даже участвовал в поисках.
Картина начинала проясняться, но Петрову нужны были доказательства, а не предположения.
Глава 5. Экспертиза
Результаты судмедэкспертизы пришли через две недели. Доктор Коровина была лаконична:
— Смерть наступила в результате черепно-мозговой травмы. Удар нанесён сзади, тупым предметом — скорее всего, молотком или чем-то похожим. Судя по характеру повреждений, удар был один, но очень сильный.
— Время смерти?
— Август 1998 года, плюс-минус месяц. Тело находилось в земле около двадцати лет.
— Есть ещё что-нибудь интересное?
— На костях кистей рук видны следы от верёвки. Ребёнка связывали перед смертью. И ещё — в ящике нашли это.
Коровина протянула пластиковый пакет с вещественными доказательствами. Внутри лежал небольшой медный крестик на цепочке.
Петров вспомнил фотографии из дела. На одной из них Лиза была изображена именно с этим крестиком.
— Теперь нужно найти орудие убийства, — сказал он.
— А я могу вам в этом помочь, — неожиданно произнесла Коровина. — Видите эти мелкие осколки в костной ткани? Это частицы металла. Анализ показал, что удар был нанесён старым молотком — железная головка с примесями, характерными для металлургии пятидесятых-шестидесятых годов.
Такие молотки были в каждой мастерской того времени. И у Гущина в подвале тоже должен был быть подобный инструмент.
Глава 6. Возвращение к Гущину
Петров снова приехал на дачу покойного пасечника. На этот раз он привёз с собой экспертов-криминалистов.
— Нам нужно обследовать мастерскую более тщательно, — объяснил он хозяевам.
Обыск продолжался весь день. В конце концов, за старым шкафом нашли молоток — точно такой, какой описывала судмедэксперт. На металлической головке остались микроскопические следы крови, которую не смогли полностью отмыть даже за двадцать лет.
— Вот и орудие убийства, — констатировал эксперт. — ДНК покажет, но я уверен — это кровь девочки.
Но Гущин был мёртв уже пятнадцать лет. Формально дело можно было закрыть, но Петрову хотелось понять мотив. Почему пожилой пасечник убил десятилетнюю девочку?
Ответ нашёлся в дневнике Гущина, который обнаружили на чердаке его дома. Записи велись аккуратным почерком, но их содержание ужасало.
«15 августа 1998 года. Лизочка снова приходила за мёдом. Такая красивая девочка… Слишком красивая для этого грязного мира. Она ещё не понимает, какой ужас её ждёт впереди. Лучше бы ей остаться чистой навсегда…»
«17 августа 1998 года. Решение созрело. Лизочку нужно спасти от взросления, от грязи, от боли. Она будет благодарна мне, когда поймёт…»
«18 августа 1998 года. Сегодня вечером. Когда все уснут, я заберу её. Это будет быстро и безболезненно. Она не успеет испугаться…»
Дальше записи становились бессвязными. Гущин описывал, как заманил девочку в свою мастерскую под предлогом показать что-то интересное, как связал её, чтобы она не сопротивлялась, и как нанёс роковой удар.
«Я хотел, чтобы было быстро, — писал он, — но промахнулся. Ей было больно. Прости меня, Лизочка…»
Последние страницы дневника были посвящены описанию того, как он делал ящик-гроб, как выбирал место для захоронения, как участвовал в поисках, изображая горе и сочувствие.
«Теперь она в безопасности, — писал Гущин. — Никто не сможет причинить ей вред. Она навсегда останется чистой и невинной…»
Глава 7. Закрытие дела
Петров сидел в своём кабинете и перечитывал заключительные документы по делу. Официально убийца установлен — Николай Гущин, пасечник, страдавший психическим расстройством. Мотив — болезненная «забота» о ребёнке, желание «спасти» её от взросления.
Оставалось сообщить результаты расследования родственникам. Алла Сергеевна приехала из другого города вместе с сыном. Женщина сильно постарела за эти годы, волосы поседели, лицо покрылось морщинами.
— Значит, дядя Коля… — тихо произнесла она. — А Лизонька к нему такой доверчивой была…
— Мама, не вини себя, — сказал Андрей. — Никто не мог предположить…
— Но ведь можно было заметить! Он же был странным! Почему я не почувствовала опасности?
Петров мягко пояснил:
— Гущин страдал психическим расстройством, но очень хорошо его скрывал. Соседи считали его просто чудаковатым стариком. Таких людей сложно распознать заранее.
— И что теперь будет с… с останками? — спросил Андрей.
— Мы передадим их вам для захоронения. Дело официально закрыто.
Алла Сергеевна молчала, глядя в окно. Потом вдруг спросила:
— А он мучился? После того, что сделал?
Петров посмотрел на дневник Гущина, который лежал на столе.
— Судя по записям — да. Он понимал, что совершил ужасное преступление. Последние годы жил с этим грузом.
— Хорошо, — жёстко сказала женщина. — Пусть мучился.
Глава 8. Похороны
Лизу Кравцову похоронили на городском кладбище рядом с отцом. Пришло много людей — родственники, бывшие соседи по дачному посёлку, одноклассники Андрея. Многие помнили весёлую девочку с косичками и всё ещё не могли поверить в то, что случилось.
Священник отпевал ребёнка, который двадцать лет пролежал в земле. На памятнике выгравировали: «Елизавета Кравцова. 1988-1998. Любимая дочь и сестра.»
— Прости нас, Лизонька, — шептала мать, кладя на свежую могилу букет белых ромашек — таких же, из которых девочка плела свой последний венок.
После похорон родственники собрались поминать Лизу. За столом вспоминали счастливые моменты — как она училась читать, как рассказывала смешные истории, как мечтала стать учительницей.
— Знаете, — сказал Андрей, — иногда мне кажется, что она где-то рядом. Что она наконец-то дома.
— Теперь она действительно дома, — согласилась мать. — Теперь мы знаем, где она.
Эпилог
Прошло ещё полгода. Дачный участок Гущина продали новым хозяевам — те, которые рассказывали о нём Петрову, не смогли больше там жить. Слишком тягостные воспоминания.
Дачу Кравцовых тоже снесли и построили на её месте новый дом. Только венок из ромашек на старом крыльце остался в памяти тех, кто помнил Лизу.
Петров иногда думал об этом деле. Двадцать лет девочка пролежала в земле всего в двухстах метрах от родительского дома. Родители искали её по всей стране, а она была так близко…
Но, может быть, так и должно было случиться. Гущин умер, унеся свою тайну в могилу. Если бы он остался жив, пришлось бы судить больного старика. А так — справедливость восторжествовала сама собой.
В архиве следственного отдела дело об убийстве Елизаветы Кравцовой было помечено как закрытое. В графе «результат» стояло: «Преступник установлен. Наказание понёс.»
А на городском кладбище на детской могилке каждую неделю появлялись свежие цветы — белые ромашки, которые приносила постаревшая мать. Лизонька наконец-то нашлась.
