Мачеха отдала падчерицу мужикам на ночь, а утром собирая с них деньги, узрела кошмарную картину

Тёмные дела любят особую атмосферу. Разве можно творить зло в светлых залах, с широкими окнами и высокими потолками? Сергей, чью репутацию в этом районе Москвы трудно было назвать однозначной, принимал своего гостя в тесной каморке с обшарпанными стенами. И хозяин, и его гость сидели на старых коробках и курили дешёвый табак. По взгляду владельца подпольного офиса было видно, что предложение Ивана его заинтересовало.

— Говоришь, продаёт свою дочь? — спросил Сергей и подмигнул. В его глазах появилось нездоровое возбуждение.

— Не дочь, а падчерицу, — поправил Иван своим хриплым голосом. — И не продаёт, а сдаёт в аренду. Только вот начинает.

— Что, она сама всё это придумала?

— Ну да, — вздохнул Иван. — Меня взяла. Для солидности, значит. Она говорит, что вы у нас на районе такие вопросы решаете.

— Сколько ей лет? — спросил Сергей.

— Сорок два, — ответил собеседник.

— Какая-то престарелая дочь, — улыбнулся хозяин. — В смысле, падчерица.

— А, ты про эту! — Иван хлопнул себя по лбу. — Шестнадцать, большая уже. Уже можно, хе-хе.

— Но ты же понимаешь, для чего она мне нужна? — спросил Сергей, придвинулся к гостю вплотную и обхватил его своей грязной рукой за шею. — За что я деньги плачу, а?

— Как не понять… — уклончиво ответил Иван, убрал ладонь и отодвинулся. — Люди мы взрослые, всё прекрасно понимаем.

Этот человек в чёрной майке и кожаной куртке нравился ему всё меньше и меньше. Но Клава утверждала, что у него есть деньги, поэтому он продолжил вести диалог. Именно он, Иван, напросился на встречу к Сергею. Именно он озвучил ему предложение, от которого любой нормальный мужчина должен отказаться. Но этот курильщик, наверно, не из таких…

— Покажи фото, — потребовал покупатель и выпустил полосу дыма в жёлтый потолок.

Иван извлёк из кармана телефон, по которому, должно быть, проехал не каток, а целая колонна спецтехники. На густой сетке трещин экрана Сергей разглядел очаровательную девушку. Так сразу и не скажешь, что ей шестнадцать лет. Выглядит гораздо юнее. Именно то, что ему нужно! На его лице появилась сладострастная улыбка, а глаза заволокла пелена азарта.

— Покупаю, — сказал Сергей и облизнулся. — Заберу себе. В смысле, возьму в аренду на одну ночь.

— Нет,— произнёс Иван. — Так не пойдёт. Клавдия говорит, что хочет её трём мужикам продать одновременно. Минимум.

— Это почему? — недовольно спросил Сергей.

— Как почему? — удивился Иван. — Три ведь больше заплатят. И только на одну ночь! Потом придётся положить туда, где взяли, хе-хе.

Сергей развалился на своём сиденье: со стороны могло показаться, что он расположился на уютном кресле, а не на старом ящике от африканского кофе. Он извлёк из кармана ещё одну отвратительную сигарету и раскурил её. Медленно выпускал дым в потолок, думая о чём-то.

— Ладно, — Сергей зевнул. — Есть у меня пара друзей… Только давай договоримся так: мы первые покупаем. Когда твоя хозяйка скажет. Хочет завтра — пусть завтра. А если не первые, если вторые — то сделке конец. А ты должен понимать, что происходит с людьми, которые меня обманывают.

Сергей сощурил глаза, и его взгляд действительно был страшным. Визитёр поморщился: ему не хотелось думать о том, в каких мешках хранятся обманщики этого чёрного человека.

— Первые-первые. Клава говорит, что есть ещё охочие… — произнёс Иван, и в его голосе уже не было страха. — Ежели берёте — задаток бы…

— Подожди, задаток, — осадил его Сергей. — Сколько твоя Клава хочет за товар?

Иван облизал свои растрескавшиеся губы. Сам он в жизни ни разу не держал в руках больших денег. Его часто обманывали, поэтому к своим пятидесяти годам он не добился ничего. Союз с Клавдией — единственное достижение, за которое ему не было стыдно.

— Значится, всего мы хотим — мильён, — сказал Иван.

Он попытался придать голосу решительность, но получилось скорее смешно.

— И двадцатку — сейчас, — добавил Иван. — В эту же минуту.

Сергей рассмеялся. Он потушил Сигарету в старом блюдечке, которое заменяло ему пепельницу, и медленно поднял взгляд на собеседника. Пауза, должно быть, продолжалась целую вечность, но визитёр её выдержал.

— Мильён, говоришь? — спросил хозяин. — Давай так… Даю триста тысяч. По сотке с каждого. Это хорошие деньги. Утром вернём её на место — как новую, только лучше. И будете дальше в аренду сдавать, так сказать, проверенную.

— Клава говорит — мильён, — упрямо повторил Иван. — И двадцатку сразу. А то ведь ещё есть охочие.

— Дядя, ну ты подумай! — воскликнул Сергей и улыбнулся. — Миллион — за что? За маленькую девочку, которая ещё ничего не умеет? Знаешь, что мы с ней за эти деньги сделаем?

— Делайте, что хотите, — выдохнул Иван. — Но цена такая. И задаток обязательно.

Хозяин оценивающе смотрел на своего собеседника. Словно пытался понять, шутит тот или говорит правду.

— Давай подытожим, — произнёс Сергей. — Вы вдвоём просите у меня миллион, чтобы я приехал с двумя своими товарищами и целый день развлекался с падчерицей?

— Ага, — кивнул Иван. — Всё так. А если ты не хочешь брать — другие возьмут. Москва под боком.

— Ну что ж? — спросил Сергей и встал. Он бы хотел пройтись по своей берлоге, которую торжественно называл офисом, но помещение было слишком тесным. Поэтому он просто простёр руки вверх, чтобы показать своё превосходство. Потом вытащил из своего бумажника четыре купюры и швырнул их в сторону собеседника. — Станем мы торговаться из-за такой очаровательной девочки? Товар — первый сорт. Хочет мачеха миллион — ну бога ради. Дадим мы ей этот миллион. Только скажи мне честно, Иван, ты понимаешь, что мы с ней можем сделать?

— Ясен пень, — ответил собеседник. У него загорелись глаза от вида новеньких пятитысячных купюр. — Потому и цена такая. Сам говоришь — первый сорт.

Две минуты потребовались на формальности. Хозяин берлоги записал на пачке сигарет адрес своего гостя — и его телефон.

— Ладно, иди уже, — махнул рукой Сергей. — Иди скорее. Скажи хозяйке, что завтра вечером мы у неё. А сейчас — мне нужно позвонить моим товарищам. Ты ж понимаешь, что к такому рандеву надо подготовиться.

Иван развернулся, чтобы уйти, но тут Сергей схватил его за плечо. Гость почувствовал, что у этого тёмного человека — просто стальные пальцы. Тот больно сжал мышцы, от чего Иван ощутил боль и немного застонал. Ему вдруг стало неудобно за этот звук.

— И ещё… — сказал Сергей стальным голосом. — Обманете или расскажете кому — до утра не доживёте оба. Это понятно?

Иван нервно сглотнул и кивнул. Он хотел обернуться, но хватка тёмного человека была слишком сильной — не пошевелиться. Как будто тот его плечо в тиски взял.

— Всё, иди, — сказал Сергей и оттолкнул визитёра. — Так, телефон…

Тот сделал быстрый шаг к двери, открыл её — и растворился в тёмном коридоре. Выйдя на улицу, Иван вытер пот со лба. От разговора с этим человеком ему стало немного не по себе. К счастью, Сергей уже потерял к нему интерес. Он водил по экрану телефона пальцем, подбирая нужный контакт. Если бы Иван знал, кому пишет Сергей и чем это закончится, он бы поседел от ужаса — и забрал бы все свои слова обратно.

Лера уже давно привыкла к тому, что ей ничего нельзя. Всё её детство — это череда разочарований, лишений и потерь. Сначала из жизни ушла мама. На тот момент девочка была слишком маленькой, и даже лицо своей мамочки не запомнила — только глаза. Потом в жизни появилась тётя Клава — ненавидимая ею мачеха. Впрочем, это чувство у них было взаимным.

Пока был жив отец, он умел немного сглаживать острые углы. По крайней мере, ему так хотелось думать. Но едва Лера перешла во второй класс, папы не стало. А с ним — тех немногих тёплых минут, которые у неё ещё оставались в запасе. Девочка точно знала, что этот частный дом возле самой Москвы принадлежал ему. Ведь она тут родилась, тут её качала мама!

Но после смерти папы оказалось так, что именно Лера — пришлая. А потому ей тут ничего не принадлежит, ей ничего нельзя. Пока дети в школе носили красивые вещи, получали в подарок гаджеты и игрушки, девочке приходилось довольствоваться тем, что отдали добрые люди. Впрочем, только с бедностью ещё можно было смириться, но…

— Ты куда зашла! — закричала мачеха увидев Леру в гостиной. — Я тебе сказала, в светлые комнаты не заходить!

Она не только держала девочку в чёрном теле, но и ограничивала её пространство цокольным этажом. Когда-то там был папин гараж и кладовая, а теперь — комната Леры. Вместо уютной ванной комнаты, которая была на первом этаже — несуразный санузел, где мыться нужно было в тазике, поливая себя из шланга прохладной водой.

— Это мой дом тоже! — ответила Лера и тут же получила оплеуху. У мачехи была сильная рука.

— Ничего твоего тут нет, — сказала Клава. — Всё — моё. Скажи спасибо своему папочке, который умер и оставил тебя без копейки в кармане. Да я до сих пор плачу за него долги! Через столько лет!

Это чувство вины, которое мачеха прививала девочке, было самым тяжёлым испытанием. Ей было так неловко из-за своего отца. Когда он умер, оказалось, что и машина, и дом, и техника — всё в долгах. По крайней мере, так говорила тётя Клава. По её же словам, она не могла смотреть на девочку лишний раз, а потому заставила её перебраться в подвал.

— Мне невыносимо думать, что из-за тебя я трачу столько своих сил! – кричала мачеха. — Если бы не ты и твой отец, я бы уже давно уехала за границу. Жила бы в Германии — горя бы не знала. А так — работаю день и ночь.

Клавдия была невероятно предприимчивой. На участке она выстроила небольшой домик, который превратился в ночлежку. Со временем они узнали более благозвучное название — хостел. Лере после школы приходилось скорее бежать домой, чтобы убирать там, менять бельё, что-то бесконечно чистить и мыть. Особенно тяжело было по выходным: можно было провести много часов на ногах. Теперь девочке хотелось чему-нибудь научиться, а заодно — стать взрослой.

— Я уже большая, — говорила Лера, потирая ушибленную щёку. — Раз я тут прописана, то могу ходить, где захочу. Впрочем, это неважно…

— Ты смотри, какая умная! — закряхтел Иван. Голос его был старым и скрипучим — как колесо. Но, по крайней мере, он никогда не поднимал на девочку руку. — Вот вырастешь, тогда и имей своё мнение.

— Не мешай мне воспитывать эту неблагодарную девку, — перебила его Клавдия. — Ты — такой же никчёмный, как и она. Все на моей шее сидите, ножки свесили. Я вообще не представляю, как разговаривать с этой конченой, страшной, скрюченной девчонкой!

Каждый разговор, даже самый безобидный, заканчивался ссорой. И причина у них была одна — отвратительный характер мачехи. Ни разу за всё время их совместного быта она не сказала девочке приятного слова. Ни разу не похвалила, а после смерти отца — постоянно унижала вместо поддержки.

— Я ухожу, — произнесла Лера, набравшись смелости. — Всё, мне выдали аттестат. Теперь я могу идти. Буду учиться — вы ещё будете гордиться мной. Когда-нибудь.

— Что ты говоришь? — от удивления Клавдия вытащила шею. — Ну-ка, подойди ко мне и скажи в лицо. Куда это ты собралась?

Новый скандал обещал стать острее предыдущих. Валерия подала документы в колледж — не просто в другой район, а в другую область. Благо, для поступления ехать никуда не нужно, потому что денег у неё не было даже на проездной. Буквально через день пришло сообщение: её зачислили и ждут на подписание документов. Как только Клавдия узнала эту информацию, она буквально рассвирепела.

— Никуда ты не поедешь! — кричала мачеха. — Я тебя не пускаю! Да, ты — ничтожество, бездарность и беда. Но ты – моя. Я за тебя отвечаю.

— Но тётя Клава, — сказала Лера. — У меня будет стипендия. И общежитие. Я буду жить там, учиться. Найду подработку. Мне больше не придётся лезть к вам в карман.

— Ты посмотри, как она всё распланировала, — выпалила Клавдия. — Я — твой законный представитель. Не пущу — и баста. Хоть голову мне тут о стенку разбей.

— А чем… А чем же я тогда буду заниматься? — спросила Лера. От заявления мачехи у неё буквально земля ушла из-под ног.

— Работать, — неожиданно спокойным голосом ответила женщина. — А деньги – мне отдавать. Как я у тебя стипендию заберу, а? Да и это крохи. Зарплата — другое дело.

— Но я ведь и так работаю! — взмолилась Лера. — Убираю в вашем хостеле.

— Разве это работа, девка ты неблагодарная? — возмутилась мачеха. — Это – твоя святая обязанность. Мне что, нанять уборщицу, чтобы она сортир драила за всеми эти строителями? Всё, проваливай из чистых комнат. Иди в свою темноту.

Из Леры будто вытащили пружинку. Она вся согнулась, скрючилась — и пошла к лестнице. Каменные ступени были отполированы её ногами. Весь мир, о котором она мечтала, уходил, растворялся.

— Ты мне должна! — прокричала Клава в спину девочке. — Должна по факту! Я тебя ращу, во всём себе отказываю, за папочку твоего дурацкого долги раздаю. Ты просто тварь неблагодарная, вот ты кто.

Лера хотела плакать, но в её глубоких голубых глазах уже не осталось слёз. Ничего, кроме унижений и лишений, в этой семье она не знала. Ей хотелось сбежать, но куда? Друзей у неё не было: кто захочет общаться с девочкой, одетой в старые заношенные вещи? У которой даже нет лишних денег на проездной? Оставалось сидеть в своём подвале, читать книжки и украдкой пользоваться мобильным телефоном, который ей отдала мачеха. В конце концов, порой и ей нужно было найти свою падчерицу, чтобы нагрузить новыми заданиями.

Заявление Леры шокировало хозяйку дома. Несколько дней Клавдия размышляла, на какую работу определить падчерицу — в довесок к уборке хостела. Ей шестнадцать лет! Максимум, на что девочка могла рассчитывать — это какая-нибудь подработка за копейки. Ну, получит она тысяч десять-пятнадцать в месяц. Это же крохи! На её скудное питание уходит больше. Где же, где же подросткам платят больше, чем взрослым? За какое занятие они могут получить хороший барыш?

— Эврика! — прокричала Клавдия и позвала она падчерицу: — Валерка, дуй сюда. В общем, у меня идея. Знаешь, чем ты теперь будешь заниматься? Вот только не надо морщиться, хорошо?

От слов мачехи у Леры закружилась голова. Она даже в страшном сне не могла представить, что тётя Клава способна на такие отвратительные поступки.

Чувство радостного возбуждения переполняло Сергея. Наконец-то нашёл занятие себе по душе! Он уже давно искал свой шанс в этом богом забытом районе. Здесь его знали и доверяли — все обитатели тёмного мира. Сергей порой скупал ворованные вещи, но специализировался на попрошайках. Целый отряд отборных нищих был в его подчинении. Старые, убогие, всеми забытые и брошенные, они просили милостыню — и внимательно слушали местных жителей.

Общались с другими отвергнутыми людьми. А по вечерам — всё подробно рассказывали Сергею. Информация о том, чем живёт район, где что лежит и у кого, стоила весьма дорого. Да и сами нищие приносили неплохой доход. Вот уже два года он работал над своей репутацией, щедро подкупал других представителей тёмного мира — искал новую нишу.

Сергей давно ждал, когда двери его импровизированного офиса распахнутся, и на пороге окажется человек с заманчивым предложением. Конечно, обличье у него было потрёпанным, но важен сам товар, а не купец. О таком дельце полагалось сообщить ещё выше: везде есть своя иерархия. Теперь встреча назначена. Мужчина поправил сальные волосы, посмотрел в глазок, прежде чем открыть дверь своего чулана и выйти в общий коридор. Увидел силуэт.

— Сергеич, — на пороге стоял Прокоп — знакомый ему бездомный неопределённых лет — и просил о помощи. — Сергеич, выручай!

— Бог выручит, — ответил Сергей, отодвинул его и двинулся по тёмному коридору к своей машине.

— Сергеич! — снова позвал Прокоп и нелепо засеменил следом. — Сергеич, дай работу!

— Бог подаст, — бросил Сергей и ускорил шаг, но проситель не отставал, ковыляя.

— Ну Сергеич! — сказал он и применил запрещённый приём — обогнал и встал прямо перед ним, взяв за полы чёрной куртки своими грязными руками. — Возьми к себе в команду, Сергеич, я буду просить! Мне надают, ох, надают!

— Уйди с дороги, — рявкнул Сергей. — Никто тебе не даст. Тебе что, не говорили, что я не работаю с алкашами? Особенно с такими синими, как ты.

— Обижаешь. Да я уже второй день, как не пью! — ответил проситель. — Трубы все красные, так горят.

Сергей вздохнул. Правила его бизнеса — строгие. Есть несколько категорий нищих, которым люди подают охотно. Во-первых, это старушки. В голове сразу возникает образ беззащитной бабушки: наследие девяностых. Во-вторых, инвалиды. Глядя на увечного человека, тут же захочешь от него откупиться, кинуть монету. Просто, чтобы пройти рядом и не испытывать чувство вины.

Впрочем, охотнее всего дают матерям с детьми. Но с такими Сергей не работал. Времена не те! Сейчас на одну нерадивую мать — десять проверяющих. Моментально перекроют кислород, не успеешь даже дёрнутся. Впрочем, как видно, органы следят только за маленькими детьми. Иначе как бы ему предложили купить шестнадцатилетнюю девочку?

— Ну Сергеич, — протянул Прокоп. — Ну дай хоть сотку. Похмелиться.

Сергей вытащил из кармана смятую купюру и швырнул её на пол. Обрадованный алкоголик тут же рухнул на колени и дрожащими руками поднял сто рублей. На его лице была настоящая радость. Он и думать забыл о работе: сегодня он сможет себе позволить чекушку, а завтра — будь, что будет.

Человек, с которым Сергей собирался встретиться, не обсуждал вопросы по телефону. Только личная встреча. О ней полагалось дать сигнал — и получить ответный. Шансов, что небожитель найдёт на тебя время, практически нет. Но сегодня удача была на стороне Сергея. Буквально через полчаса после ухода Ивана, он увидел сообщение в секретном чате, которое растворилось в недрах интернета через пару минут.

— На старом через час, — был ответ.

Сергей сел в свой старый «Форд» — тот буквально разваливался от времени. Кузов весь прогнил, от порогов и крыльев отваливались куски. Дверь закрылась лишь с третьей попытки — неисправен замок. Ни спереди, ни сзади нет бамперов: он их убрал за ненадобностью. Мужчина провернул ключ — двигатель натужно закашлял, как дряхлый старик, но завёлся.

«На старом» — значит, внутри заброшенного общественного туалета. Гиблое место, справить нужду туда заходят только самые отчаянные люди. Запах — отвратительный: Сергей надел марлевую маску, которая болталась в его куртке со времён пандемии. Зашёл в тёмное помещение, где одна кабинка была закрыта. Из залапанных окон с разбитыми стёклами пробивался слабый свет — в помещении царил сумрак.

— Вот это я понимаю! — громко произнёс Сергей шифр. — Коммунизм! Всё – бесплатно. Как говорится, как брать с человека деньги, если ему нужно облегчиться. Жаль только света нет.

— Полностью согласен, — ответил старший изнутри кабинки, но дверь не открыл. — Ты там один?

— Ага, — сказал мужчина. — Надо нам другое место для встреч выбрать. Здесь уж очень смердит.

— А ты респиратор надевай, как я, — посоветовал старший. — Ну, вываливай. Раз пришёл ко мне облегчиться. Ты мне написал, что хочешь поведать нечто стоящее. Надеюсь, так оно и есть. Ты же понимаешь, сколько моё время стоит. И чем я рискую, когда трачу его на тебя, болезного.

— Значит, решил я девочку прикупить… — сказал Сергей беззаботным голосом, будто и не слышал упрёков от своего предводителя.

— Маленькую? — подозрительно просил старший.

— Ну так, — пожал плечами Сергей. — Шестнадцать, если не врут. Выглядит моложе…

— Подходит, — перебил старший. — Кто продаёт?

— Мать. Точнее, мачеха. Ей помогает какой-то примак, судя по всему — муж её или сожитель. По его словам, она не продаёт, а сдаёт в аренду.

Старший рассмеялся. Респиратор искажал его голос.

— В аренду, говоришь… Что будешь делать с ней?

— Сниму всё на камеру, — ответил Сергей. — Сделаю неплохое кинцо.

— Что, один? — удивился старший. — И как это ты, прости господи, и снимать собрался, и работать?

— Я уже позвал Славу и Колю, — объяснил мужчина.

Наступила тишина. Слово старшего — закон. Если он скажет отказаться от этой гиблой затеи, придётся подчиниться. Хотя Сергей нутром чувствовал: дело стоящее. Быть может, это новая веха в его карьере. Быть может, у него получится использовать этот шанс на полную катушку.

— Значит так, — сказал старший после раздумий. — В целом одобряю, но не поддерживаю. Действуй на свой страх и риск. А если что — про меня забудь. Но если всё выгорит… Чтоб это кино первым увидел я. Усёк?

— Да, — ответил Сергей. — Мы же с вами подписаны.

— Ты мне тут память не обновляй, — грозно сказал старший. — Все вы так говорите – подписан, подписан. А потом — разгребай за вас завалы из дерьма. Как сделаешь кино — отзвонись. Ты же понимаешь, что это должна быть жесть? Я халтуру не приму. И спасибо тебе не скажу за слабенькую натяжку. Всё должно быть искренне, по-настоящему. Душевно, понимаешь?

— Понимаю, — произнёс Сергей и улыбнулся. Он уже предвкушал, что его новый фильм всколыхнёт всю теневую сторону. — Я этот шанс, между прочим, долго ждал. Кстати, забыл сказать. Завтра работаю вечером.

— Вечером? — удивился старший. — Поддерживаю, но впредь не торопись. Без моего одобрения таких дел не начинай. Вечером, хмм… Что, успеешь? Ну давай, флаг тебе в руки. Всё, расход.

Сергей хотел обсудить и другие вопросы, раз уже ему выпал шанс получить доступ к небожителю. Но спорить с ним было запрещено. То, что он получил согласие на завтрашнюю сделку, придавало ему сил и решительности. Впрочем, кое-что от старшего он утаил. И если бы тот узнал, что именно — то мог бы расценить это как предательство.

Клава испытывала радостное возбуждение от того, что ей сейчас придётся рассказать этой неблагодарной падчерице о том, какие унижения её ожидают. Подумать только, завтра вечером она станет совсем взрослой! И запомнит этот день надолго — вернее, навсегда. Когда-то, давным-давно, над Клавдией измывались так же.

Нет, ещё сильнее, потому что это были не пришлые мужики, а свои — родственники. И ничего: выросла человеком, солидной и умной женщиной. Собственный дом построила — вернее, унаследовала. Клава с упоением думала, как Лера будет страдать — и это было сладкое чувство.

— Значит, так, девка, — сказала Клава, подозвав свою падчерицу. — Можешь теперь пользоваться моей ванной. Ну, что на этом этаже.

— Серьёзно? — удивилась Лера. Казалось бы, такая мелочь — а столько восторга. Она распрямилась, а лицо её разгладилось.

— Это не просто так, — продолжила Клавдия. — Завтра к вечеру чтоб помылась чисто. Возьми у меня бритву — если где волосы есть лишние под бельём, так всё убери. Возьми в шкафчике румяна, тушь, кисти — накрась себя как следует. И лучшее платьице надень.

На какой-то момент Лере показалось, что это какой-то розыгрыш. Ненавистная мачеха не только просит красиво одеться, но и привести себя в порядок? Быть может, она всё-таки решила отпустить её во взрослую жизнь? Лера просветлела. «Как мне вести разговор с мачехой, чтобы та передумала?» — размышляла она. Решила, что нужно быть осторожной.

— Как скажете, тётя Клава, — ответила Лера. — Только… Лучшее платьице — это какое? У меня всего одно, синенькое.

Чтобы там не говорила мачеха, но природа наградила её падчерицу идеальной фигурой. Пропорции тела были совершенны: Лера часто чувствовала, как на неё заглядываются мальчики. Такое внимание её сильно смущало и даже пугало. Девочке приходилось убирать весь большой дом и хостел, таскать тяжёлые вёдра с водой — отсюда у неё были широкие плечи и подтянутые бёдра.

Своё платье она надевала на выпускной, после девяти классов, совсем недавно. Ну как, выпускной? Только получила аттестат — и ушла домой. Чтобы пойти на праздничный концерт, а потом — в кафе, нужно было заплатить три тысячи рублей. Она очень хотела повеселиться со всеми — клянчила у своей хозяйки денег. Разумеется, мачеха ей в этой просьбе отказала.

— Синенькое и бери, — улыбнулась Клава, и выражение её лица испугало девочку. — Всё равно это ненадолго…

— В смысле, ненадолго? — удивилась Лера, предчувствуя нехорошее.

— Сымут его с тебя, девка, — объяснила мачеха. — Вместе с бельём сымут. Три женишка к тебе придут завтра вечером. Свататься, значит.

Она разразилась каким-то злорадным смехом, от которого у девушки мурашки побежали по коже. Лера посмотрела на Клавдию, и в тот момент она напоминала ведьму. Правда, возраст её был далёким от старушечьего — всего сорок лет. Сама она была из какого-то небольшого городка, и в своей речи периодически использовала нездешние слова.

— Я ничего не понимаю… — выдохнула девушка. — Что значит — снимут платье? Что они со мной будут делать?

Страшная догадка тут же пронзила её разум. Она читала о подобном! Неужели мачеха хочет отдать её на растерзание мужикам, которых она назвала женихами? Нет, наверно, она шутит. Ни одной живой душе не придёт в голову придумать столь изощрённую пытку для своего близкого.

— Но… Как так? Они ведь сделают мне больно! Я ведь ещё совсем маленькая… Для такого.

— Ничего страшного не будет, — добавила мачеха неожиданно спокойным голосом. — Посидишь с ними, стишки им свои почитаешь. Может, песенку споёшь, погладишь, где попросят. И они тебя тоже погладят. Ничего они тебе такого не сделают, чего б ты сама не захотела.

— Но мама! — закричала девушка.

Клава в ответ зарядила ей мощную оплеуху. Она умела бить так, чтобы не оставалось следов — настоящий талант. Иван как-то раз говорил, что его женщина училась на врача — но бросила университет на четвёртом курсе. Видимо, как минимум один навык ей пригодился.

— Я сколько раз тебе говорила? — взревела мачеха. — Никакая я тебе не мать. Твоя мать тебя бросила вместе с отцом, слышишь? Будешь вести себя хорошо — будем тебя пару раз в неделю в аренду сдавать. Всё равно ты бесполезная, только ешь и пьёшь, а толку — никакого. А ежели плохо будешь себя вести — то по пять раз за ночь буду тебя продавать, слышишь?

— Но… — прошептала Лера, потирая ушибленную щёку. — Я ни разу, слышишь? Ни разу этого не делала. Ну, этого самого. Ни с кем.

И тут же покраснела — да так сильно, что стала буквально пунцовой. Она никогда не обсуждала со своей мачехой такие темы. В принципе, никогда и ни с кем не обсуждала.

— Будешь мне тут заливать, что девочка ещё? — прокричала мачеха, глядя на ненавистную падчерицу, и схватила её за грудки. — Рассказывай мне. Я же вижу по тебе: блудливая ты овца. Такая же, как матерь твоя. Уже, небось, весь район тебя перетаскал. И не говори, что не так. Значит, с завтрашнего дня за это деньги будем брать. Большие деньги! Не подготовишься — убью. И в мусорку выкину. Всё, свободна.

С этими словами Клавдия вытолкала её за дверь, на тёмную лестницу, ведущую в цокольный этаж. Девочка вся сжалась и не могла поверить в смысл происходящего. Лера рыдала — от боли, унижений и страха. Неужели это всё происходит с ней по-настоящему? Неужели никто не придёт и не поможет ей? Неужели никто не защитит?

Пока Клавдия, потирая ручки, готовила свою падчерицу к первым в её жизни клиентам, Сергей собрал товарищей, чтобы обсудить подробности предстоящей встречи. Слава и Коля — не столько близкие друзья, сколько коллеги по их тёмным делам. Люди, которые были посвящены во все перипетии его судьбы, наморщили лбы. С одной стороны, предложение товарища было им очень интересно. С другой, они предпочитали трезво смотреть на вещи.

— Шестнадцать, говоришь? — спросил Слава с лёгким сарказмом. — Вот это дела. Ты, конечно, смело подписался. И нас подписал. Про прокурора ты подумал?

— Ты, значит, один всё решил? — добавил Коля. — Как всегда. Ну молодец, предводитель наш. И что ты будешь делать, если на каком-то этапе нашей… кхм… встречи — что-то пойдёт не так? Если себя тебе не жалко, то о нас ты подумал?

— Так, замолчали оба, — потребовал Сергей, теряя терпение. — Будете мне тут сопли распускать, я каждому из вас речевой аппарат мигом подправлю. Не для того он вам дан, чтобы ныть. Сегодня со старшим виделся… Да-да, с тем самым. Он одобряет. И про вас тоже хорошо отозвался, сказал, что не подведёте. Если не мы, то её другие купят. И будете потом локти кусать.

Услышав про старшего, товарищи тут же прикусили языки. В их деле — строгая иерархия. Им бы не хотелось проверять, что происходит, если её нарушить. Вряд ли ответ им понравится. От того, что Сергей имеет доступ к небожителю, ребята тут же испытали уважение. И страх.

— Ну да, — согласился Слава. — Конечно, перекупят с лёгкостью. Это ж Москва. Но, блин, завтра? Мы успеем сумму собрать?

— Не успеем, — согласился Сергей, но при этом — хитро улыбнулся. — Но они ведь этого не узнают. Куклу им закинем. Нам главное лапы на девочку наложить, наше кино сделать — и баста.

— То есть, ты решил рисковать? — спросил Коля. — Рисковый ты наш. А что мы будем делать, если их там больше двух? Вдруг у этой сводницы какой-то козырь в рукаве припрятан?

— Никого там не будет, — махнул рукой Сергей. — В общем, слушайте сюда, малохольные вы мои. Либо вы идёте со мной до конца — и мы все втроём взлетаем на вершину благодаря нашей шестнадцатилетней красотке. Либо — знать вас не желаю, и старшему обо всём доложу. Кто будет писать кино?

Николай вздохнул. Эта «почётная» обязанность однажды уже доставалась ему. Пока одни работали в кадре, отрываясь по полной, ему нужно было выстраивать сюжет, экспозицию, образы. Следить, чтобы в записи не было брака.

— Ладно, я готов писать, — сказал Николай. — Но при одном условии. И давай сразу договоримся: ты слушаешь до конца, не перебивая. Будь реалистом, Серж: до завтрашнего вечера ты второго оператора не найдёшь.

Сергей выслушал его: предложение показалось разумным. Он улыбнулся и похлопал товарища по плечу:

— Вот уж и не думал, что ты такой стратег. Но я это предвидел. И всё уже подготовил, представляешь? На, полюбуйся.

Он вытащил из-под своего ящика пакет и бросил в сторону Сергея. Тот открыл папочки, полистал их и причмокнул, ознакомившись с их содержимым. Передал Николаю, который тоже поспешил выразить восхищение. Работа действительно внушала уважение.

— Слушай, как ты тут живёшь? — спросил Коля, осматривая помещение. — Даже окна нет. Я бы уже повесился.

От табачного дыма и искусственного света у него болели глаза. Николаю доводилось бывать в изоляторах, и комната жутко напоминала следственный кабинет в тюрьме. Единственное отличие — мебель не прикручена к полу. Если, конечно, можно назвать мебелью три ящика, старый столик и обшарпанный стеллаж.

— Ничего ты не понимаешь, — ответил Сергей и хлопнул его по плечу. — Ближе надо к нашим людям быть. Ещё ближе.

— А что твои нищие? — спросил Слава. — Всё сидят?

— Сидят, а как же, — улыбнулся Сергей. — Ну что, дочитали папочки? Давайте их сюда. Подготовьтесь как следует к завтрашнему дню, понятно? И стволы свои прихватите.

— Волыны брать? — удивился Слава. — Мы что, сами будем — это самое?

— Ага, — кивнул Сергей. Власть над товарищами кружила ему голову. — Волыны спрячьте так, чтобы никто не увидел до поры до времени. Даже я. Нам их всё равно только под утро расчехлять. Это будет такое кино, что нам за него Нобеля дадут. Если выживем, конечно.

Слава и Коля вздохнули. Они, конечно, подозревали, что их товарищ — чересчур смелый. Но брать с собой оружие — это огромный риск. Слишком большой. Впрочем, с волками выть — по-волчьи выть, поэтому высказать сомнения или недовольство они не посмели.

Лера сидела в своей тёмной комнате, кутаясь в плед. В конце апреля на улице уже потеплело окончательно, и мачеха выключила газовый котёл. А значит, казематы Леры, где она проводила так много времени, снова будут сырыми. Зимой, по крайней мере, ей перепадало тепло от батарей. Папа сам спроектировал этот дом и поставил на цокольном этаже большой радиатор — её матрас, который она называла кроватью, лежал возле него. Отец как будто знал, что его дочери придётся жить в подвале.

Сейчас Лера пыталась понять, что ей делать. Школа закончилась. Конечно, она и раньше говорила социальному педагогу о том, что в семье не всё в порядке. Все свои злоключения она описывала в дневниках — и несколько раз подбрасывала их Людмиле Петровне. Но та лишь возвращала тетради, пеняя на забывчивость девочки:

— Ты опять оставила у меня свои записи, — говорила она. — Тебе нужно собраться. У тебя впереди такой важный период!

— Людмила Петровна… — отвечала девочка. — Мне очень плохо жить с тётей Клавой и дядей Ваней…

— Почему ты так её называешь? — удивлялась Людмила Петровна. — Она ведь твоя мама!

Социальный педагог, как и положено, вызывала в школу приёмных родителей, чтобы развеять свои сомнения. У неё сложилось ощущение: девочка просто скучает по своей биологической маме и папе — отсюда и такое отношение к Клавдии с Иваном. Умудрённая жизнью женщина безоговорочно доверяла Клавдии Ивановне. Несколько бесед убедили школьную чиновницу, что Лера — в полной безопасности. С тех пор она постоянно поучала девочку:

— Ты должна быть благодарна этой героической женщине, — говорила Людмила Петровна. — Если бы не она, тебя бы отдали в детский дом. А там, знаешь ли, жизнь не сахар… К тому же, давай обе признаем: мачеха тебе ничего не должна. Но она тратит на тебя своё время, кормит тебя, одевает. Это настоящий подвиг, как если бы она отдавала часть своей жизни тебе. Цени это.

Увы, достучаться до школьных педагогов не удалось. Сейчас Лера гадала: что сказал бы эта женщина, если бы она поведала ей о планах приёмной матери? Быть может, убедила бы её в том, что все профессии нужны и важны? В своей голове девочка представляла голос женщины:

— Посмотри на эту ситуацию с другой стороны, Лера. Тебе лишь недавно исполнилось шестнадцать лет, а у тебя уже будет работа. Высокооплачиваемая, между прочим — в отличие от моей.

Но школа уже закончилась: недавно Лере отдали аттестат, а сейчас здание и вовсе закрыто — лето. Что же делать? Неподалёку была церковь: тётя Клава с дядей Ваней ходили туда каждую неделю, не пропускали ни один религиозный праздник, и всегда брали с собой девочку. Там был обаятельный батюшка с красивым голосом — отец Фёдор. Кажется, он понимал, в каком положении находится Лера, и в моменты их редких разговоров напоминал о любви и всепрощении.

— У каждого — собственная судьба, — говорил он. — Бог забрал у тебя маму и папу, а взамен — дал Клавдию и Ивана: это замысел божий, который мы не в силах осознать. Мы лишь должны принимать волю божью и делать всё, что в наших силах.

— А если… — спрашивала девочка. — Если кто-то другой перекладывает на тебя свой крест? Заставляет убирать, мыть, стирать?

— Ох, дитя моё, нужно вырасти и набраться опыта, — отвечал отец Фёдор. — Детям, даже современным, порой трудно осознать поступки взрослых. Домашние обязанности — это святой долг детей. Замечательно, что твои приёмные родители приучают тебя к труду.

Валерия вздохнула. Она хотела рассказать священнику о том, что ей приходится ещё и убирать хостел, терпеть насилие своей мачехи — и терпеть, что на неё заглядывается дядя Ваня. Но ей было стыдно говорить о подобных вещах. Она почему-то считала, что сама виновата во всех своих бедах.

— Я несчастна в этой семье, батенька, — говорила Лера, чем вызывала усмешку у священника.

— Не батенька, а батюшка, — поправлял он. — Если тебе будет трудно, ты всегда можешь прийти к нам. Мы тебя и утешим, и поможем.

Однажды Лера хотела последовать её совету. Нетрудно догадаться, что Клавдия Ивановна ей это запретила. Вот и сейчас, думая о спасении от коварных планов мачехи, девочка вспомнила про церковь. Вдруг отец Фёдор поможет? Она быстро собралась и украдкой вышла из дома. С собой взяла рюкзак, куда сложила вещи, нужные на первое время: бельё, полотенце, пакет с хлебом. А ещё — мобильный телефон и зарядное устройство.

Церковь в их посёлке появилась несколько лет назад: это было красивое и аккуратное здание с высоким куполом и колокольней. Автомобиль отца Фёдора стоял возле входа в Храм божий — а значит, он ещё на месте. Девочка бросилась внутрь. Священник убирал: главной молитвой он считал пост и физический труд. Сейчас он набрал воды в огромное ведро и драил полы, стоя на коленях. Увидев Леру, он улыбнулся:

— Добрый вечер, дочь моя! Спасибо, что навестила меня.

— Здравствуйте, — прошептала Лера и уставилась на священника. — Можно я помогу?

— Нет, — отказался священник. — Я уже почти закончил. Подожди немного, дитя моё, вылью грязную воду и тут же вернусь к тебе.

Воцарилось неловкое молчание. Отец Фёдор улыбнулся и продолжил своё занятие. У мужчины были крепкие руки: он выкручивал тряпку так, что в ней не оставалось ни капельки воды. Конечно, такую работу можно было бы поручить добровольным помощницам, которые есть при любом храме. Но отец Фёдор предпочитал выполнять весь труд самостоятельно.

— Может, хочешь выпить чая? — спросил он девочку, закончив уборку. Лера так и продолжала стоять, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Да, — ответила она. — Хочу.

Он отвёл её в подсобное помещение: дверь туда вела прямо из тамбура. В комнате был небольшой стол, а на нём — нехитрая снедь. Отец Фёдор вскипятил чайник и достал из пакета булочки. Сев на стул, Лера отпила напитка и почувствовала себя почти хорошо. Нечасто она находила поддержку у малознакомых людей. Священник, напротив, чувствовал себя не в своей тарелке.

— Негоже юным девам ходить вот так, в одиночестве, — размышлял он. — Тем более, вечером, да с головою непокрытой.

Он надеялся, что после чая Лера расскажет ему, что случилось. Но девочка упорно продолжала хранить молчание. Глядя на эту красивую юную девушку, вполне могли появиться греховные мысли. Священник, устав от молчания, решил начать разговор первым.

— Что же привело тебя в обитель божью, дитя? — спросил он, приветливо улыбаясь.

— Вы говорили, что если мне плохо будет… — протянула девочка. — Если что-то мне будет угрожать, то я могу обратиться за помощью.

— Разумеется! — ответил отец Фёдор. — Бог всемогущ: он поможет не только тебе, но и каждому страждущему. Расскажи мне, что случилось, мы вместе прочитаем молитву — и решение обязательно появится.

— Видите ли, — начала девочка. — Злые люди хотят сделать мне плохо. И больно. Злые люди хотят… Хотят меня продать.

И начала рыдать, всхлипывая. Священник тут же подскочил. Не может быть! Он уже слышал о подобных вещах: увы, Москва была пропитана пороком насквозь. Неужели и в его приходе происходит нечто подобное? Необходимо было действовать. Эти младые девы, что не знают печалей, вполне способны совершить необдуманные поступки. Наверно, она связалась с какими-то злодеями, которые вскружили ей голову, а сейчас она захотела выйти из игры.

— Валерия, — обратился он к ней. — Расскажи, что произошло. Когда это началось?

— Это ещё не началось, — ответила девочка и снова густо покраснела. — Но начнётся завтра. Эти люди мне уже сказали… Озвучили свои планы, так сказать.

Священник подумал, что действовать нужно немедля. Должно быть, этот ребёнок просто постеснялась сообщить о проблеме своим родителям. Разумеется, он должен ей помочь, но сначала — рассказать опекунам. Чтобы и ему потом не пришлось оправдываться за свои поступки.

— Да, дочь моя. Ты пришла по адресу. Уверен, что мы вместе справимся и с этой напастью. Ты пока посиди здесь, выпей ещё чаю, да поешь булочек. Я вернусь через минуту — только сделаю звонок, — сказал отец Фёдор и вышел за дверь.

Это был современный батюшка: например, у него была собственная группа для паствы в вайбере. И там он без труда отыскал Клавдию: она был активной прихожанкой и не пропускала ни одного религиозного праздника. Нажал на кнопку вызова. Но он не знал, что девочка пользуется номером, оформленным на её приёмную мать. Та недавно сменила номер, отдав девочке старый телефон вместе с сим-картой. В это время Лера увидела звонок: правда, с незнакомого номера. Она сняла трубку.

— Добрый вечер, — услышала она голос отца Фёдора. — Клавдия, беспокоит ваш местный священник. Дело в том, что ваша дочь у меня — просит о помощи. Она пока побудет здесь, хорошо? Клавдия?

На том конце провода было молчание. Батюшка посмотрел на телефон: соединение прервано. Мачеха Валерии не захотела его слушать и повесила трубку? Священник решил ещё раз поговорить с вечерней гостьей. Но когда он снова зашёл в подсобное помещение, девочки уже и след простыл. Отец Фёдор вздохнул и перекрестился.

До встречи с Клавдией Иван был тихим алкоголиком. Таким, который доставляет больше всего беспокойства самому себе. Он постоянно искал какие-то подработки, но нигде не задерживался надолго. Пока были живы отец с матерью, именно они не давали ему скатиться на самое дно. Кормили, одевали, помогали справиться с головной болью после обильных возлияний.

А когда родители умерли, на голову внезапно свалилось богатство — их квартира в сталинке с высокими потолками. Он оказался единственным наследником трёшки. До этого момента Иван даже не задумывался, сколько стоит их недвижимость. А когда узнал — был несказанно удивлён и обрадован. На тот момент ему уже было сильно за сорок, и единственным развлечением в жизни стали гулянки со знакомыми и незнакомыми людьми.

И чем больше было гостей, тем больше ветшала квартира. Вместе с уютом из неё уходили вещи родителей, бытовая техника, мебель. Протрезвев, Иван всегда думал, что он завяжет — навсегда. Продаст жильё, переедет в деревню — и будет жить на разницу в сумме. Выращивать овощи, гулять по лесу… Но потом двери квартиры открывались, на пороге появлялся очередной гость, и всё двигалось по кругу.

В какой момент возле него появилась Клавдия, он уже не помнил. Должно быть, кто-то их познакомил. Женщина стала для него настоящим лучом света. Она забрала его к себе и строго-настрого запретила пить алкоголь. Помогла оплатить долги, которые накапливались несколько лет.

С шумными компаниями было покончено. Теперь сталинка, после небольшого ремонта, принимала жильцов — все эти вопросы решала супруга. А он — стал при жене помощником и доверенным лицом. Ему нужно было собирать деньги с обитателей хостела, покупать продукты, постоянно что-то ремонтировать и менять.

А публика в хостеле собиралась специфическая. Чаще всего — работники местных строек, приезжие, у которых не хватало денег на нормальное жильё. Двадцать коек, которые редко пустовали, перевидали многое. Приличное хозяйство, где за всем нужно уследить. Своей мозолистой рукой Иван вёл подробную бухгалтерию, кто и сколько платит за ночлег. В тот вечер он решил обойти должников, но наткнулся на неожиданную агрессию.

— Эй ты, старик! — гневно сказал один из рабочих, перегородив ему путь. — Что это за свинарник тут развели? Я за что деньги плачу, а?

Иван зашёл на общую кухню и обомлел. Мусорное ведро, казалось, не выносили целый день. И стол, и пол, и умывальник были такими грязными, что смотреть на это было противно. Кто-то прошёл в нечищеных сапогах, из-за чего на полу остались следы. Холодильник издавал отвратительный запах: Лера не выбросила «просрочку».

— Ну да, — согласился Иван. — Грязновато. Но ты, чай, не в гостиницу «Москва» заехал.

— Я за что деньги плачу? — возмутился рабочий. — Мне тут что, ещё и полы драить?

— Скажем драить — будешь драить, — ответил хозяин. — Раскричался тут. Раскудахтался.

— Ах так? — взревел гость. — Всё, ухожу из этого свинарника. И долги возвращать не буду.

— Это ты ещё в туалете не был! — прокричал другой постоялец. — Там вообще можно с ума сойти от вони. Что это за хостел строгого режима, а?

— Помолчал бы, — осёк его Иван. — Не нравится что — айда на улицу. Июнь на дворе уже, тепло, можно и в поле спать.

На общей кухне поднялся ропот, и в его сторону полетели оскорбления — самые неприятные. Глядя на разъярённых жильцов, Иван счёл за лучшее ретироваться. Тем более, что жалобы были справедливыми. Их ночлежка всегда славилась чистотой. Что-что, а своё дело Валерия знала. Она каждый день, без устали и лени, убирала и комнаты, и кухню, и даже туалет, к которому жильцы относились без какого-либо почтения.

— Сейчас всё будет, — бросил Иван жильцам. — Всё уберём, как положено. Идите пока, передохните, перекурите. Найдём нашу уборщицу — мигом всё в порядок приведёт.

— Да мы твою уборщицу! — закричал тот самый рабочий, что и поднял бунт. Но Иван уже захлопнул дверь, а потому не услышал, что постоялец собирался сделать с несчастной девочкой.

Нужно было спешить. Клавдия дала задание съездить в супермаркет за продуктами — длинный список лежал у него в кармане. А значит, нужно торопиться, чтобы успеть всё сделать вовремя, иначе жена разозлится. После того, как Иван окончательно завязал с алкоголем, Клава часто давала ему свою машину — ещё не старую и крепкую «Тойоту». Отличный автомобиль: то, что нужно для жизни за городом.

Иван нехотя спустился в цокольный этаж: туда вела крутая лестница, которой он опасался. Вдруг нога подвернётся — и он полетит вниз? Когда он стал мужем Клавдии, девочка уже жила в подвале. В отношения этого семейства он особо не вникал. К тому же, новая жена относилась к Валерии с пренебрежением, и Ивану тоже приходилось играть такую же игру.

— Девка, ты где? — спросил он, спустившись в подвал.

Ответом — тишина. В темноте ему вдруг стало страшно. Он вспомнил глаза женщины — той самой, которую они несколько месяцев назад вместе с Клавдией… И ему казалось, что из темноты жертва смотрит на него. Смотрит с немым вопросом: за что? Иван с ужасом начал шарить по стене. Нашёл выключатель, нажал — в подвале появился тусклый свет. Он выдохнул.

Никого. Он, спускавшийся на самое дно жизни, привык к убожеству. И всё же, условия существования падчерицы Клавы были скотскими. Матрас лежал прямо на полу. Рядом стояла вешалка, на которой — и зимняя куртка, и джинсы, и платье. Вместо письменного стола — грубо сколоченная конструкция из досок, а вместо стула — ящик.

Окна — под самым потолком. Вряд ли сюда пробивается много света, даже если за окном светит солнце. Но самое главное — сырость и холод. И стены, и потолок — бетонные, грубо покрашенные. Ивану снова стало страшно: он почувствовал себя так, словно находится в безымянной могиле. В такой же, куда он сбросил ту самую женщину — по просьбе Клавы.

— Святый боже, — прошептал Иван и неумело перекрестился.

Мужчина никогда не был любопытным, но, увидев блокнот девочки, не удержался от соблазна в него заглянуть. Валерия ему нравилась — чисто внешне, и он всегда хотел знать, что у неё в голове. Красивым почерком было исписано много страниц. Читать он не любил, а потому — просто пролистывал дневник, улыбаясь. Но когда дошёл до конца – открыл рот от удивления. Он тут же бросился наверх, но потом — вернулся и выключил свет. Жена требовала экономить электричество.

— У нас тут, того — проблема, — сказал Иван. Он протянул Клавдии дневник Валерии, и глаза женщины наполнились яростью.

Лера прожила всю свою небольшую жизнь в пригороде огромной Москвы, но в саму столицу практически не выбиралась. Это раньше, в детстве, папа часто возил её в город и показывал красивые места. Они любовались Кремлём на Красной площади, смотрели Собор Василия Блаженного, храм Христа Спасителя. Гуляли по старым улочкам, где здания помнили ушедшие эпохи.

Однажды папа отвёз её к небоскрёбу Москва-сити: там они ели хот-доги, поднимались на смотровую площадку, любовались живописными окрестностями. С высоты птичьего полёта столица — огромна. Было ли это с ней на самом деле? Или только приснилось? Последние семь лет Лера, если не считать школы, провела в цокольном этаже отцовского дома, а по сути — в подвале.

Отец выбрал для своего коттеджа отличное место. Рядом был лес и небольшое озеро, но в то же время до столицы добраться — легко. Сам дом — простой, без изысков, но красивый. Прямо возле посёлка — железнодорожная станция. Кем был отец, чем занимался — Лера понятия не имела. Он умер, когда она была слишком маленькой, чтобы разобраться в этом.

Впрочем, если верить её приёмной матери, то единственное занятие отца — брать деньги в долг. Те самые деньги, которые ей пришлось возвращать. Скорее всего, папа был строителем или архитектором, потому что в детстве он часто ей рассказывал про разные здания и постоянно рисовал. У него было несколько ноутбуков, за которыми он постоянно работал, но после смерти отца мачеха продала их. Якобы, за ненадобностью.

— Как они не падают, папа? — спрашивала она про небоскрёбы Москва-сити, когда они вернулись домой.

— У них — мощный фундамент, — объяснял он. — Это опора.

И принимался рисовать прямо на песке, объясняя, как устроены эти чудеса. Своим детским умом она не могла понять всех тонкостей строительства, но очень любила слушать папин голос. Что он сказал бы, если бы узнал, что мачеха собирается продать её каким-то мужикам? Наверно, умер бы снова, в этот раз — от стыда.

Она села на электричку — просто так, зайцем. Проход на станцию перекрывал турникет, который девочка просто перемахнула. Когда она села в вагон, то почти сразу же уснула. Здесь было хорошо и красиво. Мягкие сиденья, тепло, уютно. Людей в вечернем вагоне оказалось немного. Она даже не знала, что в Москву теперь ездят такие красивые и удобные электрички.

Последний раз, когда они отправились в какой-то столичный музей всем классом, пришлось трястись в старом вагоне. Лера закрыла глаза, и ей снилось, что она опять вместе с папой. Жалуется ему на свою жизнь, а он — терпеливо слушает и кивает головой. И улыбается.

— Папа, почему ты меня бросил? — спрашивала девочка.

— Так вышло, — отвечал он, пожимая плечами.

— Папа, мне очень плохо с тётей Клавой, — говорила Лера. — Она хочет сделать мне больно. Унизить и растоптать, представляешь?

Он ничего не говорил в ответ, но улыбка пропала с его лица. Потом — внезапно взял её за плечи. Она думала, что папа хочет её обнять, но он почему-то начал трясти. Тряс сильно-сильно, как будто хотел разбудить.

— Девушка, просыпаемся, — говорила женщина в синей форме. — Конечная. Всё, выходим.

— Ой, а где я? — спросила Лера. Спросонья она не могла понять, где находится и куда пропал папа.

— В Москве, милая! — улыбнулась работница. — Как говорится, электропоезд дальше не идёт.

Лера вышла на большом вокзале. Здесь было так много людей, что она чувствовала себя крошечной на их фоне. Они шли огромными потоками, как волны. У её плана оказался один изъян: она не знала, что делать дальше. Скорее всего, нужно бежать. Поехать в тот самый колледж, куда её приняли. Она прекрасно помнила город — Дмитров, и название.

Девочка подошла к большому информационному табло. Должно быть, в Дмитров ходят поезда. Но как выбрать нужный? Она никогда не путешествовала одна. На часах уже было одиннадцать вечера, телефон почти разрядился. В конце концов, Лера догадалась спросить в инфоцентре.

— Скажите пожалуйста, —- обратилась она к женщине. — Как можно в Дмитров уехать?

— Сегодня уже поздно, дорогая, — ответила работница, свершившись с компьютером. — Завтра утром поезд, в шесть восемнадцать. А ты там живёшь? Будешь покупать билет?

Лера не стала отвечать — и ушла. Что же ей делать? Куда пойти? Можно просто бродить по улицам, а утром — вернуться на вокзал. И поехать в колледж.

— Но ведь занятия начнутся только в сентябре! — с ужасом подумала Лера. — А сейчас — июнь. Что же делать…

Потом она немного успокоилась, ведь в колледже, должно быть, много работы. И ей тоже дадут какое-нибудь занятие. Она умеет мыть полы, окна, её не испугают даже туалеты. Будет делать что угодно, лишь бы не возвращаться в дом мачехи. Девочка вышла на улицу — и двинулась вперёд.

Когда она убегала из дома, то совершенно забыла про тёплые вещи. Разве думаешь об этом июньским вечером? В принципе, если не дул ветер, то было сносно. Но именно из-за него она мёрзла. Девочка подумала, что нужно найти какой-нибудь подъезд, где можно дождаться утра. Потом рассветёт, выйдет солнце — и опять станет тепло. Она бродила по тем самым улицам, где когда-то гуляла с отцом.

Москва — красивый город. Лера думала, что столица — это целый мир, созданный человеком. И этот мир живет по своим законам. Здесь много хороших людей, но и плохих тоже хватает. Иногда они ведут себя так, как будто Москва принадлежит им. Лера думала, что ей нужно найти хороших — и тогда всё наладится.

По улице шёл патруль: лейтенант, а с ним — два сержанта. Они посмотрели на девочку, которая шла на встречу. Она явно была одета не по погоде: похолодало, а на ней — лёгкая маечка и джинсы. Девочка ёжилась от холода. В принципе, он мог бы пройти мимо. Сейчас люди так выглядят, что они не поймёшь, сколько им лет.

— Девушка! — окликнул её лейтенант. — Добрый вечер.

Лейтенант посмотрел на ребёнка. Красивая, да только неухоженная. А одета так, словно вещи на улице подобрала. И всё же, взгляд глубокий.

— У вас с собой есть документы? — спросил полицейский. — Вы идёте домой?

Лера поначалу испугалась: она и представить себе не могла, что ночью на улицах Москвы её кто-то может окликнуть и остановить. Но потом — успокоилась. Всё же, это полицейские. Стражи порядка. Кто, если не они должны её защитить?

— Пожалуйста, помогите мне, — попросила девушка, достала из сумки паспорт и протянула его полицейскому. — Я не отсюда.

— Помочь? Да нет проблем, — ответил полицейский и нахмурился. Взял паспорт: девочке — всего шестнадцать лет.

— Есть проблемы, — начала спорить Лера — и тут же расплакалась. — У меня большие проблемы.

— Ты просто не волнуйся, — произнёс мужчина, подходя к ней сбоку и беря под локоть. — Сейчас мы отправимся к нам, я отведу тебя в наш… — он замолчал, подбирая слово, чтобы не напугать ребёнка ещё больше, — в наш дом. Там ты придёшь в себя, отдохнёшь, а потом мы решим, что делать дальше. А что случилось-то?

В его голосе не было ни капли надменности, но в нём звучала твёрдость, которая заставляла верить. Слёзы как будто сами высохли, и девочка почувствовала себя куда увереннее. Неужели её злоключения закончились?

— Даже не знаю, с чего начать… — выдохнула Лера и приготовилась рассказать всю правду.

Прочитав дневник, у Клавдии Ивановны волосы на голове встали дыбом. Ладно, девочка описывала их непростые отношения и ссоры — это мелочи жизни. Но ту самую пожилую блондинку, которая перед смертью якобы «продала» Клаве свою квартиру… На лбу выступил пот. А у девки определённо есть талант к сочинительству! Вот, что она написала о том случае:

«Тётя Клава — двуличная и скрытная женщина. С незнакомыми людьми она всегда ведёт себя, будто святая. Только мне и дяде Ивану показывает своё настоящее лицо. Вчера вечером они привели в дом какую-то женщину, блондинку. Я видела и слышала, как они сидели на кухне и что-то обсуждали. В подвале стало очень холодно, и я потихоньку выбралась в коридор, чтобы согреться, спряталась за вещами. В какой-то момент я услышала, как дядя Ваня ругается с Клавой. Их гостья в это время молчала — наверно, уснула. Я тоже задремала, и меня разбудил стук двери. Я выглянула из своего укрытия и увидела, как дядя несёт какой-то большой мешок. Я догадалась, что он тащит ту самую блондинку… От страха я чуть не умерла.»

И Клавдия Ивановна, и её супруг сидели в молчании. Подумать только, в их доме по соседству с хостелом — всегда много людей. Одни приходят, другие — уходят. Им и в голову не могло прийти, что произошедшее в «светлой комнате» может привлечь чьё-то внимание. Если девочка расскажет хоть кому-то, то полицейские без проблем сложат дважды два…

— Ты её хорошо закопал? — строго спросила женщина.

— Ага, — ответил Иван. — И забыл, так что не спрашивай.

— Ты почему не проверил падчерицу? — прошептала Клава.

— А ты говорила, что ли? — возмутился мужчина. Он прекрасно понимал, что у них появился нежелательный свидетель. — Ты же у нас голова. Сама всё придумываешь и решаешь. А я что? Так, с краешка сидел. Думаешь, она побежала про нас рассказывать?

Клавдия Ивановна вскочила и прошлась по кухне. Её лицо побагровело. Женщина принялась растирать виски, пытаясь понять, что делать дальше. В ярости она посмотрела на Ивана. Это он, он во всём виноват! Не смог уследить за девкой. Глядя на него, хозяйка прокричала:

— Ты забыл, из какой пропасти я тебя достала? Неблагодарное ты существо! Ты мне по гроб жизни должен, понял?

С этими словами Клавдия зарядила ему мощную оплеуху. У Ивана в глазах появились звёздочки, а щёку обожгло огнём. Но боль — это ерунда. То, что Клава злилась, пугало его по-настоящему. Мужчина потёр ушибленное место и подумал, как можно вернуть хорошее расположение жены. В конце концов, именно она — единственное, что есть у него в жизни.

— Клавушка, ну в чём я виноват? — спросил он просящим голосом. — Ты ведь не говорила, чтобы я за ней следил. Я и не следил.

— А сам ты не мог догадаться? — прокричала женщина. — Ты понимаешь, что мы можем не только упустить целый миллион, но и надолго присесть? В твоём случае — навсегда.

Иван потёр затылок. Итак, с мужиком в чёрном ещё можно договориться. Вернуть ему двадцать тысяч, извиниться и объяснить, что Лера сбежала. А что делать с полицейскими? Он прекрасно помнил, где закопал блондинку. И понимал, почему Клавдия велела с ней расправиться. Если его начнут допрашивать с пристрастием, сможет ли он выдержать?

«Бежать» — было написано на последней странице дневника. Клава вырвала её и порвала на мелкие кусочки.

— Надо её искать, — сказала жена. — Срочно. Денег у неё нет. Скорее всего, бродит по посёлку. Давай, собирайся.

Они сели в высокую «Тойоту» и начали ездить по окрестностям. Спрашивали у людей, не видели ли они девушку. Но там, где она могла быть: в лесу, у речки, возле магазина — не обнаружили. Как сквозь землю провалилась. Впрочем, Лера могла добраться до Москвы… Клавдия набирала девочку на собственный старый номер, но аппарат был выключен.

После нескольких часов поисков им пришлось заехать на заправку — заканчивался бензин. Там женщина купила два стакана кофе: нужно было взбодриться. Она отчаянно пыталась понять, что делать дальше. Может, замести следы? Убрать этого бесполезного Ивана? Его квартиру она уже всё равно переписала на себя… Впрочем, женщина предпочитала обыгрывать любую смерть так, чтобы она выглядела естественной. Это отнимает время, зато позволяет надёжно замести следы.

— Иван, — произнесла Клава. — Давай ты сейчас же включишь свою безмозглую голову и подумаешь, куда она могла отправиться. Ты с ней лучше общался, чем я.

Мужчина молчал. Вместо страха на него нашло чувство оцепенения. Он устал, сильно хотелось спать. В конце концов, жена сама виновата. Зачем ей захотелось продать свою племянницу? В смысле, сдать в аренду. Если бы этого не произошло, они бы так и продолжали жить — не шатко, не валко. Вдруг — звонок. На дисплее высветился незнакомый номер.

— Алло, — произнесла Клавдия в трубку. Она старалась придать своему голосу спокойствие.

— Доброй ночи, — твёрдо сказал мужчина. — С вами говорит лейтенант Кривов, московская полиция. Боюсь, что вам придётся приехать к нам, в отделение Центрального района — прямо сейчас. Где вы находитесь?

Лицо Клавы перекосило от страха. Неужели эта девка не так глупа, как ей казалось?

Лера слышала много всяких ужасов про полицию. Она знала, что это именно то место, куда лучше не попадать. Но, оказавшись в отделении, девушка была приятно удивлена. Лейтенант провёл её в кабинет, посадил на диван и предложил стакан горячего чая. Ей требовалось время, чтобы собраться с мыслями.

— Ну, что же случилось? — спросил лейтенант. Он работал в полиции недавно, и ему нравилось совершать добрые поступки. Вот и сейчас он размышлял, что спас девушку. Её вполне могли забрать с собой не полицейские, а люди с плохими намерениями.

— Всё дело… Всё дело в моей мачехе, — начала Лера. — Вы знаете, она…

Звонок.

— Прошу прощения, минутку, — сказал лейтенант.

Он схватил телефон и начал что-то докладывать. Полицейский даже весь вытянулся, словно стоял перед большим начальником:

— Так точно. Так точно… Территория отработана… Никак нет, не выявили… Ни в коем случае. Есть, товарищ подполковник!

Лейтенант повесил трубку. Так, на чём они остановились?

— Прости, Валерия. Говори, пожалуйста, я внимательно слушаю.

Служба в полиции оказалась совсем не такой, как он её себе представлял. Самое главное разочарование — это постоянное заполнение бумажек. На каждое замечание полагалось иметь документ. И чем их больше — тем выше шансы доказать свою правоту, в случае чего.

— Видите ли, моя мачеха — страшный человек, — произнесла Лера. — Очень страшный.

В этот самый момент лейтенант снова отвлёкся. Поиск лиц! Вдруг девочка находится в розыске, вдруг её уже ищут родители? Он ввёл данные о своей гостьи в базе, а потому — отвлёкся. Он слышал, что она говорит, но слова не воспринимал. Итак, сирота… Шестнадцать лет. В базе он без труда обнаружил телефон мачехи. Здесь она была указана, как мать: проведена процедура удочерения.

— Ты тут живёшь? — спросил полицейский, развернув монитор и показывая адрес. Девочка кивнула.

Это ведь совсем не его район! И не Москва вовсе. Да уж, ни в какой показатель не запишешь. Девочка была жива и здорова, с родителями — пусть и приёмными. Какой у неё статус? Она ведь не задержана. Если вдруг нагрянут проверяющие, то у него могут быть проблемы. Хотя шансы на подобное невелики, но… Валерия продолжала что-то говорить, но он совсем её не слышал. Только кивал головой.

— Итак, — сказал полицейский, когда гостья замолчала. — В данном случае, что мы должны для тебя сделать?

— Помочь, — робко произнесла Валерия.

Он заступил на дежурство в восемь утра, а на часах уже было двенадцать ночи. Потёр виски, пытаясь собраться с мыслями. Итак, эта очаровательная юная девушка поссорилась со своей мачехой. Ничего удивительного тут нет. Это только в сказках посторонние люди живут душа в душу. Что же ему делать? Идея пришла неожиданно. Если мачеха действительно так плоха, то она ни за что в жизни не поедет за падчерицей в полицию ночью. А если…

Лейтенант посмотрел на девушку с улыбкой:

— Послушай, дорогая, — произнёс он. — Я правда хочу тебе помочь. Уже поздно, ты можешь пока посидеть тут, на диване, даже подремать. А я — пока займусь твоим делом. Хорошо?

Обрадованная Лера кивнула. Она действительно устала, а потому не отказалась бы отдохнуть. К тому же, у неё разрядился телефон… Лейтенант набрал цифры с монитора, вышел в коридор, и когда трубку сняли — отчеканил своим голосом.

Сергей завершал последние приготовления. Он навёл самые подробные справки про семейство будущей жертвы — и был приятно удивлён. Да, здесь можно получить куда больше, чем ему показалось на первый взгляд. Кажется, эта женщина с редким именем Клавдия даст им гораздо больше, чем собственная дочь. Да это же золотое дно…

Ради такого дела Сергей даже привёл себя в порядок. Побрился и постригся, надел чистую майку. Придирчиво осмотрел себя в зеркале: всё-таки, на видео он должен выглядеть хорошо. Ему нечего стесняться и скрывать: пусть смотрят все, кто захочет. Скоро, скоро, буквально сегодня вечером — он выйдет на новый уровень. И добьётся таких высот, что недоброжелатели будут вынуждены заткнуть свои рты.

Лера не могла поверить в то, что это действительно происходит с ней. Она уснула с ощущением тепла и безопасности. Полицейский ей действительно помог! А когда проснулась — тот же самый лейтенант отдавал её на растерзание мачехе. Клавдия Ивановна смотрела на неё уже совсем другим взглядом. Валерия ощутила липкий страх.

— Вот спасибо вам! — улыбнулась женщина. — Ну, пойдём. Знаете ли, маленький ребёнок, дома ей нужно спать, а не на чужих диванах. Ну что, милочка? Сбежать хотела? Зачем же ты так… Мы же тебя очень любим!

— Тётя Клава… — всхлипнула Лера. — Простите меня, пожалуйста.

— Ну что ты так — тётя, тётя, — картинно всплеснула руками женщина. — Сколько тебе говорить: зови меня мама. Ничего не бойся — пойдём.

Мачеха вытащила падчерицу в коридор. Клавдия положила руку девочке на плечо, пока они шли на выход. Со стороны могло показаться, что заботливая мать приобняла своего ребёнка. На самом деле, острые ногти мачехи больно впились в кожу. Теперь её даже не волновало, что на коже девочки останутся следы. Лера поморщилась, но пошла дальше. Она шагала обречённо — так, будто идёт на эшафот.

Иван продолжал смотреть на дверь отделения полиции. Клавы не было совсем недолго — минут пятнадцать, не больше. Но это время показалось мужчине вечностью. Наконец, дверь открылась — и на пороге показалась его жена с падчерицей. Иван не мог поверить своим глазам! Едва девочка села в автомобиль, мужчина тут же занёс кулак, чтобы как следует врезать. Из-за этой беглянки сама Клава чуть не выгнала его из дома. Но руку перехватила жена.

— Ты что, товар попортишь, — произнесла она. — Ты помни, что у неё завтра особый день.

— Так что делать будем? — спросил Иван. — Не доставит ли она нам новых… того… проблем?

— Всё, как договаривались, — улыбнулась Клава. — Только женишков попросим, чтобы они уже там ни в чём себе не отказывали. Сами её как следует проучат. Да, проказница?

Глаза Леры застилали слёзы. Неужели во всём мире нет человека, который бы ей помог? Пока она собиралась с силами, чтобы рассказать полицейским о коварных планах мачехи — как она сама приехала. Получается, стражи порядка отдали её в руки мучителей? От осознания этой страшной правды силы окончательно покинули Леру. Она сломалась.

— Тётя Клава, не надо меня бить и под замок сажать, — сказала она. — Я всё сделаю, как скажете. Я вас больше не подведу, обещаю.

Организаторские таланты Клавдии в очередной раз проявились во всей красе. Всего за несколько утренних часов она нашла уборщицу для хостела — и та успела навести порядок. Пожилая женщина из их посёлка давно просилась на работу – но ей отказывали. Подвал Валерии теперь стал тюрьмой. Вместе с Иваном девочка перенесла туда большую кровать и матрас. Целый час мужичок собирал её, недовольно бурча.

— Вот же, накрутили… Как это, куда?

В подвале Клавдия установила неоновые светильники. Как от сердца оторвала: покупала ведь для себя! Благодаря ним помещение наполнялось приятным неоновым светом. Он скрывал обшарпанные стены и потолки. Женщина рассудила, что теперь падчерице незачем подниматься наверх. Будет принимать клиентов прямо здесь. А еду ей будет носить Иван. Валерия безучастно смотрела на происходящее. Казалось, она не до конца понимала свою участь.

— Ты сама виновата, — говорила Клава. — Разве я могу теперь тебя куда-то отпустить? Ты меня подставила и очень подвела. Так что, будешь работать прямо тут.

Валерия молчала. Она была полностью подавлена. Словно девушка смирилась со своей участью. Клавдия подсчитала, сколько она сможет заработать, если в подвале будет не одна такая послушная девочка, а сразу три. А лучше — пять. Да это же золотое дно! И не нужно, как говорится, руки марать…

Если бы у неё спросили, зачем ей столько денег, она бы не смогла ответить. Наверху, в спальне, у Клавы был собственный тайник. Там хранилось, ни много ни мало, сорок миллионов. Деньги были спрятаны надёжно — в полу, и добраться к ним было бы непросто. Женщина не доверяла ни банкам, ни инвестиционным фондам. Просто сидела на этих деньгах, чувствуя радость каждый раз, когда сумма прибавлялась. Её мысли прервал звонок в дверь.

— Заходите, заходите, гости, — улыбнулась Клавдия.

Она внимательно осмотрела трёх мужчин. Да уж, ну и видок у них! Вроде бы, ничего особенного, но взгляды… Какие-то они свирепые. Сразу было понятно, кто главный: тот, кто стоял по центру.

— Добрый вечер, мать, — произнёс Сергей своим прокуренным голосом. — Ну, где желанная? Где наша ненаглядная?

— Вон там, — улыбнулась Клавдия и показала на дверь, ведущую в подвал. — Как говорится, дожидается в специально оборудованном помещении. Можете там уже отрываться — по полной. Мы не помешаем. Даже если она будет визжать, орать…

— Ну что ж, к чему долгие разговоры? Держи, мать, — сказал Сергей, протягивая ей несколько купюр.

— Это что такое? — возмутилась Клавдия, глядя на сумму, которая явно недотягивала до миллиона. — Где остальное?

— Остальное — утром, — улыбнулся Сергей, демонстрируя несколько толстых пачек, которые тут же проворно убрал во внутренний карман. — Денежки — вот они, оплатим по факту. А если ты с чем-то не согласна, то можем бесплатно твою девочку забрать. И не в аренду, а навсегда.

Остальные визитёры тут же обступили её. Слава взял Клавдию за локоть, и женщина по-настоящему испугалась.

— Ну вы подумайте, — произнёс он. — Вы же нам говорите, что товар — первый сорт, муха не сидела. А вдруг не так? Не думаете же вы, что мы, честные люди, обманем?

— Так проверяйте! — прикрикнула Клава. О таком варианте развития событий она не подумала. — Проверяйте прямо сейчас.

— Ну нет, — покачал головой Сергей. — Нам подготовиться нужно. Настроиться. Утром приходи, да не одна, а с Иваном. Накинем вам ещё по чуть-чуть, если будете хорошо себя вести… И до утра нас не беспокой, мать!

Клава сжимала в руке пятитысячные купюры. Пятьдесят тысяч! С одной стороны, она чувствовала себя обманутой. Клава прямо видела, как мужчины дают ей миллион, а потом — измываются над её падчерицей. Как говорится, полезное с полезным. А ей вон как: несколько купюр — и будь добра.

С другой стороны, с волками жить — по волчьи выть. Расплатятся они с ней утром, она это прямо сердцем чувствовала. Тем более, их главный ведь показал пачку купюр… С другой стороны, даже если и не заплатят — то уж накажут девку, как следует. После бессонной ночи ей очень хотелось отдохнуть. Они с мужем поднялись на второй этаж. Толстые перекрытия скрыли бы любые звуки. Отсюда они не услышат криков падчерицы.

— Слушай, Клавка, — спросил Иван. — А чего ты… Это… Троих?

— Дурак ты, Ванька! — ответила Клавдия. — После того, как они её, прости господи, оприходуют, она же шёлковая станет. И когда мы ей будем мужиков по одному приводить — даже пикнуть не посмеет.

— Неправильно это всё, Клава, неправильно… — выдохнул Иван.

— Ах ты, предатель! — возмутилась женщина. — А сидеть у меня на шее годами – это правильно? Она же и ела, и спала на моей территории. Я её воспитывала! Это как оценить? К тому же, она наша золотая жила. Я вот посчитала: смотри, если каждый мужик будет платить по десять тысяч, мы за месяц сможем по полмиллиона делать! Заживём.

Иван вздохнул. Он понятия не имел, куда его жена тратит деньги. Она говорила, что вкладывает в прибыльное дело. Впрочем, вопросов он ей не задавал. Он жил на всём готовом, в чужом доме. Даже понять не мог, почему Клавдия его выбрала. Он-то ведь уже старый: почти пятьдесят лет, а она — в самом расцвете сил. Впрочем, если бы он немного пораскинул мозгами, то нашёл бы ответ на этот вопрос.

Лера рыдала, прикрывая лицо руками. Ей казалось, что она сможет вести себя спокойно, но нет. Слава деловито выставлял лампы — он был специалистом по освещению. Сергей включил камеру, навёл её на Валерию.

— Ну что, — сказал он, облизываясь. — Какая ты у нас красивая девушка… Знаешь, что нам от тебя нужно? Ну же, будь умницей.

Валерия продолжала рыдать. Ей казалось, что всё вокруг — страшный сон. Что она проснётся, и ей — снова восемь лет, а рядом — папа. Но мучения всё никак не заканчивались.

— Ты можешь сделать кое-что такое, что заставит нас испытать счастье, — произнёс Сергей. — Настоящее блаженство.

— Ты чего девочку пугаешь? — недовольно спросил Коля. Именно он в этой тройке был специалистом по психологической обработке. — Так, Лера, послушай сюда. Я скажу тебе кое-что важное.

Он подошёл к ней, совсем близко, приобнял за плечи. Лера вся напряглась. Николай посмотрел ей в глаза и начал рассказывать вкрадчивым голосом нечто такое, от чего она сначала перестала рыдать, а потом — буквально загорелась. От его вкрадчивых слов девочка тут же успокоилась, а слёзы, кажется, высохли сами собой.

— Правда? — спросила она. — Вы не будете меня бить? Пытать?

— Нет, — ответила Николай с улыбкой. — Мы такими вещами не занимаемся. Всё должно быть исключительно с твоего согласия…

— Но вчера… Вчера я уже поверила одному человеку — он меня обманул.

— Мы не такие, — заверил её Николай. — Провалиться мне на этом месте.

Девушка успокоилась. Она посмотрела на своих покупателей совсем другими глазами. Они уже не казались ей такими страшными. Напротив, девушка испытала к ним какую-то симпатию. Ей вдруг захотелось провести с ними время, выпить чая, сходить в кино. Лера расслабилась, села перед камерой и без страха посмотрела в объектив. Рядом с ней пристроился Сергей и взял за руку.

— Начали, — сказал оператор.

Глядя в объектив камеры, Николай весь сосредоточился. Это была уже не первая девочка, которую он пишет в своей жизни. Остальные мужчины тоже знали свою задачу, а потому у них не было никаких сомнений: всё получится. Лера улыбнулась и начала делать то, о чём её минуту назад попросил мужчина — со свойственной подростку искренностью и откровенностью.

Хозяйка дома проснулась в семь утра — сама, без будильника. Как же она хорошо выспалась! Клаву буквально распирало от гордости. Какая же она предприимчивая женщина, на ровном месте заработала миллион рублей. Мало того, ещё и её ненавистную падчерицу поставила на место. Главное, чтобы девочка быстро восстановилась: ей ещё работать и работать. Растолкала своего мужа.

— Ну что, как думаешь, они там уже — всё? — спросила женщина.

— Пойдём, — кивнул Иван. — Уже должны бы и наиграться

— Двух дней точно хватит, чтобы, восстановиться, — сказала Клавдия Ивану. — Так что начинай искать новых клиентов.

— Ох, Клавка-Клавка, — выдохнул Иван. — Слушай, а можно я с тобой не пойду?

— Пойдёшь, и обрез свой возьми, — потребовала женщина. — Ты же с этим щёголем договаривался. Если обманет — выстрели ему в ногу. Чтобы знал, что с нами связываться нельзя.

Иван кивнул, но на самом деле он не собирался брать с собой оружие, и уж тем более — стрелять. Он не хотел идти за Лерой, потому что ему было стыдно и страшно. Как он теперь посмотрит в глаза девочке? Как будет продавать её другим мужчинам? Это ведь ребёнок. Они открыли дверь, ведущую в подвал: было темно. Начали спускаться.

— А вот и мы! — сказала в пустоту Клавдия. — За своими денежками пришли. Всё понравилось, всё получилось?

Молчание. Иван подумал, что три негодяя утомились, а теперь спят. На часах было семь утра. Он нашарил выключатель, зажёг свет — и обомлел.

Сегодня Сергей не был похож на свой образ, созданный для агентурной работы. Он был гладко выбрит, с аккуратной и даже строгой причёской, а ещё — носил безупречную форму. Собственно, надевал он её крайне редко: в этом была причина первозданного вида брюк и кителя. Сергей докладывал самому высокому начальству о своих подвигах.

— Клавдия Семёнова по кличке «Чёрная вдова» давно вызывала интерес у наших коллег. По различным агентурным каналам была получена информация о возможных преступлениях данной гражданки. Она работала как индивидуально, так и с подельниками, состав которых постоянно изменялся. Выступая под видом клиентов, договорились с пособником Семёновой — Иваном Черновым, о вознаграждении за вступление в интимную связь с Валерией Хрустовой. Одно из условий Семёновой было групповое изнасилование пострадавшей, с целью дальнейшей эксплуатации в сексуальных целях.

По залу прокатился ропот. Даже опытные полицейские начальники сморщились, услышав эту часть доклада.

— Ценой совместных усилий преступление предотвращено, — продолжил доклад Сергей. — Преступники задержаны. В ходе первоначальных допросов подтверждена причастность к безвестному исчезновению женщины. Материалы переданы в следствие.

Полковник сиял. Конечно, они зашли на соседнюю территорию из этого Богом забытого района на окраине Москвы. Но цель оправдывает средства. Шутка ли! Эта Чёрная вдова могла быть причастна к двум убийствам. И у неё был подельник с огнестрельным оружием. А это — уже целая организованная группа, если не банда.

— Расскажи про незаконную медицинскую деятельность, — потребовал он у Сергея.

— Ах да, — сказал сотрудник и откашлялся. — Вишенка на торте: наша героиня производила незаконные операции прямо на дому. Догадайтесь, какого профиля.

Ропот стал ещё сильнее. Полковник ликовал: такую историю не стыдно будет показать по федеральным каналам. Разумеется, когда закончат следствие, но вряд ли это займёт много времени. Сергей и другие оперативники будут сидеть в тени — им нельзя светиться, они под прикрытием. А по телевизору покажут именно его, старшего! Это всё его заслуга.

— Подводя итог, — сказал полковник, обращаясь к высоким чинам. — Я говорил, говорю и буду повторять: в эти сложные времена, когда гидра преступности пытается поднять голову, нам нужно финансирование. Ресурсы, ресурсы и ещё раз ресурсы — как человеческие, так и материальные.

Он озвучил приличную сумму, от которой представитель центрального аппарата вытянул губы. Конечно, они не получат всё, что просят. Но — как минимум половину. «Это уже хорошее подспорье», — думал полковник, радуясь своему триумфу.

Когда совещание закончилось, старший с наслаждением потягивал свой законный кофе с коньяком в кабинете. После такой большой операции главное — не почивать на лаврах. Действовать. Нужно развивать успех, иначе ничего не получится. Он был уверен, что оперативники либо отмечают триумф, либо — бросились работать дальше. А потому был немало удивлён появлению Сергея на пороге кабинета.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — поприветствовал он начальника. — Зашёл, вот руку пожать.

— Вольно, — ответил старший. — Поработал хорошо, признаю. Но тебя ведь ради этого родина и позвала, так? Дерзай и действуй, как говорится. Двигайся дальше. Когда-нибудь и до моего уровня дорастёшь.

Полковник кривил душой. Сам он ни одного дня не провёл в поле. Здесь, в штабе, или как говорят оперативники — в тылу, куда комфортнее. Рисков меньше, как и работы. Зато — ты всегда на виду, тебя знают и помнят. «Сергей — хороший опер, — думал полковник. — Поэтому у него никаких шансов на продвижение».

— Вот я и зашёл, товарищ полковник, — продолжал он бормотать, стоя перед начальником.

— Ну, говори уже, — махнул рукой старший. — Отпуск хочешь? Или прибавку к зарплате? Проси, чего уж. Всё получишь, но в разумных пределах, разумеется.

— Я не за себя… С ней что будет, товарищ полковник? С девушкой нашей, — спросил Сергей у руководителя. Сегодня они могли разговаривать в кабинете, носить форму. И не прятаться.

— Тебе какое дело? — спросил старший. — Ты свою работу сделал? Сделал. Всё, иди дальше защищать страну от преступности.

— Я, значит, родственницу нашёл, — произнёс Сергей. — Позвонил ей. Надо им помочь, оказать содействие. Но для этого мне нужно пару дней выделить, чтобы я всё до конца довёл.

— Фролов! — пробасил старший и встал со своего кресла. — Это что, твоя головная боль, а? Отдадут девочку в детдом, не отдадут — какая разница? Ты своё дело сделал. Вопросы есть?

— Я настаиваю, товарищ полковник, — сказал Сергей. — Надо любое дело вести до конца. Ну вот спасли мы этого ребёнка от чудовища. А дальше что? Вдруг она попадёт в руки к другим негодяям. Вдруг…

— Фролов! — прокричал полковник. — Я что-то вообще ничего не понимаю. Ты у нас кто, мать Тереза? Попадёт к другим негодяям — так и ты не спи. Спасай, значит. А если что-то не нравится…

Сергей слышал эти слова уже не первый раз. Он очень надеялся, что после такой крупной победы его наконец заберут в штаб. Что ему больше не придётся работать под прикрытием. Сидеть в душной каморке, курить дрянной табак и развозить нищих по точкам. Не первый раз старший говорил именно в таком тоне: если не нравится — уходи.

— За базар ответите, товарищ полковник? — спросил Сергей и подошёл к начальнику вплотную.

Посмотрел на него. Высокий, полный, с чёрными глазами. Ни разу он не сказал доброго слова. Всё ждал от него подвигов, достижений — и требовал работать днями напролёт. А теперь, значит, не хотел довести их операцию до логического завершения.

— Ах ты, щенок, — ответил старший на дерзость. — Да кем бы ты был, если б не я? Будешь у меня до пенсии под прикрытием сидеть. Если доживёшь.

— Ошибаетесь, товарищ полковник, — сказал Сергей и поднял руку. То, что он сделал, заставило брови начальника дёрнуться вверх.

Ксения Ильинична плакала, не переставая. Пока они ехали из аэропорта, она сто раз рассказала ему историю их семьи. Что брат переехал в Москву из Владивостока, а потом — умер. Что им стало известно об этом только два года спустя после смерти. Что бывшая жена брата отказалась им даже рассказать, где находится могила. И даже словом не обмолвилась про дочку!

— Да если б мы знали, стали бы мы? — вопрошала женщина. — Он же такой умный был, но такой скрытный! Младшенький мой братик…

— И что, даже не пытались найти его следы? — спросил Сергей. В силу своей работы он всегда думал о том, как получить информацию.

— Нет! — ответила Ксения Ильинична. — Я вам так благодарна, что вы меня нашли. Так благодарна!

— Вы уж берегите её, — попросил Сергей. — Девочка через многое прошла.

— Ой, будет мне, как родная! — сказала женщина. — У меня ведь доченьки нет, только сын. Но он уже большой. Слушайте, а зачем она это сделала?

— Алчность, — пожал плечами Сергей. — Мы, конечно, этого не докажем, но отравила она его. Чтобы домом завладеть. Ну вы подумайте: мужик в самом расцвете сил и лет, внезапно умирает. А за три месяца до этого — завещание.

— Ох, её б к ответу! — выпалила Ксения.

— Ничего, и так надолго сядет, — успокоил её Сергей. — Там шлейф преступлений большой.

Разговор с этой женщиной начал его утомлять. К счастью, ехать оставалось недолго. Место для своего дома отец Леры действительно выбрал хорошее. Тихий пригород, и до Москвы — рукой подать. Дальше было трогательное знакомство тёти и племянницы. Сергей даже отвернулся — так ему тяжело было смотреть на эту идиллию. Лера и Ксения Ильинична долго обнимались и лили слёзы. Сергей вздохнул и пошёл к машине.

У него теперь много своих проблем. Во-первых, нужно искать работу. Полицейские, конечно, рано уходят на пенсию, но ещё пятнадцать лет в отделе… Нет, столько бы он не выдержал. Во-вторых, завести семью. Да, ему нужен покой и гармония. В-третьих… Сергей почувствовал, как его схватили за руку.

— Постойте, — говорила Лера. — Постойте, пожалуйста. Зайдите к нам. Я вам дом покажу. Вы ведь не видели ничего, так?

— Даже и не знаю… — выдохнул Сергей. — Мне как бы ехать надо.

— Ну пожалуйста, — попросила девушка. — Пожалуйста.

Она хотела сказать, как много он сделал для неё. И что теперь она всегда будет думать о нём и вспоминать. Что теперь в Лерином сердце живёт образец настоящего мужчины — который и защитит, и поможет. Но она никогда не говорила таких вещей, а потому — не могла подобрать нужных слов. Только держала Сергея за руку и говорила: пожалуйста. Пожалуйста.

— Ладно, — выдохнул он и зашагал в сторону коттеджа. — Слушай, а кофе в твоём доме есть? И пепельница. Очень хочу кофе и покурить.