— Это шутка, да? — Анна разглядывает повестку, будто это билет в прошлое, из которого она давно ушла.
Она сидит за маленьким столиком в кафе, напротив – её подруга Марина. За окном город живёт своей жизнью: люди бегут, пьют кофе на ходу, смеются в телефоны. А в её руках – холодная бумага с равнодушными буквами: «Взыскание алиментов на содержание нетрудоспособного родителя».
— Судебное дело… — Марина перечитывает текст вслух, её голос дрожит. – Анют, это твоя мать?
— Не мать, – Анна медленно кладёт повестку на стол. – Женщина, которая меня родила.
Сердце гулко стучит. Кажется, что всё вокруг начинает сжиматься. В носу щиплет, будто в воздухе распылили что-то едкое.
— Но… — Марина растерянно смотрит на подругу. – Может, она правда в тяжёлом положении?
— Конечно, – Анна горько усмехается. – Её бросил муж, а его дети не хотят её содержать. Значит, вспомнила про «родную» дочь.
Марина не знает, что сказать. Она выросла с мачехой, но та любила её, как родную. Марина всегда завидовала Анне, думала, что иметь настоящую мать – это благо. Теперь же понимает, что всё было иначе.
Анна сжимает повестку. В памяти вспыхивают кадры детства.
Анна всегда знала, что в их доме ей нет места. Она не могла этого сформулировать словами, но чувствовала спинным мозгом — чужая. Ненужная.
Она была ещё ребёнком, когда её мать, Лидия, вышла замуж во второй раз. Новый муж был обеспеченным, у него уже были двое сыновей. В тот день, когда Анна впервые оказалась в их новой квартире, она поняла, что ошиблась, надеясь на лучшее.
— Мам, а где моя кровать? — она огляделась, сжимая в руках плюшевого зайца.
Лидия быстро застегнула серьгу и бросила рассеянный взгляд на дочь.
— Ой, Ань, так получилось… Тут не очень много места. Но ты же будешь у бабушки, правда?
— У бабушки? — девочка нахмурилась.
— Ну да. Мы с Валерием решили, что тебе там будет лучше.
Лучше.
Тогда она ещё не понимала, что это значит: спихнуть подальше, чтобы не мешала.
Позже она услышит, как муж Лидии говорит:
— Валя, ну зачем нам этот чемодан без ручки?
Она не знала, что значит «чемодан без ручки», но чувствовала, что это про неё.
Лидия не сопротивлялась. Не спорила. Просто кивала, соглашалась.
И вот — поезд, бабушка на перроне, мама быстро целует её в макушку.
— Ты ведь понимаешь, что так лучше?
Анна кивнула, потому что что ещё ей оставалось делать?
Лидия уехала.
Анна осталась.
Сначала она ждала. Первые месяцы — каждый день. Потом реже. А потом… просто привыкла.
Лидия приезжала редко. Привозила дежурные подарки, какие-то дешёвые куклы, которые не имели смысла.
А однажды, когда Анне было десять, бабушка дала ей письмо.
— От мамы, — сказала просто.
Анна разорвала конверт. Внутри была пятисотка и короткая записка:
«Целую. Мама.»
Никакого адреса. Никакого телефона.
Анна запомнила этот момент на всю жизнь.
В тот день она поняла, что мама — это просто слово, которое не значит ничего.
Анна резко очнулась от воспоминаний и выдыхает, будто выныривает из воды.
— Ты ей звонила? – осторожно спрашивает Марина.
— Нет. И не собираюсь.
Она откидывается на спинку стула, скрещивает руки на груди.
— Но ты понимаешь, что, по закону…
— Да, – Анна раздражённо перебивает. – По закону я должна платить.
Это слово – как заноза под кожей. Она помнит его с детства.
Сейчас Анна уже взрослая и это совсем не вписывалось в ее планы.
— Она хоть раз спросила, как я жила? Нет. Хоть раз приехала? Нет. А теперь – должна.
Анна встаёт, забирает повестку со стола.
— Посмотрим, что мне скажет юрист.
Она выходит из кафе, чувствуя, как злость поднимается изнутри.
Анна стоит в офисе судебного представителя.
— Государству всё равно, любила она вас или нет, – говорит мужчина за столом. – Биологическая мать – значит, обязаны.
Анна сжимает кулаки.
— Нет. Я ничего ей не должна.
***
Настало время встретиться с матерью. Анна видит её сразу – сидит на автобусной остановке, закутавшись в старое пальто, шарф затянут до самых глаз. Но взгляд… Тот самый. Холодный. Рассчитывающий.
— Анна, – Лидия вскакивает, будто боялась, что дочь пройдёт мимо.
Анна медленно подходит.
— Ты меня искала – вот я. Что тебе нужно?
Лидия быстро оглядывает её с ног до головы, цепляясь за дорогой плащ, сумку.
— Ты хорошо устроилась. Работа, квартира… Я горжусь тобой.
— Гордилась бы – не бросила бы, – Анна резко смотрит ей в глаза. – Давай без спектакля. Ты требуешь алименты?
Лидия сжимает губы, но делает вид, что не обратила внимания.
— Ты должна мне помогать.
— Должна? – в голосе Анны слышится опасная усмешка. – Давай вспомним, кто кому что должен.
Лидия отмахивается.
— Ты выросла, всё у тебя есть. А у меня ничего. Ты ведь моя дочь.
— Нет. Я – дочь бабушки.
— Я не могла по-другому, Анна! Я хотела для тебя лучшего.
— Ты хотела лучшего для себя.
Лидия морщится.
— Ты ничего не понимаешь. У меня не было выбора!
— Всегда есть выбор, – Анна сжимает кулаки. – Я тоже могла не прийти сюда.
Лидия меняет тактику. Голос становится мягче.
— Я всё-таки твоя мать… Я родила тебя, выносила, кормила…
Анна смотрит прямо на неё.
— А растила меня бабушка.
Тишина. Лидия моргает, потом резко вскакивает.
— Ты эгоистка! Я столько лет терпела, а теперь ты мне в лицо плюёшь?
— Ты не терпела. Ты жила, как хотела.
Лидия делает шаг вперёд.
— Смотри, как бы тебя твои дети потом не бросили.
Анна усмехается.
— Ты не поняла. У меня их нет.
Лидия вытаращивает глаза.
— Как это? Почему?!
Анна поворачивается, бросая через плечо:
— Я слишком хорошо помню, каково это – быть ненужной.
Анна уходит, оставляя Лидию стоять в пустоте.
***
Зал суда был похож на стерильную, бездушную коробку. Высокие стены, глухие взгляды. Здесь не было места эмоциям. Здесь работали только буквы закона.
Анна сидела за столом, глядя в тёмное, холодное лицо женщины, которую некогда называла матерью. Лидия выглядела слабой, уставшей, с печатью страдания на лице. Была ли это игра? Конечно. Она всю жизнь играла.
— Ваша честь, — её адвокат поднялся, зачитывая ровным голосом заранее подготовленный текст. — Моя подзащитная нетрудоспособна. Её муж умер, а дети, которых она вырастила, оставили её одну. Единственная дочь отказывается помогать ей.
Лидия покачала головой, прижала ладонь к груди, словно пытаясь удержать надрывное сердцебиение.
— Я не прошу многого… — сказала она тихо. — Только немного заботы.
Забота. Анна стиснула зубы. Она вспоминала долгие ночи, когда засыпала одна. Вспоминала, как каждый Новый год ждала обещанного приезда матери. Как бабушка гладила её по голове и тихо говорила: «Забудь».
Судья посмотрел на Анну.
— Ответчица, вам есть что сказать?
Она медленно поднялась.
— Да, — сказала ровно. — Я не отказываюсь помогать этой женщине.
Лидия тут же подняла голову. Её глаза вспыхнули, она уже уверена в победе.
— Но не деньгами.
Она медленно посмотрела на мать.
— Я готова оплатить вам место в доме престарелых.
Мгновенная пауза.
А затем — взрыв.
Лидия вскочила, едва не опрокинув стол.
— Ты меня туда не засунешь!
Её лицо исказилось в ярости, губы скривились в презрении.
— Я тебе не старая бабка!
Тишина.
Анна медленно выдохнула.
— Вот именно.
Судья поднял молоток, готовясь вынести решение.
Но в этот момент дверь зала распахнулась.
— Прошу прощения!
Голос был низкий, хрипловатый, но до боли знакомый.
Анна резко повернула голову.
У порога стоял мужчина лет шестидесяти. Невысокий, с сединой на висках.
— Дядя Виктор… — прошептала она.
Судья приподнял бровь.
— Кто вы?
— Виктор Сергеевич, брат покойного первого мужа истицы.
Лидия побледнела.
— Что ты здесь делаешь?!
Но Виктор не обратил на неё внимания. Он шагнул вперёд и передал судье папку.
— Я хотел бы предоставить доказательства, которые касаются этого дела.
Судья пролистал бумаги, нахмурился.
— Вы утверждаете, что у покойного отца ответчицы была недвижимость, завещанная дочери?
Анна замерла.
— Что?
— Он оставил ей квартиру, — подтвердил Виктор. — Но Лидия скрыла это.
В глазах Лидии вспыхнула паника.
— Это ложь!
— Это документы, — Виктор кивнул на бумаги в руках судьи. — Вы продали её, Лида. Продали, а деньги потратили на мужа и его детей.
Анна ощущала, как внутри что-то треснуло.
Всё детство она слышала от бабушки: «Денег нет». Она привыкла думать, что это правда.
— Значит, у меня был дом… — голос её звучал приглушённо.
— Да, — сказал Виктор. — И ты могла жить там. Но она тебе не сказала.
Лидия стиснула зубы.
— Ну и что?! Всё равно по закону она должна мне помогать!
Судья поднял руку, призывая к тишине.
— Суд учитывает вновь представленные доказательства. Иск о взыскании алиментов отклонён.
Молоток стукнул по столу.
Решение принято.
Анна не двигалась. Она просто смотрела на Лидию.
Женщина отвернулась.
Она проиграла.
Анна встала. Медленно, без резких движений. Сделала шаг. Потом другой.
Дядя Виктор коснулся её плеча.
— Прости, что не сказал раньше…
Она кивнула. Не злилась.
Она просто больше не чувствовала ничего.
Она вышла из суда и вдохнула полной грудью.
Холодный воздух щекотал кожу.
Она свободна.
***
Анна вышла из здания суда, вдохнула полной грудью морозный воздух. Он был резким, колючим, но таким чистым. Она закрыла глаза, пытаясь осознать, что всё закончилось.
Позади – мать, суд, годы обид и ожиданий, что та изменится.
Впереди – пустота. Но не страшная, давящая. А такая, в которой можно строить новое.
Она медленно прошла по ступеням вниз. Дядя Виктор догнал её.
— Ты в порядке?
Анна кивнула.
— Знаешь, — он помолчал, убирая руки в карманы. — Когда твой отец писал завещание, он хотел, чтобы у тебя было что-то своё. Что-то, что никто не сможет отнять.
Она горько усмехнулась.
— Плохо у него получилось.
— Нет, Анют. — Виктор остановился, посмотрел на неё. — Она всё забрала, как твой опекун, но он оставил тебе больше.
Анна подняла брови.
— Оставил что?
— Он оставил тебе семью.
Она не сразу поняла смысл этих слов.
— Ты всегда можешь прийти ко мне, — Виктор улыбнулся. — Я не твой отец, но… мне не всё равно.
Она долго смотрела на него.
А потом просто кивнула.
***
Анна сидит напротив Марины, крутит в руках чашку с кофе.
— Ну? — Марина смотрит на неё. — Ты как?
Анна делает глоток, улыбается.
— Свободна.
Марина улыбается в ответ.
— И что теперь?
Анна смотрит на окно. За стеклом идёт снег. Ей больше не нужно ждать никого. Не нужно доказывать, что она достойна любви.
Теперь она может жить.
Она достаёт из сумки старую фотографию – она и бабушка. Гладит пальцами тёплый, потрёпанный край.
А потом убирает её обратно.
Прошлое больше не болит.
