— Какого чёрта ты припёрлась? Слепая же! Подслушивать пришлёпала, — оскалилась круглая, похожая на бочонок женщина в возрасте на полненькую старушку, особенно полную в области ягодиц, — таскаешь свою ж0пу по квартире, все обои затёрла своими ручищами, какого лешего тебе не сидится в своей комнате?
— Прости Таюшка, мне послышалось Олеся приехала, — пролепетала старушка и тихонько присела, не смотря, на тучное тело и абсолютную слепоту в старое кресло, с кучей тряпок и клеёнкой на сидении. Подлокотники засалены, бабушка судорожно натирает их уголки своими руками с распухшими суставами.
Санька испуганно схватил маму за руку, видя страшную старуху, с туманными, стеклянными глазами, она смотрела прямо перед собой. Бабушка ругается, громко, не церемонясь, он и раньше это слышал, но забыл давно не был у бабушки в гостях.
— Привет бабуль, — ласково сказала его мама и высвободилась от его руки, чтобы подняться и подойти к старухе. – Как ты? Как здоровьице?
Санькина мама подошла к ней, присела перед ней на корточки, и обняла за коленки.
— Милая моя! Родная, как ты?
Старуха оторвала одну руку от подлокотника и положила на голову Санькиной маме и вдруг начала улыбаться, так ему показалось, а бабушка, его бабука опять раскричалась.
— Ну чего слезу пустила?! Что на публику играешь? Разрыдалась, — колыхалась в гневе бабушка на диване, аж губы подёргивало мелкой дрожью.
Санькина бабушка никогда не была особо ласковой, наоборот, криклива на всех, строга, но справедлива, так мама говорила, когда он рассказывал о проведённых у них несколько дней летом. Больше нельзя было, там старенькая бабушка, за ней уход нужен, а тут дети под ногами. Он никогда не путался под ногами. С дедом на родник ходили за грибами, карасей ловили для кошки на пруду, кстати, кошке можно было спать, сидеть, лежать, вылизываться где угодно в квартире, а старенькой бабушке нельзя! Сидеть только в своём кресле, на кухне на своём стуле, есть из своей алюминиевой миски, своей ложкой – её приборы лежали строго отдельно. И кушала она отдельно от всех, бабушка её почти всегда ругала при этом.
Он вспомнил. Всё это вспомнил, вот сейчас, когда бабушка опять рычала на старушку.
— Доченька, сердешная, — гладила она по волосам своей корявой рукой Санькину маму, ему так противно стало… Мама причёску делала перед зеркалом минут сорок, а она своими культями испортила всё.
— Ну вот! – не выдержала Санькина бабушка, поднялась с трудом с дивана, встала посреди большой комнаты, подбоченилась. – Брешет же! Врёт, что плохо слышит и не подслушивает, из своей комнаты почуяла, прям бежала, спотыкалась, — измывалась бабушка. – Когда же закончатся мои мучения?! – запрокинула она голову и приложила ладонь ко лбу, — когда мои заслуги будет видно, а то всё рыдает, жалуется. На улицу выпустить нельзя — сразу в слёзы.
— Что ты Таюшка?! — встрепенулась слепая старуха и небрежно убрала руку от Санькиной мамы, — мне без тебя жизни нет! Померла бы давно в какой-нибудь богадельне. Никто бы не убирал за мной как ты, не кормил, не присматривал…
— А мне с тобой жизни нет! Никуда из-за тебя выйти нельзя, даже к соседке! Пришла на днях, а она валяется, с кровати упала, мокрая вся, подняться не может. Господи! – взмолилась Санькина бабушка, — за что мне это всё?! Поди подними такую тушу – не шевелиться же, разожралась…
— Мам, перестань, – пыталась остановить её Олеся, — сколько можно?! Ей тоже хочется с людьми общаться, телевизор слушать, она же слепая, не глухая, что у тебя подслушивать? Тоже мне… — попыталась пошутить Олеся, но мама не оценила и опять накинулась на свою маму.
Да, да, это её мама! Санька не верил долго, думал, подкинули старуху бабушке, ну, не нельзя же так к родной маме относиться. Осознал всё-таки к своим восьми годам, это мама её, не приёмная, не мачеха, а родная мама.
— Ты знаешь, как я устала с ней, — вдруг расплакалась бабушка, — как она меня вымотала.
Санькина мама сидела между ними на корточках, не зная кого жалеть больше. Красивая пышная юбка закрывала её ноги, казалось, она стоит на коленях перед ними и не знает, как разорваться на части.
— Мам перестань, Сашка здесь, давай потом поговорим.
— Что потом? Что потом? У меня вся жизнь из-за неё на потом! Сколько себя помню, она всегда при нас…
— Мам, ну не лукавь, — улыбнулась неестественно Олеся, — ты всю жизнь работала и отец тоже, я вообще не помню тебя дома, а бабушка с нами, — Олеся опять сложила свою голову на колени к старухе. Сашка поморщился, ведь пахло от неё, хуже, чем от описанного младенца. – мы ей всем обязаны, я и Лиля. Она же нас научила готовить, вязать, шить, да всему по дому она нас учила! А ты никогда не готовила при мне, ни разу – всё бабушка, — прижалась она посильнее к слепой старухе, та снова начала её гладить по волосам.
— Зато сейчас кухарка, судомойка, сиделка, врачиха!
— Мама, — строго посмотрела на неё дочка. Она знает, на лекарствах для бабушки мама экономит. Зачем 92-летней старухе лечиться? Отчего? От старости? От неё нет лекарств.
Сашка хотел на улицу, хотел убежать. В открытую форточку слышны крики детей, стук мяча об асфальт, а тут все плачут, бабушка ругается, сейчас и ему достанется, вот, только вспомнит его прошлые проделки.
Хлопнула входная дверь и, Саньку отпружинило от дивана, он подскочил и помчался в прихожую.
— Деда! – нёсся он, растопырив руки и чуть не сбил высокого, суховатого мужчину, с обвисшими щеками и лысиной на голове. Это его любимый дед! Он всё готов стерпеть, бабушкины слёзы, наказания, её ночной храп, похожий на звериное рычание, он спать готов в одной комнате со слепой старенькой бабушкой, потому что там… в другой комнате дед!
— Здорова, Санёк, — хлопал его здоровенной рукой по спине дедушка, — соскучился, что ли? – улыбался он. Санька, уткнувшись носом в его жилетку, кивал. От деда пахло велосипедной смазкой, дождевыми червями, подвальной сыростью. – Ну, пусти Санёк, — улыбался дед, — смотри, что я словил на речке, — он хотел повернуться к бидону позади себя, но Санька вскрикнул.
— На речке?! Так там же течение бешеное? Ты сам говорил, никого там не поймаешь, — вытаращил он свои безумные глазёнки на своего кумира.
— Это тебя не поймаешь, если сунешься в воду, а рыба там есть, вот гляди, — дедушка присел на корточки и, стал показывать одну за другой рыбу, самая большая – на его ладони не помещалась. Кошка тут как тут. – Брысь! – шикнул он на неё, — сегодня ты без рыбки. Бабка, принимай улов! – поднялся он и повесил свою жилетку на вешалку, разулся и пошёл на кухню.
Ему тоже досталось от бабушки, пришлось им самим Саньке и деду, чистить и жарить рыбу. Провоняли всю квартиру, бабушка опять их ругала, а мама дождаться не могла, так хотелось рыбки.
Она увела старушку в другую комнату, там её кровать, тоже со всяким тряпьём старинным вместо постельного белья. Открыла форточку, присела рядом и долго разговаривала, пока её не позвали к столу. А слепую бабку не позвали – рыба костлявая, может и подавиться – утверждала бабушка.
— Помрёт, а я виновата останусь, прости господи! Вон её обед, — показала она на алюминиевый ковш на плите. Готовила ей бабушка тоже отдельно, а потом всё перемешивала и подавала на стол, внук не раз видел.
Внук остался в этот раз на несколько дней, бабушка не очень рада. Опять они пропадали с дедом в подвале – там его мастерская и столярная, опять он катался на большом велосипеде с рамой, разбил все колени. Бегал без разрешения с дворовыми пацанами на пруд, слушал и видел, как обращается бабушка с молчаливой слепой старухой. Рыдал в темноте, когда его наказали и позвонила маме, что б забирала сына, за то, что удрал без разрешения.
Тихонечко так плакал в другой комнате на раскладушке, уткнувшись в подушку, в комнате, где старенькая бабушка спала. Даже дед его не защитил в этот раз.
— Саша, — прошептала старуха, всегда тихая по ночам, будто мёртвая, — не плачь, малёк.
Он оторвал голову от мокрой подушки. Всё-таки подслушивает.
— Таюшка права! А случись, что с тобой соловушек? Это же крест на всю жизнь, — перекрестилась старуха в полутьме, лёжа на кровати, — иди сюда милый.
Сашка боялся её, не любил как от неё пахнет, но ему сейчас так худо, пообещали больше не оставлять у бабки с дедом. Он на четвереньках подполз по ковру к постели старушки, присел на колени и положил голову на штопанный пододеяльник. Она бережно коснулась его волос своей уродливой рукой, такой тёплой, мягкой. Теперь понятно, почему мама к ней прижималась, старенькая бабушка будто сняла всю его боль рукой, не хотелось уходить. Он так и заснул, сидя у её постели на коленях.
Больше он её не боялся, не называл старухой, не брезговал и не кривился от запахов. Но он всё ещё ребёнок бежал за ветром, туда, где кричит детвора, где шумит бурная речка и головастики у берега мелькают.
— Мам? – уставившись в окно на знакомые пейзажи, спросил Санька в электричке по дороге домой.
— А? – оторвалась она от кроссворда.
— Давай старенькую бабушку к себе заберём. Так жалко её.
Мама отложила ручку и газету в сторону и, тоже посмотрела в окно.
— Куда Саня? – глаза её увлажнились, голос изменился.
— В квартиру! Пусть спит на моей кровати, — решительно заявил он.
— А сестрёнку твою куда денем? – улыбнулась Олеся, поглаживая себя по круглому животу.
— Пацан! Девчонок нам только не хватало.
— Ну, хорошо, путь пацан, — улыбнулась мама, — квартира у нас маленькая, комната одна.
— Я на раскладушке буду спать, на кухне.
— Нет, Саня, за ней уход нужен, а мы все работаем, ты в школе.
— Разве это уход? Бабушка всё время ругает её, обзывает, кормит плохо, я видел! Видел! Как она сливала в её миску то, что я недоел.
— Пойми Санечка, с пожилыми людьми тяжелее, чем с младенцами, бабушка нас всех подняла, воспитала, а мы теперь помочь ей не можем. Да и папа будет против… — прикусив губу, Олеся стыдливо опустила голову.
— Мам?
— А?
— Мам, ты никогда не станешь такой? Как бабушка?
— Никогда, — улыбнулась мама, взъерошила ему волосы и опять взяла газету в руки.
С тех пор прошло лет двадцать пять, многое случилось за это время.
Саша не помнит как исчезла старенькая бабушка, несколько раз бывал на её могилке подростком, мама всё время плакала, вытирая её крест платочком, а он забыл, как она выглядела.
Дед, его любимый дедушка, умер, когда он в институте учился. Сашка примчался на похороны бросив всё! По всей общаге шкилял деньги на билет до дома. Торопился, боялся опоздать проститься.
Учился Саня так себе и в школе, и в институте, дважды менял факультет, только бы не отчислили – нравилось ему быть студентом, но взрослеть пришлось. Уехал по распределению дальше всех, работал, мотался по стране, пережил перестройку, долго не женился и вот встретил свою вторую половину. Уже в сознательном возрасте, имея свою квартиру и бурную молодость за плечами.
Привёз он свою Лизоньку, знакомить с родителями, сестра над ним всё время подшучивала:
— А говорил, не женишься! Так, тебе и надо! – показывала ему язык, красивая, весёлая, замужняя девушка – его младшая сестра.
Мама, его любимая мама, изменилась за эти годы, морщин прибавилось, причёски перед зеркалом она давно не делает, платья плиссированные не надевает — в талии не пройдут, но готовит она по-прежнему лучше всех на свете, и также бросает все дела, стоит только спросить:
— Мам?
— А?
Папа рядом, он не такой, каким был дед. Он домашний, любит смотреть новости по телевизору, поругать власть, за то, что всё развалили, но они любят друг друга и, кажется, всегда будут вместе.
И бабушка здесь…Мамина мама.
— Ну, чего вылезла? Я же сказала, накрою, позову к столу! – злилась на неё Олеся, едва показалась располневшая старушка на кухне. – Иди уже, не толкайся среди людей.
Сашке прям по уху резануло, сразу вспомнил глаза стеклянные, рыдания старенькой бабушки без слёз.
— Мам пускай, пусть посидит, не так часто я приезжаю.
— Где посидит? Ты видел, как её разнесло? Не обойдёшь. Шевелиться не хочет, поела и сразу падает на кровать, поела и, сериалы смотреть.
— Олеся, ноги у меня не ходят, — оправдывалась бабушка, опираясь на трость. В неё не осталось той строгости и злобы, несчастный взгляд, те же движения рук, что и у её мамы, только о трость.
— У тебя ходунки есть, палка! Другие одни живут почти до ста лет, на улицу ногами ходят, а тебе всё лень, скоро пролежнями покроешься. Учти, — угрожала ей пальцем Санькина мама, — с тобой лежачей я возиться не буду, мне ещё до пенсии работать и работать.
— Мама.
— Ну что? – чуть не плача отвечала Олеся, повернувшись к Сашке, — всем вам её жалко, а меня нет? Лена приехала, одно около неё крутится, слушает её сказки – рассказки, меня одёргивает: мама не ругайся, мама так нельзя! А каково мне? Нам с отцом? — расплакалась она и вышла из кухни.
Лиза немного смутилась, начала накрывать на стол, пока никого нет, Лена подключилась, в четыре руки за пару минут справились, бабушка радовалась, глядя на девчат. Сашку по руке гладила:
— Хорошую ты девушку нашёл Саша, а был же — оторви и выкинь, — вспомнила она.
— Спасибо, — разомлел Саня.
Три дня они пробыли у родителей. Часто наблюдал сын, как его любимая мамочка повторяла словно под копирку слова и действия той женщины, ныне беспомощной старухи, которая отчитывала и шпыняла собственную слепую мать. Пару раз в шутку напомнил маме:
— Помнишь в электричке? Ты же обещала.
Но мама плакала от отчаяния, жаловалась на бабушку, рассказывая, что ей приходится терпеть от неё. Обеих жалко. Сердце сжималось, только мама повышала голос, её раздражало в бабушке решительно всё!
В самолёте летели молча, Лиза, сложив голову на плечо Александру, задремала, утомил этот визит к родным.
— Лиза? – спросил он.
— А?
— Давай бабушку заберём к себе, — сказал он, открывая и закрывая откидной столик на спинке соседнего кресла, — хотя бы…
— Ты что? – мгновенно оживилась Лиза, — что делать с ней будем? Она же старая?
— Ну и что.
— У неё квартира есть?
— Не понял?
— Ну, квартира или дом? Зачем тебе это понадобилось? Не просто же так ты решил проявить заботу.
— То есть если твоя мама состарится и у неё не будет наследства ты бросишь её? Выкинешь в дом престарелых?
— При чём тут это? Ты видел, как ведёт себя эта женщина?
— Моя бабушка.
— Я на это не подписываюсь! Если наймёшь ей сиделку, отправишь в клинику или в санаторий, мне старуха не нужна в доме!
— В моей квартире!
— Какая разница, мы собираемся пожениться.
— Понимаешь, — чуть было не отстегнулся Сашка, чтобы поудобнее повернуться к Лизе, — это замкнутый круг получается, бабушка терзала прабабушку и себя, это было ужасно. Теперь мама.
Знаешь, я никогда не любил бабушку, деда обожал, а её порою ненавидел, но мне её жаль. В то время мама не могла забрать к себе свою бабушку, наверное, не сильно-то и хотела, она слепая была, под себя ходила. А сейчас свою маму повторяет, отнекивается, не понимает, но повторяет.
— Понимаю – жалко, мне тоже, но представь…
— Я уже представил. Ты недослушала, я хотел на время забрать бабушку, чтобы мама отдохнула, на месяц или два.
— А, ну, это другое дело, — поморщилась Лиза. Это тоже не очень приятно, но Сашу она терять не хотела. – Как же перелёт?
Лиза вздохнула, приложила два пальца к переносице.
— Я не смогу, — честно призналась она.
— Понимаю, — вздохнул он, — мне тоже будет трудно. Но я не хочу, чтобы мои дети это видели, возможно, кому-то из них придётся и за мной присматривать. Не дай бог, конечно.
Они долго обсуждали, немного повздорили. Лиза уехала к маме, сразу по прилёту. Какие бабки? Какие панталоны? Не для этого она до тридцати лет ждала своего принца, она просто хочет свою семью. Решительный Сашка уехал опять к родным.
Уговаривал маму и бабушку решиться на перелёт:
— Ба, там врачи лучше, медицина передовая. Поживёшь, обследуешься, вернёшься на своих ногах, на танцы бегать начнёшь, — шутил он, в нём ещё не повзрослел тот мальчишка, — деда себе присмотришь.
— Нет, я вам молодым мешать не стану!
— Мне. Лиза уехала к маме. Билеты куплены, к докторам ты записана, тебя все ждут! — заявил Сашка.
Никто никуда не полетел, он остался помочь маме. Это было действительно трудно, как говорила Лиза, он много раз пожалел. Оправив бабушку на обследование в больницу на несколько дней, выбившись из сил, набрал Лизе.
— Привет.
— Здравствуй. Ты всё-таки сделал это?
— Нет. Струсил. Но я здесь, помогаю маме, пусть отдохнёт немного. Знаешь, ты была права – это глупый поступок.
— Нет Сашка, — ответила Лиза, — это поступок сильного человека, мужественного, не боящегося ответственности.
— Ты считаешь? Но, это дурдом какой-то! Хорошо в больнице сиделка помогает, а так бы с ума сошли. Бабушка очень капризная.
— Тебе помощь нужна?
— Конечно! – радостно ответил Сашка.
Лиза приехала. Они поочерёдно навещали бабушку в больнице, пока мама с папой взяв пару недель отпуска поехали проведать родных. Забрав домой бабулю заботились о ней. Бегать как девочка после обследования и лечения она так и не стала, но чувствовала себя бодрее, меньше плакала на публику.
— Спасибо тебе Сашка, — обнимала его отдохнувшая мама, вернувшись, — и Лизе спасибо, я дух перевела, сил набралась.
— Не за что мам, это действительно нелегко, — он приподнял бровь, качая головой. — Звони если понадобится помощь. И, помнишь, ты мне обещала? В электричке, помнишь?
— Помню, — ответила мама, — буду добрее, — провела она ему рукой по волосам.
— Спасибо внучек, — дёргала Александра за руку бабушка, сидя в своей коляске, — а Лизоньку береги, а то я к тебе переселюсь! На метле прилечу, если обидишь, — все кто был рядом рассмеялись.
Дети улетели. Олеся действительно стала мягче по отношению к матери. Сашка очень надеялся, что это надолго и, пока она не жалуется. Он звонит маме и обязательно спрашивает:
— Как там бабушка?
