— Я сама разберусь! — заявила дочь и взяла кредит ради своего «принца». Ну, разбирайся теперь
— Ну что, дочка, разбирайся. Ты же взрослая, сама всё решила. Может, хоть теперь чему-то научишься.
Я из тех, кто уважает чужие взгляды. Хочешь думать, что Земля плоская — думай на здоровье, только не удивляйся, если однажды с обрыва свалишься. Хочешь строить жизнь по своим правилам — строй, но и лопату для последствий сама бери.
Это мой принцип, и я его не нарушаю. Но вот с собственным ребёнком всё сложнее. И хочется уберечь, и поругать, и наставить на путь истинный. Только моя Маринка уже давно не малышка — скоро тридцать стукнет.
А беда в том, что она уверена: умнее её только светофор, да и тот иногда тупит. Даже обезьяна, которая знает, куда пальцы не совать, рядом с ней кажется профессором логики.
Всё началось ещё в студенческие годы. Маринка училась на бюджете, и я ею гордилась. Ходила на лекции, на семинарах блистала, оценки автоматом хватала — мечта, а не студентка!
Но потом ей в голову ударило: хочу работать! Не потому, что дома хлеба не хватало — я её обеспечивала, не скупилась, — а потому, что ей, видите ли, «денег мало» и «больше позволять себе» хотелось. Идея, конечно, хорошая, но выбрала момент — как утка, которая в суп яйцо снесла.
— Марин, — говорю я ей однажды за ужином, — зачем тебе работа? Учись спокойно, я же помогаю. Сложно будет совмещать, учёба под ударом окажется.
А она только фыркнула, голову задрала и отвечает:
— Мам, я сама разберусь. Мне нужны свои деньги, чтобы самой решать, что и как.
Ну, думаю, ладно, покажи, на что способна. Я своё сказала, а дальше — её сцена, её актёры. И что в итоге? Первая же сессия расставила всё по местам. До работы Маринка была образцовой, а как начала «самообеспечиваться» — всё покатилось.
Лекции пропускала, к семинарам не готовилась, а перед экзаменами выла, как кот на заборе. Чуть стипендию не потеряла, но выкрутилась. Я молчала. Переживала, конечно, — вдруг выгонят из-за этой блажи, — но вмешиваться не стала. Сидела, как зритель на спектакле, где все забыли текст.
Потом, слава небесам, она одумалась. Решила, что учёба важнее, и бросила работу. Пришла ко мне и говорит:
— Мам, ты была права. Лучше потихоньку учиться, чем перед сессией голову ломать.
Я только кивнула, чашку чая пододвинула. Подумала: может, хоть что-то до неё дошло?
Но это был только пролог. С работой у Маринки — целый сериал. Ходила по собеседованиям, нос воротила: то зарплата не та, то начальник подозрительный. Я ей как-то говорю:
— Дочка, ты только из универа, опыта кот наплакал. Поработай сначала, покажи себя, а там и за прибавку попросишь.
А ей подавай всё сразу. «Я достойна большего!» — и точка. В итоге наткнулась на какую-то конторку, где ей напели про золотые горы: зарплата высокая, график свободный, карьера до небес.
Мне это сразу не понравилось. Слишком сладко, аж зубы сводит. По её словам, коллеги — все молодые, офис в центре, кофе задаром. Лохотрон какой-то, только баннера «Обман» не хватает.
— Марин, — говорю я, — что-то тут не так. Слишком уж красиво. Ты уверена?
А она мне в ответ, как всегда:
— Мам, хватит паниковать! Это нормальная работа, а ты везде подвох ищешь.
Думаю, ну, твоя взяла. Сказала — отступила. И что? Обещали ей одну должность, а посадили людей по телефону обзванивать и ерунду какую-то впаривать.
За первый месяц заплатили половину от обещанного, за второй вообще ничего, а потом фирма просто растворилась. Маринка пришла на работу — а там замок на двери, телефоны молчат, коллеги стоят с выпученными глазами.
Постояли, пошумели, разошлись.
Она мне потом рассказала, а я только плечами пожала. Говорила же.
Но это всё цветочки по сравнению с тем, что дальше было. Я в жизнь дочки особо не лезу, особенно в её романы.
С парнями она сама управлялась, я только слушала да головой качала. Но тут появился у неё один тип — мутный, как лужа после грозы.
Не пойму, что меня в нём напрягло: то ли глаза бегают, то ли ухмылка, как у торговца с рынка. Звали его, вроде, Дима. Маринка с ним быстро съехалась, и я решила приглядеться. Спрашиваю ненавязчиво:
— Ну как дела? Как парень-то твой?
Сначала всё выглядело пристойно. За квартиру в первый месяц он заплатил, я даже удивилась: может, и правда нормальный?
Но потом у него «работа не заладилась». И полгода — полгода! — Маринка тянула аренду одна. Я не выдержала, ехидно так спрашиваю:
— Что, за полгода работу найти не смог? Чудеса! Может, он у тебя принц, только конь на техосмотре?
А она, как обычно, нос вверх:
— Мам, ему что, за швабру хвататься? Он ищет достойное, чтобы семью содержать.
Семью, значит. Я посмотрела на неё и поняла: она уже в мечтах с фатой и пелёнками. Ну, думаю, твои грабли, тебе и танцевать.
А потом мне звонит банк. Спрашивают: «Что можете сказать про Марину? Она кредит оформляет, ваш номер указала». Я чуть телефон не уронила. Какой ещё кредит? Мне ни слова! Звоню ей, а она спокойно так:
— Да, мам, Дима решил бизнес открыть, чтобы мелочь не считать. Он сейчас без работы, вот я и взяла кредит. Но ерунда, 400 тысяч, быстро отдадим, как дело пойдёт.
Тут у меня всё внутри вскипело. 400 тысяч — ерунда? Для неё, которая работу толком найти не может?
— Ты что, с ума сошла? — говорю я. — Какой бизнес? Ты просто так отдала кучу денег парню, которого едва знаешь? А если он с ними сбежит? Чем отдавать будешь?
— Я сама разберусь! — рявкнула она и трубку бросила.
Я выдохнула и решила: пусть сама расхлёбывает. Но на этом кино не кончилось. Через пару месяцев она взяла ещё два кредита — на 300 и 500 тысяч. Дима ей наплёл, что бизнес почти выстрелил, надо чуть добавить. А потом, как в плохой мелодраме, он «испарился».
Сказал, что дело прогорело, денег нет, у него семейные трудности, надо уехать. И всё — исчез. Телефон сменил, соцсети удалил, Маринка его найти не может. А кредиты остались: больше миллиона на её плечах.
Прибежала она ко мне в слезах, глаза красные, как у кролика:
— Мам, что делать? Он сбежал, а я банкам миллион должна!
Я сижу, чай пью, смотрю на неё и думаю: предупреждала же. Не раз, не два. Но говорю спокойно:
— Ну что, дочка, разбирайся. Ты же взрослая, сама всё решила. Может, хоть теперь чему-то научишься.
Она ещё поплакала, покричала, что я холодная, как лёд, и ушла. Не знаю, как она будет выкручиваться. Может, работу найдёт, может, в суд пойдёт — её выбор.
А я только вздыхаю и думаю: вот ведь дочь на миллион! Не в смысле «сокровище», а в смысле долгов чуть не на мою голову. Потому что, если она с этими кредитами ко мне прибежит, я точно поседею.
И знаете что? Я всё равно её люблю. Но в следующий раз, когда она скажет «мам, я сама разберусь», я просто возьму бокал вина и уйду в другую комнату.
Пусть разбирается. Лишь бы потом из банка не звонили с вопросом: «А что вы скажете про свою дочь?» Потому что я скажу. Ох, сколько я скажу…