— Мама, хватит упрямиться! — Андрей швырнул документы на кухонный стол. — Квартира стоит больше трёх миллионов, а ты живёшь на нищенскую пенсию!
Валентина Степановна медленно отложила чашку с остывшим чаем и посмотрела на сына. В его глазах не было ни капли тепла — только холодный расчёт.
— И что ты предлагаешь? — спросила она тихо.
— Продаём квартиру, покупаем тебе однушку на окраине, а остальные деньги делим. — Андрей говорил деловито, словно обсуждал сделку с чужими людьми. — Оля со мной согласна.
Дочь кивнула, не поднимая глаз от телефона.
— Мам, ну серьёзно, — встряла Оля, наконец оторвавшись от экрана. — Тебе тут три комнаты на одну, а у меня двое детей в однушке мыкаются. Это же несправедливо!
— Несправедливо? — Валентина встала, опершись на спинку стула. — Кто тебе жизнь подарил? Кто сидел с больными детьми по ночам, когда ты в институте училась?
— Да хватит тебе эти старые песни петь! — Андрей поднялся, возвышаясь над матерью. — Мы уже взрослые, у нас свои семьи, свои проблемы. А ты тут живёшь в квартире за миллионы и ноешь про пенсию!
— Старые песни? — голос Валентины дрожал. — Когда твоя жена бросила тебя с Димкой, кто его растил? Когда у Оли муж запил, кто деньги на лечение дал?
— Мы тебе не нищие! — вспылила Оля. — И потом, это твой долг был помогать. Ты же мать!
Валентина опустилась на стул, словно её ударили. Эти слова больнее всего — «твой долг». Значит, всё, что она делала из любви, для них было лишь обязанностью.
— Мать… — прошептала она. — Да, я мать. Всю жизнь отдала, а теперь…
— А теперь пора думать практично! — перебил Андрей. — Ты же понимаешь, что квартира всё равно достанется нам. Зачем ждать, когда можно решить всё сейчас и жить нормально?
— Когда можно решить всё сейчас, — повторила Валентина, вглядываясь в лица детей. — То есть вы ждёте, когда я умру?
— Мам, не драматизируй! — Оля закатила глаза. — Мы просто хотим, чтобы деньги приносили пользу. А не простаивали мёртвым грузом.
— Мёртвым грузом, — эхом отозвалась Валентина. — Значит, я для вас уже мёртвый груз.
Андрей вздохнул, доставая из кармана бумаги.
— Мы уже нашли покупателя. Хорошие люди, семья с детьми. Готовы взять даже мебель. — Он положил договор перед матерью. — Тебе остаётся только подписать доверенность.
Валентина взяла документы дрожащими руками. Строчки расплывались перед глазами, но суть была ясна — они хотели лишить её последнего пристанища.
— А если я откажусь? — спросила она, поднимая взгляд.
Брат и сестра переглянулись.
— Мам, не заставляй нас обращаться к юристам, — сказал Андрей мягче. — Мы можем доказать, что ты не в состоянии принимать решения. Возраст, здоровье…
— Угрожаете родной матери? — Валентина медленно встала, сжимая документы. — Хотите признать меня недееспособной?
— Мы хотим помочь тебе, — солгала Оля. — И себе тоже. У всех будет лучше.
Валентина посмотрела на фотографию на холодильнике — она держала на руках маленького Андрея, а рядом стояла пятилетняя Оля. Такие милые, любящие дети. Куда они делись?
— Дайте мне подумать, — произнесла она наконец.
— Думать тут нечего! — вспыхнул Андрей. — Мы уже всё решили!
— За меня решили? — В голосе матери зазвучали стальные нотки. — Интересно. А вы спросили моё мнение?
— Твоё мнение нас не интересует! — рявкнул сын. — Ты живёшь в прошлом веке!
Тишина повисла в кухне, тяжёлая и звенящая. Валентина аккуратно сложила документы и протянула их Андрею.
— Забирайте свои бумажки, — сказала она спокойно. — И убирайтесь из моего дома.
— Убирайтесь? — Андрей опешил. — Да ты что, совсем того?
— Очень даже того, — Валентина подошла к окну, глядя на двор, где когда-то гуляла с внуками. — Помню, как Димку твоего в больницу возила с пневмонией. Три недели не отходила от кровати.
— И что с того? — огрызнулся Андрей.
— А то, что жена твоя в это время с любовником по курортам каталась, — спокойно продолжала мать. — А я больничные оплачивала. Из пенсии.
Оля поёрзала на стуле.
— Мам, ну зачем ты это всё…
— Зачем? — Валентина развернулась. — А зачем ты три года у меня жила, когда муж тебя выгнал? Кто детей твоих кормил, одевал? Кто Машке репетитора по математике оплачивал?
— Ты же сама предложила! — возмутилась дочь.
— Предложила, — кивнула Валентина. — По глупости думала, семья должна помогать друг другу. Оказывается, только в одну сторону.
Андрей нервно забарабанил пальцами по столу.
— Слушай, хватит этих упрёков! Мы же не просим квартиру в подарок. Тебе денег хватит на безбедную старость.
— На безбедную старость, — повторила Валентина с горькой усмешкой. — В однушке на окраине, подальше от центра. Подальше от вас.
— Мам, не перегибай, — Оля попыталась взять её за руку, но мать отстранилась. — Мы же не в лес тебя ссылаем.
— Не в лес? А где же тогда? — Валентина села за стол, устало потирая виски. — Покажите мне эту квартиру, которую выбрали для матери.
Брат и сестра переглянулись.
— Ну… мы ещё смотрим варианты, — замялся Андрей.
— Ага, смотрите, — усмехнулась мать. — А покупателя на мою уже нашли. Удивительная оперативность.
— Мам, ты же понимаешь, хорошие варианты быстро разбирают, — начала оправдываться Оля.
— Понимаю, — кивнула Валентина. — Понимаю, что вы уже всё решили без меня. Даже не поинтересовались, а хочу ли я менять квартиру.
— А ты хочешь до конца жизни в коммуналке сидеть? — спросил Андрей.
— В коммуналке? — Валентина рассмеялась, но смех её был холодным. — Сынок, это трёхкомнатная квартира в центре города. Твой отец полжизни на неё работал.
— Отец умер десять лет назад! — вспылил Андрей. — Хватит жить воспоминаниями!
— Не смей! — рявкнула мать, и дети вздрогнули от неожиданности. — Не смей поминать отца! Он бы вас обоих в шею выгнал за такие речи!
Тишина затянулась. Валентина медленно встала, подошла к серванту и достала пачку документов.
— Раз уж вы так настойчивы, — сказала она, листая бумаги, — расскажу кое-что интересное. О завещании отца.
— Какое ещё завещание? — Андрей выхватил у матери папку. — Отец оставил всё тебе, мы знаем.
— Знаете? — Валентина аккуратно забрала документы обратно. — А знаете ли вы про второе завещание?
Оля побледнела.
— Какое второе? У нотариуса сказали…
— У нотариуса сказали то, что положено было сказать, — перебила мать. — А вот это, — она потрясла бумагами, — отец написал за полгода до смерти. Собственноручно.
— Это незаконно! — вскочил Андрей. — Завещание должно быть заверено!
— Должно, — согласилась Валентина. — И заверено. Но не у того нотариуса, которого вы знаете.
Брат и сестра замерли. В кухне стало так тихо, что слышно было тиканье старых часов на стене.
— Мам, ты блефуешь, — неуверенно сказала Оля.
— Блефую? — Валентина развернула один из листов. — «Если мои дети когда-нибудь попытаются выселить Валентину из нашей квартиры или принуждать её к продаже, всё моё имущество переходит в благотворительный фонд детского дома номер семь».
— Это подделка! — заорал Андрей, но голос его дрожал.
— Подделка? — мать спокойно достала ещё один документ. — А это что? Справка о том, что ваш отец уже тогда знал о ваших долгах, Андрей. И о том, что ты, Оля, занимала деньги под залог моих украшений.
— Откуда он мог знать? — прошептала дочь.
— Из банка знал, — Валентина аккуратно сложила бумаги. — Оказывается, когда ты оформляла кредит под залог маминого золота, банк связался с собственником квартиры. С отцом.
Андрей рухнул на стул.
— Это неправда… Мы же никому не говорили…
— Не говорили? — Валентина подошла к плите, налила себе свежего чая. — А кто просил меня подписать доверенность на управление банковским счётом? Кто уговаривал оформить карту, «чтобы удобнее было»?
— Мы хотели помочь! — в голосе Оли слышались слёзы.
— Помочь, — кивнула мать, помешивая сахар в чашке. — Помочь самим себе. За полгода с «моей» карты исчезло двести тысяч рублей.
— Мы же возвращали! — попытался оправдаться Андрей.
— Возвращали? — Валентина достала выписку из банка. — Покажите мне, когда вы вернули хотя бы копейку.
Тишина. Дети сидели, опустив головы, словно провинившиеся школьники.
— И ваш отец всё это знал, — продолжала мать. — Каждую операцию. Каждую попытку залезть в мой кошелёк.
— Почему он нам ничего не сказал? — прошептала Оля.
— Сказал, — Валентина села напротив. — Мне. За неделю до смерти. «Валя, — говорит, — они нас предали ещё при жизни. Береги себя от собственных детей».
Андрей поднял голову, в глазах мелькнула последняя надежда.
— Но завещание можно оспорить! Суд, экспертиза…
— Можно, — согласилась мать. — Только вот незадача — это завещание уже вступило в силу. Месяц назад.
— Как месяц назад? — ахнула Оля.
— А как вы думали? — Валентина улыбнулась впервые за весь вечер. — Когда вы в первый раз заговорили о продаже квартиры, я пошла к нотариусу. Оказалось, отец был прав — надо беречься от собственных детей.
— Вступило в силу? — Андрей вскочил так резко, что стул опрокинулся. — Что это значит?
— Это значит, сынок, что квартира больше не моя, — Валентина спокойно отпила чай. — И не ваша тоже.
— Не может быть! — Оля схватилась за голову. — Мам, ты же не могла! У меня дети, ипотека!
— А у меня что было? — в голосе матери прозвучала сталь. — Когда вы решили пустить меня по миру?
— Мы не пускали! — заорал Андрей. — Мы хотели обеспечить тебе старость!
— Обеспечить? — Валентина встала, подошла к фотографии на холодильнике и сняла её. — В однушке на окраине, на ваши подачки?
— Это не подачки! — Оля кинулась к матери. — Мам, мы же семья!
— Семья, — повторила Валентина, глядя на снимок, где они все вместе праздновали её шестидесятилетие. — Тогда я ещё верила в семью.
— Мам, прости! — Оля упала на колени. — Мы не хотели… Мы просто… У нас такие долги, такие проблемы!
— Проблемы, — кивнула мать. — У всех проблемы. Только решать их за счёт матери — это по-вашему нормально?
— А что нормально? — взвыл Андрей. — Чтобы ты тут одна в трёх комнатах куковала, а мы с детьми в тесноте мыкались?
— Кукование, — Валентина осторожно поставила фотографию на стол. — Знаешь, сынок, всю жизнь я думала, что живу для вас. Оказывается, просто куковала.
— Мам, не надо так! — Оля всхлипнула. — Мы же любим тебя!
— Любите? — Валентина повернулась к детям. — А как эта любовь проявляется? Тем, что вы обокрали меня? Тем, что хотели выселить из родного дома?
— Мы вернём деньги! — заклинал Андрей. — Честное слово, каждую копейку!
— На что вернёте? — спросила мать. — На зарплату, половину которой пропиваешь с дружками? Или на доходы от бизнеса, которого у тебя нет?
— У меня есть планы…
— Планы, — перебила Валентина. — Сорок два года, а всё планы. Как в институте не хотел учиться — так и живёшь.
— А ты что, святая? — огрызнулся сын. — Всю жизнь на нас тратила, а теперь вдруг зажадничала!
— Зажадничала? — Валентина подошла к серванту, достала ключи от сейфа. — Хочешь знать, на что я «зажадничала»?
Она открыла металлический ящик и высыпала на стол содержимое. Справки, квитанции, чеки.
— Вот, — она ткнула пальцем в бумаги. — Лечение твоего Димки — двести тысяч. Оплата института для Олиной Маши — сто пятьдесят. Кредит, который я брала, чтобы помочь вам с первым взносом за квартиру — триста тысяч.
— Мы не просили… — начала Оля.
— Не просили? — Валентина достала диктофон. — А это что?
Голос Оли зазвучал из динамика: «Мам, если ты нам не поможешь, мы на улице окажемся. Дети без крыши над головой. Ты же не хочешь, чтобы твои внуки мыкались по углам?»
— Ты записывала? — побледнела дочь.
— Записывала, — кивнула мать. — Каждый ваш визит последние полгода. Каждую просьбу о деньгах. Каждую угрозу.
Андрей хватался за голову.
— Мам, ну что ты делаешь? Мы же твои дети!
— Мои дети, — согласилась Валентина. — Которые хотели признать меня недееспособной. Которые украли у меня двести тысяч. Которые пришли сегодня не проведать мать, а отобрать у неё дом.
— Не отобрать! — заревела Оля. — Мы просто хотели…
— Хотели пожить за мой счёт до конца моих дней, — закончила мать. — Только вот дни мои, похоже, будут долгими. А терпение закончилось.
Она подошла к телефону, набрала номер.
— Алло, Николай Петрович? Это Валентина Степановна Морозова. Да, всё готово. Завтра приезжайте за ключами.
— Кому ты звонишь? — прошептал Андрей.
— Директору детского дома, — ответила мать, кладя трубку. — Вашему новому хозяину.
Андрей и Оля сидели в оцепенении, словно их ударило молнией.
— Детскому дому? — прошептала Оля. — Мам, ты отдала нашу квартиру чужим детям?
— Не чужим, — Валентина собирала документы в папку. — Сиротам. Тем, у кого нет родителей, которые бы их предали.
— Мы тебя не предавали! — взвыл Андрей. — Мы твои дети!
— Мои дети, — кивнула мать, — умерли в тот день, когда впервые потребовали денег на жизнь, которую сами испортили.
Оля рыдала, уткнувшись в ладони.
— А где ты жить будешь? — всхлипнула она.
— Не беспокойся, — Валентина достала из сейфа ещё одну папку. — Есть где. Николай Петрович предложил мне остаться. В детском доме нужен человек, который умеет любить детей по-настоящему.
— Ты уходишь к чужим детям? — Андрей смотрел на мать так, словно видел её впервые.
— К детям, которые умеют быть благодарными, — ответила она. — К детям, которые не считают мою заботу долгом.
— Мам, мы исправимся! — заклинала Оля. — Мы вернём всё! Будем помогать тебе!
— Поздно, — Валентина надела плащ, взяла сумку. — Доверие, как и любовь, не восстанавливается по требованию.
— Ты нас больше не любишь? — прошептал Андрей.
Мать остановилась у двери, не оборачиваясь.
— Люблю. Но любить не значит позволять себя уничтожать.
— Мам, не уходи! — Оля кинулась к ней. — Мы же семья!
— Семья, — Валентина повернулась лицом к детям. — А знаете, что такое настоящая семья? Это когда дети приходят к родителям не за деньгами, а просто так. Когда думают не о наследстве, а о том, как скрасить маме одиночество.
— Мы думали! — заревел Андрей.
— Думали о том, как разбогатеть за мой счёт, — поправила мать. — Ну что ж, теперь подумайте о том, как жить дальше. Без маминых денег.
Она открыла дверь, но на пороге обернулась.
— А когда будете своим детям рассказывать про злую бабушку, которая лишила их наследства, не забудьте упомянуть — она лишила их наследства, потому что их родители лишили её права быть матерью.
— Мам…
— Ключи оставьте на столе, — перебила Валентина. — Николай Петрович заберёт завтра.
Она вышла, тихо закрыв дверь. В коридоре остановилась, прислушиваясь к всхлипываниям за дверью. Сердце болело, но решение было правильным.
В сумке лежала фотография — она с внуками в парке. Валентина достала снимок, долго смотрела на счастливые детские лица.
— Простите меня, милые, — прошептала она. — Но ваши родители забыли, что такое семья. Может быть, когда-нибудь вы это поймёте.
Она спустилась по лестнице и вышла на улицу. Вечерний воздух был свеж и чист, а впереди ждала новая жизнь.
За спиной хлопнула дверь подъезда — это Андрей и Оля выходили из того, что больше не было их домом.
Валентина не обернулась. Те, кто предал однажды, могут предать снова.
А дети в детском доме ждут тепла и заботы от человека, который умеет любить без корысти.
