Почему мне не снять отдельную квартиру? Я хочу самостоятельности!
— Аня, ну, что за глупый юмор с этой самостоятельностью? — удивлялась тетя Наташа, — Как ты будешь учиться и подрабатывать одновременно?
— А для чего мне подрабатывать?
— Как ты думаешь, за что сдают квартиры? За фантики? Нет, за деньги.
— Ну, я имела в виду, чтобы ты сняла для меня квартиру. Ты-то работаешь.
Какая незамутненность.
— Ань, я не из семьи Ротшильдов, мы обе не из них, чтобы оплачивать квартиру тут, оплачивать квартиру сям. Мне еще ипотеку закрывать. Я сейчас, помимо фиксированных платежей, еще досрочно ее гашу.
— Зачем гасить досрочно и спускать на это деньги? — спрашивала Аня.
— Чтобы раньше расплатиться! Ань, я тебе не рассказывала, что такое ипотека, что такое кредиты, работа, банки и займы? Что денежки не падают с неба. Что с зарплаты еще отчисляются налоги.
— Рассказывала, но я не слушала.
— Отлично! Не слушай дальше, потом так и будешь думать, зачем досрочно выплачивать ипотеку, и что квартиры сдаются, наверное, бесплатно!
— Да не бесплатно, но я же к тебе обратилась… Папа сказал, что мне надо снять квартиру.
— Вот он тогда ее и снимет, раз такими идеями разбрасывается.
Наташа вдруг осознала, что Аня — ксерокопия ее отца. Что у нее такой же нос, чуть с искривленной перегородкой, и даже надменное зазнайство в ее интонациях — как у него. Неужто проявились гены?
Вообще-то, тетя Наташа — это сестра Аниного отца.
Ну, вот так получилось…
— И снимет! — топнула ножкой Аня, — Я буду самостоятельной девушкой, которая не нуждается в твоей опеке. Я уже самостоятельная! Вы с мамой мне ни глотка свободы не давали, с вами же дышать даже без разрешения нельзя, а папа… Папа меня понимает. И, что мне нужно, он понимает!
Наташа вот знала, что эпичное возвращение ее брата — это не к добру.
У нее с ним сложные отношения еще с детства. Он сыночка-сыночка любименький, а она — дармоедка, которую почему-то в детдом не отдали, когда еще было можно.
Когда девушка Ромы, Люба, забеременела, а он — некрасиво смотался, Наташа, ко всеобщему удивлению и негодованию своих родственников, помогла невестке, а не брату. Конечно, ему еще в новом городе надо было обустраиваться! О жилье подумать! А она, сестра родная, на свою первую зарплату фрукты невестке таскала, а не на благополучие брата все отдавала.
Сложная история со сложными отношениями.
Рома о дочери знать ничего не хотел, а его сестра помогала ее воспитывать. И не только морально.
Аня была любознательной и милой девочкой, пока на горизонте не возник ее новоявленный папаша…
Тогда невестки, Любы, в мире живых уже не было, и девочку, хоть и совершеннолетнюю, забрала, конечно, тетя Наташа, пока племянница доучивается, а там видно уж будет, куда ее поселить. Своего жилья у Ани с мамой не было. На съемное-то еле наскребали. Вот тут Наташа могла им помочь только морально, потому что сама бесприданница. Родители имели немного, но все, что имели, уже завещали сыночке.
Аня жила у тети Наташи, и потому та хорошо знала, когда ее братик решил вернуться в жизнь своей дочери. За двадцать лет дочь он видел дважды или трижды, третий — из окна троллейбуса, когда случайно проезжал мимо, но родители всячески его защищали: да он был слишком молодым, да мальчик был не готов к детям, да не надо было вообще ему про беременность говорить, воспитала бы по-тихому сама… Наташа всех их осуждала. И никак не хотела, чтобы брат втерся в доверие к Ане.
Но, когда он пришел, Наташа, как назло, была на работе.
Рома успел заморочить девочке голову рассказами про себя. У него СТО, много денег и еще дети — тоже девочки.
Еще он рассказал, как бывшая запрещала ему видеть дочь.
Он – хороший.
Люба – плохая.
Аня, которая грезила тем, что у нее когда-то будет отец. Не на бумаге, а рядом, на это велась. Да тут еще отец и с деньгами.
— Снимет-снимет, — ответила Наташа, — Потом догонит и еще раз снимет.
— Папа сказал, что у меня будет квартира! Потом он мне ее купит, а сейчас я попрошу квартиру арендовать. То, что мама бы никогда для меня не сделала. У нее и собственного-то жилья не было. Мама вообще… Вообще мама во многом ошибалась. И зарабатывать она не умела, и про отца мне небылицы рассказывала, вы обе врали, чтобы я жила так же бедно, как и вы, но только бы не у папы!
— Аня, спроси у него, сколько раз он приезжал к тебе?
— Вы ему запрещали!
— Взрослому мужчине ничего нельзя запретить!
— Но можно выдворить его из дома, отказаться выходить за него замуж и…
— Выдворить из дома?
— Да, папа сказал, что мама сама отказалась за него замуж пойти.
— Ересь!
— Нет! Ребенка-то он признал, записан, как отец, значит, он этого хотел… Значит, мама…
Он вписан, как отец, потому что деваться ему было некуда. Записали бы через суд. Люба очень хотела, чтобы у дочери был отец, пусть даже и на бумаге.
— Люба тебе все самое лучшее отдавала.
— Она отца у меня отобрала! И даже квартиру мне не купила, — Аня живенько переметнулась на сторону отца, — Запрещала ему приезжать. Деньги брать из его рук не хотела. Это так выглядит любовь к своей дочери? Чтобы отнять у нее лучшую жизнь? У меня мог бы быть папа! И жилье! При этом она никогда не говорила, что он плохой. Если уж она после расставания ничего такого не говорила, значит, отца не в чем и обвинить.
Огромную ошибку совершила Люба, ничего не рассказав дочери. Пусть и вопреки советам психологов, но надо было хоть чуть-чуть приоткрыть завесу тайны. Что папа испугался отцовства. Пусть и не называть его плохим, но… но сказать, что это уж явно не мамино решение стать матерью-одиночкой! Но Люба про бывшего говорила либо хорошо, либо ничего. Наташа так и предчувствовала, что это им еще аукнется.
Теперь-то можно сказать, да ведь не поверит, и еще Люба умоляла ее никогда не говорить такого Ане…
Ане сняли квартиру.
У Наташи глаза были шесть на девять, когда она об этом узнала, но в щедрость брата не поверила. Даже, если бы ему государственную награду на официальной церемонии дали за то, что он трех сироток из пожара спас, она бы все равно сомневалась. Тут же сомнений не было – Рома не тот человек, который способен на благородство.
Аж кулаки сжимались, когда племянница звонила и рассказывала, какой папа хороший, и что бабушка с дедушкой тоже чудесные. То, что этот папа и прочие родственники ее до недавнего времени не интересовались, отошло на второй план.
И Наташа не понимала, как переубедить племянницу, не рассказывая ей всю правду.
Закрадывалась мысль – а если Рома серьезно хочет наладить отношения с дочерью?
Нет, это просто не может быть правдой.
Тут бабушка с дедушкой тоже подключились к игре в заботу. Стали звать Аню к себе. Да и Наташу однажды пригласили, а то она им “как чужая”, эх, совсем родителей не навещает, хотя эти родители от нее публично и многократно отрекались, когда она за невестку вступилась.
Но Наташа подыграла – пошла к ним домой.
Чтобы посмотреть и послушать, что там рассказывается Ане.
С родителями у нее никакого общения, кроме коротких смс, не было лет одиннадцать, поэтому сидеть с ними за одним столом было уже непривычно и неловко. Но Наташа не уходила. Она слушала.
— Ой, какая благодать, что Ромочка начал привозить тебя к нам! Ты даже не догадываешься, как мы мечтали познакомиться с внучкой, вот так собираться дома, как семья, делиться радостями и невзгодами… Но твоя мама, конечно, все это нам запрещала!
Если бы не фантастический самоконтроль, Наташа бы стол перевернула.
Да как они смеют?!
Люба ничего не запрещала! Рома сам сбежал от родной дочери! Сам, даже взглянуть на нее в роддоме не захотела, а уж та история с выпиской… История, о которой Наташа поклялась молчать, чтобы не разбивать девочке розовые очки.
Но ее молчание сейчас стоит Любе репутации в глазах дочери.
Хотя и к Ане уже много вопросов…
— Мама мне не рассказывала, почему нельзя видеться с папой, — отвечала Аня, — Как-то было само собой разумеющимся, что папа… не хочет меня видеть.
Рома пыжился от гордости.
Он уверенно кивнул – да, все так и было, бывшая разлучила их.
— Потому что мама твоя… — сказала Ане бабушка, — Мягко говоря, не самая путевая женщина. Ей скучно было с одним жить. Поэтому-то она и хотела, чтобы твой папа вам не досаждал!
Какая подлая ложь!
Стол, кажется, все-таки будет перевернут.
Наташа усмехнулась: сейчас-то Аня поймет, какую лапшу ей тут вешают, она же знает, что ее мать была женщиной скромной и приличной, и отношения у нее всегда были только самые серьезные.
По личику Ани пробежала тень сомнения, но она взглянула на отца, тот снова кивнул, и Аня чуть в объятия к родне не кинулась:
— Клянусь вам, что я не знала, какой мама могла быть… бесчестной. Так больно это сейчас осознавать, что из-за ее вранья я была лишена общения с вами. Вы такие хорошие. Она мне даже квартиру не купила.
Наташа посмотрела на племянницу и увидела только своего брата.
Она такая же.
Где же та милая девочка, которую они воспитывали?
Больше ее ничего не держит.
Сейчас Наташа скажет всей родне, кто они на самом деле. Да, при Ане скажет. Раз девочка полюбила обещанную квартиру, то пусть полюбит и правду тогда уж.
— Мои вы хороший, — Наташа встала, — Я предлагаю поднять бокалы за рождение нашей Анечки. Хоть и с опозданием, конечно, поднять. Потому что вы же ее из роддома не забирали, на всех ее праздниках не присутствовали… Но уж лучше поздно, чем никогда, правда? Что вы говорили тогда? “Она не наша внучка, наша будет от той женщины, которую сыночек будет любить, а приживалки нам не нужны”? Хорошая фраза, мама. А кто помнит день, когда Люба рожала? Это было очень трудные роды, Анютка, очень трудные и длились несколько суток. Конечно, каждый любящий мужчина в такой ситуации был бы рядом с матерью своего ребенка… Ну, а как иначе-то? Но вот у Ромочки вариант нашелся. Знаешь, что он сделал в день, когда ты родилась? Он поехал к друзьям и сказал, что Люба с ребенком не выжили. И собрал со всех деньги. На похороны. И закрыл на эти деньги свои долги. Не упустил возможность, так сказать. Спроси, Ань, у кого хочешь из маминых друзей – тебе все подтвердят. Так выпьем же за Аню и за ее замечательного отца!
Они аж рты открыли. Конечно, родители знали, что натворил тогда сынок! Но его же всегда оправдывали, и, когда он развел друзей на деньги под предлогом похорон собственного ребенка, тоже оправдали. Мальчик, напуганный кредиторами, от страха ничего не соображал.
Наташа не извинилась перед неблагодарной племянницей за разрушенные розовые замки.
***
Из съемной квартиры Аня не переехала обратно к тете. Поверила ли она снова отцу, или сделала вид, что поверила, ради квартиры, или боялась тете в глаза посмотреть.
По крайней мере, пока ей было, где жить, Аня к Наташе не приезжала.
Приехала, когда из квартиры выгнали за неуплату.
— Что, папулька не заплатил за тебя?
— Его нет в городе…
— Вернулся к себе насовсем?
Наташа так и предполагала, что вскоре ему надоест метаться между двумя городами и тремя детьми.
— Не знаю… И его жена тоже не знает. Его СТО – это один громадный долг. Он разорился. А я… я помогла ему вывести деньги. Он просил меня переводить деньги его “ООО” в какой-то банк… Я и переводила. Это я потом узнала, что денег у нет, а крал он то, что и так брал в кредит. Можно к тебе?
Наташа машинально кивнула, но потом опомнилась:
— Нельзя. Живи теперь как хочешь. Может, чему-нибудь тебя эта история и научит. Денег на первое время дам.
