Некоторые люди помнят свой первый поцелуй. Другие — первый день в школе. А я помню тот вечер, когда в двенадцать лет понял, что мама больше не вернется.
Это было в конце октября. Я сидел на подоконнике в гостиной бабушкиной квартиры, прижавшись лбом к холодному стеклу, и смотрел на пустую дорогу. Та же дорога, по которой мама уходила каждое утро на работу. Та же дорога, по которой она должна была вернуться.
— Димка, отойди от окна, — тихо сказала бабушка. — Простынешь.
Но я не мог отойти. Уже третий час сидел и ждал. Ждал знакомую фигуру в синем пальто, быструю походку, улыбку, которая появлялась на мамином лице, когда она видела меня в окне.
— Бабушка, а она точно придет?
— Не знаю, солнышко. Не знаю.
В голосе бабушки было что-то такое, что заставило меня обернуться. Она стояла посреди комнаты с фотографией в руках — той самой, где мы с мамой прошлым летом на даче. Мама смеется, обнимая меня за плечи. У меня в руках огромный подсолнух, который я сорвал специально для нее.
— Бабуль, а почему ты плачешь?
— Не плачу я, внучек. Просто… устала очень.
Но я видел слезы на ее щеках. И тогда что-то сжалось внутри меня. Что-то страшное и окончательное.
— Мама больше не придет, да?
Бабушка присела рядом со мной на подоконник, обняла за плечи.
— Не знаю, Димочка. Твоя мама… она сейчас далеко. И не может вернуться.
— А где она?
— В больнице.
— А когда выздоровеет?
Бабушка долго молчала. За окном начинал накрапывать дождь.
— Может, и не выздоровеет. Бывает так у взрослых. Иногда болезнь сильнее человека.
Я не понимал тогда, что такое рак. Не понимал, почему взрослые говорят полуправду, почему избегают прямых ответов. Но я чувствовал. Дети всегда чувствуют, когда что-то идет не так.
— Значит, я теперь буду жить с тобой?
— Да, солнышко. Со мной и с дедушкой.
— А папа?
— Папа… папа у тебя хороший. Но он далеко живет, у него своя семья теперь.
Своя семья. Как будто я не его сын, а какой-то чужой мальчик. Папа ушел от нас, когда мне было пять. Помню, как он собирал вещи в большой синий чемодан, а мама стояла в коридоре и плакала. Я тогда спросил: «Папа, ты к нам вернешься?» А он ответил: «Конечно, сынок. Обязательно вернусь.»
Не вернулся.
А теперь и мама не вернется.
— Бабуля, а я плохой мальчик?
— Что ты ! Что за глупости? Ты самый хороший мальчик на свете.
— Тогда почему все от меня уходят?
Папа ушёл,вот теперь и мама…
Бабушка прижала меня к себе так крепко, что стало трудно дышать.
— Никто от тебя не уходит, родной. Просто жизнь такая… сложная. Но я никуда не денусь. И дедушка тоже. Мы тебя очень любим.
— А мама меня любит?
— Больше жизни, Димочка. Больше жизни.
Я поверил ей тогда. Но понял это только много лет спустя.
***
Прошло семь лет. Мне исполнилось девятнадцать, я учился в институте на программиста и жил в общежитии. Приезжал к бабушке с дедушкой каждые выходные, помогал по хозяйству, слушал бабушкины рассказы о молодости.
В тот день — это была середина марта — я приехал раньше обычного. У меня отменили пары, и я решил сделать сюрприз. Купил бабушке ее любимые конфеты «Птичье молоко» и торт к вечернему чаю.
Дом встретил меня необычной тишиной. Обычно бабушка хлопотала на кухне, а по телевизору шли новости или какой-нибудь старый фильм. Сейчас же было тихо.
— Бабуля! Я приехал! — крикнул я, снимая куртку.
Никто не ответил.
Я прошел в гостиную. Бабушка сидела в своем любимом кресле у окна — том самом, возле которого я когда-то ждал маму. Она держала в руках старый фотоальбом и тихо плакала.
— Бабуль, что случилось?
Она подняла на меня заплаканные глаза.
— Димочка… сынок… Сегодня семь лет, как твоей мамы не стало.
Я замер. Как же я мог забыть? Как мог забыть эту дату?
— Я… я не помнил…
— Ничего, родной. Просто я сегодня особенно по ней скучаю. Смотрю вот фотографии и думаю: как бы она сейчас гордилась тобой. Студент, умница, красавец…
Я присел на корточки рядом с ее креслом, заглянул в альбом. На пожелтевших фотографиях мама улыбалась мне из прошлого. Молодая, красивая, счастливая.
— Бабуля, а ты помнишь, как она пела мне на ночь?
—Конечно помню. «Спят усталые игрушки, книжки спят…» У нее такой голос красивый был.
— А помнишь, как она блины делала по воскресеньям?
— Еще бы не помнить! Целую гору напекла, а потом мы втроем за столом сидим, чай пьем, смеемся… Дед то блины не очень любит.
— А помнишь…
— Дима, — перебила меня бабушка. — А ты ее помнишь?
Я задумался. Странный вопрос. Конечно, помню.
— Помню. Конечно, помню.
— А что именно ты помнишь?
— Ну… как она выглядела. Какое у нее было пальто. Как она смеялась…
— А еще что?
Я напрягся, пытаясь вспомнить. И вдруг с ужасом понял, что… почти ничего не помню. Отдельные эпизоды, картинки. Но не ее саму. Не ее голос, не то, о чем мы говорили, не ее объятия.
— Я… я плохо помню, бабуль.
— Это нормально, солнышко. Ты же был маленький. И время… время все стирает.
— А ты помнишь?
— Каждый день, каждую минуту. Она была моей дочерью, понимаешь? Своих детей не забывают.
Мне стало стыдно. Стыдно и грустно.
— Расскажи мне о ней. Пожалуйста.
Бабушка улыбнулась сквозь слезы.
— Садись поудобнее. Расскажу.
И она рассказывала мне о маме весь вечер. О том, какой она была в детстве — шустрой, любознательной, всегда готовой прийти на помощь. Как училась в школе — одной из лучших учениц, любимицей учителей. Как встретила папу в институте и влюбилась с первого взгляда.
— Она так счастлива была, когда ты родился! — рассказывала бабушка, перелистывая страницы альбома. — Целыми днями на тебя смотрела, не могла наглядеться. Говорила: «Мама, посмотри, какой он красивый! Какой умный!» А ты и правда был особенный ребенок. Рано начал говорить, рано читать…
— А почему папа ушел?
Бабушка вздохнула.
— Не все мужчины готовы к трудностям, Димочка. Твой папа… он хороший человек, но слабый. Когда у мамы начались проблемы на работе, когда денег стало мало, он не выдержал. Ушел к другой женщине, у которой жизнь была проще.
— А мама страдала?
— Очень. Но никогда тебе этого не показывала. При тебе она всегда была веселой, сильной. А плакала только ночами, когда думала, что ты спишь.
Когда врачи сказали, что болезнь серьезная, она думала не о себе. Она думала о том, что будет с тобой.
— И что она решила?
— Она попросила нас с дедушкой заботиться о тебе. Сделать все, чтобы ты вырос хорошим человеком. И мы обещали.
Я посмотрел на бабушку — на ее усталое, но доброе лицо, на руки, покрытые старческими пятнами, на седые волосы, аккуратно уложенные в прическу. Всю мою сознательную жизнь она была рядом. Провожала в школу, встречала с уроков, помогала с домашними заданиями, лечила, когда я болел, утешала, когда мне было грустно.
— Бабуля, а ты… ты не жалеешь?
— О чем?
— Что пришлось воспитывать меня. Ты же могла жить для себя, путешествовать, отдыхать…
Бабушка взяла мою руку в свои ладони.
— Дима, ты — лучшее, что случилось в моей жизни после рождения твоей мамы. Ты дал мне цель, смысл. Благодаря тебе я чувствовала себя нужной, полезной. И потом… воспитывая тебя, я как будто продолжала заботиться о дочери. Понимаешь?
Я понимал. И мне хотелось плакать.
— Спасибо тебе, бабуль. За все.
— Не за что благодарить, родной. Это же любовь. А любовь не требует благодарности.
***
Еще через пять лет я женился. Выбрал девушку, которая очень напоминала маму — по крайней мере, ту маму, которую я помнил по фотографиям. Катя была доброй, веселой, любила детей и мечтала о большой семье.
Свадьбу играли скромно — только самые близкие. Бабушка с дедушкой, родители Кати, несколько друзей. За столом бабушка произнесла тост:
— Желаю вам, дети, быть счастливыми. Беречь друг друга. И помнить: семья — это самое главное в жизни. Все остальное можно потерять, а семью нужно хранить любой ценой.
Я тогда еще не понимал, насколько она была права.
Первые годы брака были счастливыми. Мы купили небольшую квартиру, обустроили быт, строили планы. Катя работала учителем начальных классов, я программировал. Зарабатывали неплохо, жили дружно.
Но детей не было.
Сначала мы не переживали — молодые, здоровые, все впереди. Потом начали волноваться. Обследовались, лечились, пробовали разные способы. Ничего не помогало.
— Катюша,может мы , усыновим ребеночка? — предложил я как-то вечером.
Катя долго молчала.
— А ты сможешь любить чужого ребенка как своего?
— Не знаю. Наверное, смогу.
— А я не смогу. Прости меня, но не смогу.
Я понимал ее. Но мне было грустно. Хотелось продолжить род, передать кому-то свою фамилию, свои знания, свою любовь.
На седьмом году брака Катя ушла. Сказала, что устала жить в ожидании чуда. Что хочет попробовать начать с кем-то новым.
Я не сердился на нее. Каждый имеет право на счастье.
Но одиночество навалилось на меня как тяжелый груз. Тридцать один год, а я снова один. Как в детстве.
***
Бабушка умерла на следующий год. Тихо, во сне, не мучаясь. Врач сказал — сердце. Дедушка не пережил потерю и ушел через три месяца.
Я остался совсем один.
Стоя у могил и думал: вот и закончилось мое детство окончательно. Больше некому меня пожалеть, некому сказать, что я хороший, что меня любят, что все будет хорошо.Мне хотелось плакать.
После похорон разбирал бабушкины вещи. В шкафу нашел коробку с письмами. Большинство — от маминых подруг, от дальних родственников. А в самом низу — письмо, адресованное мне.
На конверте бабушкиным почерком было написано: «Дима, прочитай когда тебе исполнится тридцать лет.»
Мне как раз исполнилось тридцать два.
Внутри лежали два листка. Один — бабушкиным почерком, другой — незнакомым, но каким-то родным.
Сначала я прочитал бабушкино письмо:
«Дорогой мой Димочка!
Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Не грусти, солнышко. Я прожила долгую, хорошую жизнь. И самые счастливые годы в ней — это те, что я провела с тобой.
Ты был замечательным внуком. Умным, добрым, заботливым. Я гордилась тобой каждый день.
Во втором письме — слова твоей мамы. Она написала его перед смертью, попросила передать тебе, когда ты станешь взрослым. Я долго не решалась тебе его показать, боялась расстроить. Но теперь ты достаточно сильный, чтобы это выдержать.
Знай: ты любим. Всегда был любим. И мамой, и мной, и дедушкой. А любовь — это единственное, что остается с нами навсегда.
Твоя бабушка.»
Руки дрожали, когда я разворачивал второй листок.
«Мой родной сынок!
Пишу это письмо в больнице. Врачи сказали, что времени у меня мало. Но я не грущу. Знаю, что ты останешься с самыми лучшими людьми на свете — с моими родителями.
Димочка, я хочу, чтобы ты знал: ты — лучшее, что было в моей жизни. Каждый день с тобой был праздником. Когда ты родился, когда сделал первый шаг, сказал первое слово, пошел в школу — все это были самые счастливые моменты моей жизни.
Я знаю, что тебе будет трудно без меня. Но я верю: ты вырастешь сильным, добрым, порядочным человеком. У тебя все получится. Ты найдешь свое счастье, создашь семью, станешь хорошим отцом.
Когда тебе будет грустно, вспомни наши вечера, когда мы читали сказки перед сном. Вспомни наши прогулки в парке, когда ты собирал для меня осенние листья. Вспомни, как мы пекли пироги по воскресеньям, и ты всегда выпрашивал у меня кусочек теста.
Я буду с тобой всегда. В каждом твоем добром поступке, в каждой твоей улыбке, в каждом проявлении любви к людям.
Живи, сынок. Живи полной жизнью. Не бойся любить, не бойся быть счастливым. Ты этого достоин.
Твоя мама, которая любит тебя больше жизни.»
Я плакал долго. Впервые за много лет — по-настоящему, от всей души. Плакал по маме, которую почти не помнил, но которая любила меня так сильно. По бабушке, которая заменила мне мать. По дедушке, который всегда был моим примером мужества. По детству, которое оказалось не таким уж несчастливым, как мне казалось.
А потом вытер слезы и понял: теперь я действительно взрослый. Теперь моя очередь любить и заботиться о ком-то.
***
Прошло еще два года. Я встретил Аню — врача-педиатра, добрую и мудрую женщину. У нее была дочка от первого брака — пятилетняя Машенька с огромными глазами и доверчивой улыбкой.
— А ты не против, что у меня есть ребенок? — спросила Аня на втором свидании.
— Наоборот, — ответил я. — Я мечтаю о детях.
— Но она не твоя…
— А что такое «своя» или «не своя»? Любовь делает детей своими, а не кровь.
Мы поженились через год. Машенька привыкла ко мнебыстро — видимо, ей не хватало отцовского внимания. А мне с ней было легко и радостно. Наверное, потому что я помнил, каково это — расти без папы.
Еще через год у нас родился сын. Назвали его Димой — в честь меня. Когда я впервые взял его на руки, то понял: вот оно, то самое чувство, о котором писала мама в письме. Безграничная, всепоглощающая любовь.
— На кого он похож? — спросила Аня, глядя на спящего малыша.
Я внимательно рассмотрел крошечное личико, пытаясь найти знакомые черты.
— На маму, — сказал я. — Он похож на мою маму.
— Ты же ее почти не помнишь…
— Помню. Теперь помню.
И это была правда. Глядя на сына, я вдруг ясно увидел мамино лицо. Услышал ее голос. Вспомнил ее объятия, ее смех, ее колыбельные.
Память вернулась. Не через фотографии, не через рассказы бабушки. Через любовь к собственному ребенку.
***
Сейчас мне сорок пять. У меня замечательная жена, двое детей — Маша уже учится в институте, а Диме скоро двенадцать, столько же, сколько было мне, когда я понял, что мама не вернется.
Иногда по вечерам, когда дети делают уроки, а Аня читает медицинские журналы, я подхожу к окну гостиной и смотрю на дорогу. Только теперь я не жду никого. Я знаю, что все, кого я люблю, дома. В безопасности.
А иногда рассказываю детям о бабушке с дедушкой, о том, как они меня воспитывали. О маме, которую я почти не помнил, но которая любила меня больше жизни. Маша слушает внимательно, а Дима иногда спрашивает:
— Папа, а почему они все умерли?
— Потому что так бывает, сынок. Люди рождаются, живут и умирают. Но любовь остается навсегда.
— А ты тоже умрешь?
— Когда-нибудь. Но не скоро. И даже когда это случится, я буду с тобой. В твоих воспоминаниях, в твоем сердце.
— Как твоя мама с тобой?
— Именно так.
И это правда. Мама со мной каждый день. Когда я обнимаю детей перед сном, когда пеку блины по бабушкиному рецепту по воскресеньям, когда рассказываю им сказки. В каждом проявлении родительской любви живет частичка ее любви ко мне.
Круг замыкается. И это прекрасно.
