Серёжа и Катя приехали к бабушке в деревню, как обычно, на всё лето. Это уже стало настоящей традицией: каждый год, как только заканчивались школьные занятия, родители сажали их в поезд, и вот они — в этом маленьком деревенском доме с покосившимся крыльцом и резными ставнями. Дом пах пирогами с капустой, свежескошенным сеном и чем-то особенным, что невозможно было описать словами — запахом детства, что ли.
Бабушка всегда встречала их у ворот, в своём вязаном платке, хотя на улице стояла жара. Она крепко обнимала каждого, причмокивая их в макушки, и тянула в дом:
— Ну, заходите, мои хорошие! Я вам пирожков напекла да молока свежего поставила.
Катя, как всегда, привезла с собой своего плюшевого котёнка. Серенький, с одним чуть покосившимся глазом и слегка потертым ушком, он был её самой любимой игрушкой с тех пор, как ей исполнилось пять. Без него она даже спать не могла — говорила, что котёнок отгоняет ночные кошмары.
— Кать, ну ты уже большая, а всё с игрушкой носишься, — поддразнивал Серёжа, устраиваясь на лавке под старой яблоней с телефоном в руках. Он тут же зашёл в соцсети, но интернет в деревне ловил так плохо, что фотографии грузились медленнее, чем листья на ветру шевелились.
Катя нахмурилась, обиженно поджала губы и крепче прижала котёнка к груди.
— Он мне нужен, чтобы охранять от кошмаров, — серьёзно ответила она, глядя на брата так, будто он ничего не понимал в этой жизни.
Серёже было 16. Он уже считал себя взрослым, хотя всё равно таскался за сестрой по деревне и в лес, чтобы бабушка не переживала. Родители строго-настрого наказали ему следить за Катей, да и самому не лезть в неприятности. Хотя какие там могли быть неприятности в этой тишине, где даже петухи по утрам кукарекали лениво?
Он фыркнул, убрал телефон в карман — всё равно толку от него никакого.
— Ладно, пошли гулять, охраняемая ты моя, — усмехнулся он и махнул рукой в сторону леса. — Может, волков встретим, твой котёнок пригодится.
Катя повернула голову и внимательно посмотрела на лес, что начинался за огородом. Деревья там стояли густо, их тёмные силуэты казались чем-то таинственным и даже немного пугающим. Но с Серёжей было не страшно. Он хоть и дразнился, но всегда защищал её, как настоящий старший брат.
— Волков там нет, — уверенно сказала Катя. — А если и есть, то котёнок их отпугнёт. Он волшебный.
— Волшебный, говоришь? — Серёжа хмыкнул, но спорить не стал. Пусть будет волшебный, какая разница. Лето длинное, пусть себе верит в свои сказки.
Они вышли за калитку, что скрипнула на весь двор, и пошли по узкой тропинке, ведущей в лес. Солнце светило ярко, нагревая землю, трава щекотала ноги, а кузнечики раздавали свои стрекотливые концерты. В воздухе витал запах трав и чего-то свежего, как будто лес сам звал их в свои прохладные тени.
— Слушай, а давай на ручей пойдём? — предложила Катя, обогнав брата на пару шагов. Её светлые волосы развевались на ветру, а глаза блестели от предвкушения приключений.
— Пошли, — пожал плечами Серёжа. Ему, в общем-то, было всё равно, куда идти. Главное — чтобы Катя не сидела дома и не приставала с вопросами, почему он всё время в телефоне.
Они шли вдоль лесной опушки, переглядываясь, перешёптываясь и обсуждая, что будут делать вечером. Катя рассказывала про книгу, которую начала читать, а Серёжа невпопад поддакивал, больше прислушиваясь к лесным звукам. Где-то вдалеке каркала ворона, а с другой стороны слышались голоса соседских мальчишек, что рыбачили у пруда.
— А помнишь, как в прошлом году бабушка нам рассказывала про домового? — вдруг сказала Катя, останавливаясь и повернувшись к брату.
— Да ну тебя с твоими страшилками, — отмахнулся Серёжа. — Домовые, кошмары… Выросла бы уже из этого.
— А что? Вдруг он правда есть? — не унималась Катя. — Может, он наш дом охраняет, пока нас нет.
Серёжа только хмыкнул, но ничего не ответил. Пусть верит в своё, какая разница. В лесу становилось прохладнее, тени от деревьев ложились длиннее, а воздух наполнялся запахом мха и сырости.
Когда они дошли до ручья, Катя сразу сбросила сандалии и побежала по воде, визжа от холода и веселья. Серёжа сел на корягу, наблюдая за сестрой. Летние дни в деревне текли медленно, будто тягучий мёд, и в этом было что-то успокаивающее.
Они не знали, что это лето запомнится им надолго. Но пока всё было просто: лес, ручей, бабушкины пироги и плюшевый котёнок, который охранял от кошмаров.
Катя скакала по узким тропинкам, почти не касаясь земли. В руках у неё был уже целый пучок цветов — ромашки, васильки и какие-то жёлтые, названия которых она не знала, но бабушке точно понравятся. Девочка всё время болтала: рассказывала, какие букеты сделает, какие ленточки к ним подберёт, как бабушка обрадуется, когда увидит их на кухонном столе.
— Вот эти в вазу поставим, а вот эти — на подоконник, чтобы солнце на них светило, — щебетала она, едва успевая выговаривать слова от восторга.
Серёжа плёлся сзади. Наушники плотно сидели в ушах, из них доносился тяжёлый ритм любимой группы, который заглушал почти все звуки вокруг. Он изредка кивал в ответ, чтобы сестра не приставала с вопросами, но сам был далеко мыслями. Ему бы дома посидеть, за компьютером поиграть, а тут — лес, цветочки какие-то. Но спорить не хотелось — Катя упрямая, и всё равно бы вытащила его.
Солнце медленно клонилось к закату. Лес наполнялся мягкими тенями, воздух становился прохладнее. Когда последние лучи солнца начали пробиваться сквозь кроны деревьев, освещая пыльные тропинки золотистым светом, они решили возвращаться домой.
Дорога обратно была тише. Катя устала, но всё равно прижимала к себе свой букет, а Серёжа снял один наушник, чтобы слышать, если сестра опять заговорит.
Дома, как всегда, их ждала бабушка. В воздухе витал запах картошки с грибами, жареных пирожков и малины — бабушка наварила варенья. Ужин прошёл как обычно: разговоры ни о чём, бабушкины рассказы о том, как в её молодости было, чай с вареньем и пирожками. Всё было спокойно, уютно, будто день закончился так, как должен был.
Когда Катя легла в постель, она потянулась рукой к подушке, где обычно был её любимый котёнок. Мягкий комочек шерсти всегда грел её перед сном, пока девочка засыпала. Но на этот раз подушка была пуста.
Катя нахмурилась и начала шарить рукой под одеялом, заглянула за подушки, наклонилась, чтобы проверить. Ничего. Лицо девочки побледнело, губы дрогнули.
— Серёжа… — её голос был слабым, дрожащим, почти шёпотом. — Котёнка нет.
Серёжа, уже почти провалившийся в сон, открыл один глаз и фыркнул.
— Может, в доме где? Посмотри хорошо, — пробормотал он, переворачиваясь на другой бок.
Катя не стала спорить. Она вскочила с кровати, начала переворачивать подушки, заглядывать под кровать. Посмотрела под столом, в углах комнаты, даже в шкаф заглянула. Но котёнка нигде не было. Девочка остановилась посреди комнаты, её глаза наполнились слезами. Она вспомнила, как сидела на пеньке в лесу и клала котёнка рядом, чтобы освободить руки для цветов.
— Я его потеряла… в лесу… — прошептала она, и тут её прорвало. Слёзы градом покатились по щекам, и она разрыдалась навзрыд, прижимая руки к лицу.
Серёжа тяжело вздохнул, отбросив одеяло.
— Ладно, не реви. Я схожу, поищу, — буркнул он, натягивая кроссовки. — Точно там оставила?
Катя, всхлипывая, кивнула, утирая слёзы кулачками.
— Я помню, как клала его на пенёк, чтобы руки освободить… Я же хотела потом взять, но… забыла…
Серёжа помолчал, глядя на сестру. Ну как её тут бросишь с таким лицом? Хоть и глупость — искать плюшевого котёнка в лесу ночью. Но оставить так тоже нельзя.
— Ну всё, я быстро, — сказал он, набрасывая куртку.
Он вышел в тёмный коридор, где на стенах плясали тени от тусклой лампы, и тихонько прикрыл за собой дверь. На улице воздух был уже совсем прохладным, в траве скрипел иней, а лес впереди казался тёмной, непроглядной стеной. Но Серёжа шагнул вперёд, чувствуя, как внутри поднимается лёгкая тревога.
Ветер во дворе трепал ветви старых деревьев, а в воздухе висела ночная прохлада, вперемешку с запахом листвы. Он глубоко вдохнул, поправил рюкзак на плечах и направился в сторону леса.
Тропинки тут были знакомые до боли. Он ходил по ним с детства, знал каждый поворот, каждую кочку, где можно споткнуться. Но в этот раз всё было иначе. В темноте привычные очертания терялись, деревья казались выше и угрожающе склонялись над ним, словно пытались перегородить дорогу.
В наушниках играла музыка, глуша ночные звуки, которые обычно не давали покоя в тишине леса: скрип веток, шорох листвы, где-то вдалеке ухала сова. Но теперь Серёжа шёл уверенно, ритм в ушах подгонял шаги, а свет фонарика выхватывал из темноты узкую полосу земли под ногами.
Он вспоминал, где Катя могла оставить своего плюшевого котёнка. Маленькая, игрушка. Катя так любила его, что когда обнаружила пропажу, расплакалась навзрыд. Серёжа пообещал найти её любимца, во что бы то ни стало. И вот теперь он шёл по лесу, надеясь, что игрушка где-то здесь, в знакомых местах, где они недавно гуляли.
Минуты шли, а может, уже часы. Время тянулось медленно, как вязкая смола. Фонарик освещал только ближайшие кусты да тропинки, а котёнка нигде не было. Серёжа начал нервничать. Сердце билось быстрее, особенно когда он понял, что зашёл уже довольно глубоко в лес. Но упорство не позволяло повернуть назад. Он не хотел возвращаться с пустыми руками и видеть разочарование в глазах сестрёнки.
Лес становился всё темнее и плотнее, как будто ночь сгущалась не только на небе, но и между деревьями. Листья шуршали под ногами, а воздух казался тяжёлым. Серёжа вдруг почувствовал, как его охватывает странное беспокойство. Музыка уже не так отвлекала, наоборот — казалось, что она глушит важные звуки вокруг, как будто что-то должно было вот-вот произойти.
И тут музыка внезапно оборвалась. Серёжа дёрнул плечом, пытаясь понять, в чём дело, но понял, что телефон отключился. Батарея села. Он вытащил его из кармана, попытался включить, но экран остался чёрным. Наступила звенящая тишина. Та самая, когда каждый хруст ветки под ногами кажется оглушающим.
Серёжа поднял голову. Теперь он понял, насколько темно стало вокруг. Тьма была такой густой, что хоть глаз выколи. Фонарик в руке давал тусклый, жалкий луч света, который не пробивал дальше пары шагов.
— Ну и лес, — пробормотал он, стараясь сохранять спокойствие, но голос дрогнул.
Он решил повернуть назад. Но как? Тропинки, по которым он шёл, будто испарились. Всё вокруг слилось в одно сплошное чёрное пятно. Деревья стояли плотно, как стена, и Серёжа понял, что не узнаёт ни одного знакомого ориентира. Он пошёл наугад, стараясь не паниковать, но внутри уже начинала подниматься тревога.
И вдруг, когда он шагнул вперёд, почувствовал, как одна нога резко ушла вниз. Под ногами оказалось что-то мягкое и холодное. Сырая грязь моментально облепила ботинок, втягивая его всё глубже.
— Что за… — выдохнул Серёжа, наклоняясь, чтобы понять, во что он вляпался.
Он попытался вытащить ногу, но грязь словно схватила его и не отпускала. Он дёрнул сильнее, но почувствовал, как вторая нога начала скользить вниз. Болото. Настоящее, чёрное, липкое болото.
Паника подступила к горлу. Он начал дышать чаще, сердце колотилось, как бешеное.
— Эй! Кто-нибудь! — закричал он, но лес молчал.
Голоса не было слышно дальше пары шагов. В ответ только шорох ветра в верхушках деревьев и далёкое уханье совы. Лес будто насмехался над его беспомощностью.
Он ещё раз попытался выбраться, но ноги только глубже увязли в грязи. Серёжа почувствовал, как холодная влага добралась до щиколоток. Холод пробирал до костей. Он судорожно огляделся, но вокруг была только тьма. Никто не придёт. Никто не услышит.
Серёжа закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Надо было что-то придумать. Нельзя было сдаваться. Но лес продолжал молчать, а болото тянуло его вниз, медленно, но уверенно.
Дома Катя лежала без сна, уткнувшись лицом в подушку. Тишина в комнате давила на уши, только старые часы на стене тикали, отсчитывая время. Минуты тянулись как вечность. За окном поскрипывали ставни, ветер трепал ветки деревьев, но Серёжи всё не было.
Она перевернулась на спину, уставилась в потолок. В груди сжималось от тревоги, мысли путались. «Ну где же он? Ведь обещал вернуться до темноты…» Сначала она пыталась себя успокоить: может, задержался у ребят, может, решил обойти озеро подальше. Но на сердце было неспокойно.
Прошёл ещё час, может два. Катя не выдержала. Вскочила с кровати, накинула кофту поверх ночной рубашки и босиком выбежала из комнаты. Половицы под ногами скрипели, будто сами предупреждали о чём-то нехорошем.
На улице было прохладно, воздух тянул сыростью. Небо заволокло тучами, только редкие звёзды проглядывали сквозь облака. Катя, дрожа от холода и волнения, со всех ног побежала к бабушке в комнату.
— Ба! — она влетела внутрь, едва не споткнувшись о порог. — Серёжа… он не вернулся! — глаза её были полны слёз, голос дрожал.
Бабушка, старенькая, но крепкая женщина, сразу поняла: что-то не так. Без лишних слов она сняла с Катиного плеча кофту, закутала внучку в старое шерстяное одеяло, пахнущее дымом и сушёными травами, и вывела её на лавку у печки.
— Сиди тут, милая, не дрожи. Сейчас всё решим, — сказала бабушка и, не теряя времени, побежала звать соседей.
Через полчаса вся деревня уже знала о пропаже. Несколько деревенских мужиков собрались у бабушкиного крыльца. У каждого в руках были фонари, кто-то прихватил верёвки, а кто-то и старые вилы — на всякий случай. Возле них топталась Катя, прижав одеяло к груди, всё ещё не веря, что это происходит наяву.
— Где они гуляли? — спросил дядя Миша, крепкий мужик с густой бородой и голосом, который обычно звучал спокойно и уверенно. Но сейчас в его тоне проскальзывала тревога.
— Вон там, к озеру, — ответила бабушка, стараясь держаться, но её руки дрожали. В глазах плескалась тревога, которую она пыталась скрыть за спокойной интонацией.
— Ладно, — кивнул Миша, оглядываясь на остальных. — Пошли.
Мужики молча зашагали в сторону леса. Фонари резали темноту, освещая тропинки, залитые лунным светом. В лесу было тихо, слишком тихо. Лишь ветер шуршал в кронах деревьев, да где-то далеко ухнула сова. Мужики шагали быстро, никто не говорил ни слова. Только Катя, оставшись на крыльце, сжимала в руках край одеяла, будто это могло хоть как-то согреть её изнутри.
В лесу каждый шорох казался подозрительным. Они звали Серёжу, окликали его, но в ответ — тишина. Фонари выхватывали из темноты то деревья, то кусты, но никаких следов мальчика не было.
Вдруг, когда казалось, что надежды уже нет, раздался слабый, еле слышный голос.
— Сюда! Помогите!
Мужики замерли, переглянулись.
— Слышали? — прошептал кто-то, и все кинулись на голос.
Свет фонарей метался между деревьями, пока не выхватил фигуру мальчишки. Серёжа увяз в болоте почти по пояс, грязь стягивала его вниз, а лицо было белым от страха.
— Держись, парень! Сейчас вытащим! — крикнул дядя Миша, сбрасывая с плеча верёвку.
Мужики действовали быстро и слаженно. Один держал фонарь, другие кинули верёвку Серёже. Мальчишка с трудом зацепился за неё, руки дрожали, скользили по мокрой верёвке.
— Давай, Серёжка! Держись крепче! — подбадривал Миша, натягивая верёвку.
Шаг за шагом, усилием нескольких мужиков, Серёжу вытягивали на сухую землю. Он кашлял, хватал ртом воздух, но держался. Грязь облепила его по уши, одежда прилипла к телу.
Когда наконец мальчик оказался на земле, дядя Миша помог ему подняться, похлопал по спине.
— Ну ты даёшь, герой, — пробормотал он, оглядывая мальчишку с головы до ног. — Живой хоть?
Серёжа кивнул, но глаза у него были полны слёз. Он всё ещё не мог поверить, что выбрался.
— Пойдём, бабуля с ума сходит, — сказал кто-то из мужиков, и вся компания двинулась обратно, к деревне.
В этот момент Катя сидела на крыльце, прижавшись к бабушке. Она всё ещё дрожала, вслушиваясь в ночную тишину.
И вот тогда, когда из темноты показались силуэты с фонарями, сердце её дрогнуло.
Когда Серёжа вернулся домой, дверь в коридоре едва не слетела с петель — так резко её распахнула Катя. В следующую секунду она уже висела у него на шее, стиснув его так крепко, словно боялась отпустить и потерять снова.
— Я думала, тебя никогда не найду… — прошептала она, уткнувшись носом в его грязную куртку, пропахшую сыростью и болотом.
Серёжа, хоть и был старше, почувствовал себя вдруг каким-то взрослым, важным. Он мягко похлопал Катю по спине.
— Всё нормально, малая, — сказал он, улыбаясь, хотя сам был на пределе. — Главное, что ты в порядке.
Катя всхлипнула, но отпустила его, отступила на шаг. Щёки у неё были мокрые от слёз, но в глазах уже светилось облегчение. Она протёрла нос рукавом своей футболки и вдруг, словно вспомнив о чём-то важном, засуетилась.
— Подожди! — воскликнула она, бросаясь к столу в углу комнаты.
Она наклонилась, и через секунду из-за спины показался её старый, потрёпанный плюшевый котёнок. Игрушка была уже видавшая жизнь, но для Кати это был настоящий друг.
— Знаешь… — она повернулась к брату, прижимая котёнка к груди, — я нашла его, под лавкой на крыльце. Я просто не заметила…
Серёжа уставился на неё, моргнул несколько раз, как будто пытаясь осмыслить услышанное. И вдруг громко рассмеялся, так искренне и заразительно, что Катя не выдержала и сама прыснула от смеха.
— Вот ты даёшь! — сквозь смех выдохнул он, качая головой. — Ну, ради этого кота я чуть не стал болотным монстром.
Катя прыснула ещё громче, слёзы теперь уже текли от смеха, а не от страха. Она чуть не упала на пол, держась за живот. Смех у них был такой заразительный, что, когда в комнату заглянула бабушка, держа в руках поднос с чаем, она тоже невольно улыбнулась.
— Ну что, нашлись-таки? — мягко сказала она, ставя на стол кружки. Пар от свежего чая сразу наполнил комнату уютным ароматом липы и мяты. — Напугали вы меня, воробьи мои. Серёжа, ты хоть понимаешь, как я волновалась?
Серёжа, всё ещё хихикая, подошёл к бабушке и крепко обнял её.
— Главное, что вы оба дома, — сказала она тихо, гладя внуков по головам. Её руки были тёплыми и немного шершавыми, как у всех бабушек, что прожили жизнь не в тепличных условиях, а в заботах и хлопотах.
Катя села за стол, прижав плюшевого котёнка к груди, словно боялась снова потерять. Она осторожно взяла чашку и сделала маленький глоток. Чай был горячий, но на душе становилось легче. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь редкими вздохами и негромким чавканьем чайных глотков.
Серёжа тоже взял кружку, обхватил её ладонями, чувствуя, как тепло от керамики растекается по пальцам, согревая не только руки, но и душу.
— Ну и денёк, — пробормотал он, с улыбкой глядя на Катю.
— Угу, — кивнула она, не отпуская игрушку. — Но теперь всё хорошо.
Они переглянулись и снова тихо засмеялись, как будто только сейчас до конца осознали, как всё это было глупо и страшно одновременно.
Бабушка смотрела на них, и в её глазах светилась такая нежность, что у Кати снова защипало в носу.
— Главное, что вы оба дома, — повторила она, как заклинание, словно боялась, что если перестанет это говорить, что-то снова пойдёт не так.
И в ту ночь в доме было по-настоящему тепло. Не от пледа, не от горячего чая и не от старых батарей, которые гудели в углу, а от того, что родные люди были рядом. От того, что за стенами бушевала холодная осень, а внутри было тихо, уютно и безопасно. Потому что дом — это не стены и не крыша, это люди, которые всегда ждут и всегда готовы обнять.
