Мне пятьдесят. Ну, ладно… пятьдесят три. Но если я скажу «пятьдесят», то это будет как в магазине – «почти килограмм» вместо «девятьсот грамм». Разница есть, но кто ее заметит?
А вот Григорий Александрович заметил.
Но обо всем по порядку.
Еще в феврале я чувствовала себя бесцветной молью, выпорхнувшей из шкафа. Еженедельные походы в бассейн совершались скорее по инерции, примерки новой одежды в магазине наводили тоску не потому, что фигура расползлась. Просто мне ничего не нравилось, ничего не сидело – как обычно, долгая зима съела почти все запасы моего оптимизма.
А тут еще кошка Маруська, которая жила со мной 18 лет, ушла на радугу. И вроде бы ясно, что прожила кошечка счастливую и долгую жизнь, но грусть от такой потери унять трудно. Любой кошатник знает о чем я. Дочь предложила взять котенка и погрузиться в новые хлопоты, но я не готова – Мусенька-Марусенька была настолько идеальной компаньонкой, что… не хочу я никого больше.
Словом, как ни бодрилась я перед разговором через веб-камеру, дочка все равно считала мое состояние:
– Мам, ты по-прежнему выглядишь грустной и очень уставшей.
– Тебе кажется, Катюша, это интернет-связь плохая.
– Нет, нет, мам, это ты. Тебе бы развлечься…
– Легко сказать, доченька. В моем возрасте развлечения – это не танцы до утра, а удачно подобранные таблетки от давления.
– Мам, прекрати, ты совсем еще молодая женщина. У нас твои ровесницы флиртуют вовсю и замуж выходят, а не устраивают траур по кошке.
Дочь моя давно уже живет в Америке – поехала туда еще студенткой по обучающей программе да так там и застряла. Общаемся регулярно, спасибо интернету, приезжает раз в два года или реже, вот и вся недолга. Семьи у нее пока нет, но парень имеется. А еще имеется научная работа, из-за которой и закрутился мой роман.
Вначале весны Катя прислала мне бандероль и попросила отнести особенно ценные материалы своему бывшему научному руководителю. Я с Любовью Семеновной виделась не раз, поэтому это мне не составило труда. Созвонилась и поехала на кафедру.
Дело было перед 8 Марта, и я постаралась соответствовать тому образу женщины, за который мужчины поздравляют нас раз в год. Приезжаю – батюшки-святы, корпоратив в полном разгаре! Ученые мужи без галстуков, ассистентки в сетчатых колготках (видимо, последний тренд в науке), дамы с декольте, способным вызвать научный переворот.
– Любовь Семеновна, это материалы от Кати! – прокричала я в шумном коридоре, пытаясь перекрыть голос подгулявшего профессора, распевающего «Очи черные».
– А-а, спасибо! – Любовь Семеновна, раскрасневшаяся от шампанского, схватила папку, мельком глянула на меня и тут же утонула в научных графиках. И до того увлеклась, что про меня, стоящую рядом, и вовсе забыла. Ну ладно, я и не обиделась. Наука – дело серьезное, а праздник – тем более.
Я постояла, подождала…
Никто даже не предложил бокал шампанского.
– Ну ладно, – вздохнула я. – С праздником.
Развернулась и пошла к лифту. Кафедра находится на шестом этаже. Сажусь в лифт, а там – Он. Угрюмый, в шляпе. Настоящий ученый, должно быть. «Кто сейчас носит шляпы?» – подумала я. – «Разве что старомодные интеллигенты и люди, которые хотят выглядеть загадочно».
Я вошла, лифт дернулся, немножко проехал и – клац! – замер где-то между четвертым и третьим этажами.
– С праздничком, – буркнул мой попутчик и начал жать на кнопку вызова лифтера. Однако она не работала: лифтер, похоже, тоже отмечал…
– Вы тоже с кафедры? – спросила я, чтобы не сойти с ума от тишины.
– Да.
– А что преподаете?
– Квантовую механику.
– Ух ты… – мне тут же представились атомы, которые сами не знают, где находятся. Прямо как я сейчас.
Кнопка не работала.
– Наверное, лифтер тоже празднует, – вздохнула я.
– Или квантовый коллапс, – серьезно сказал он.
Я фыркнула. Он улыбнулся.
– Вы давно работаете в университете?
– Тридцать лет.
– Женаты? – сама не знаю зачем спросила. Может, из-за его улыбки?
– Нет. И не был никогда.
– Правда? Почему?
– Некогда было, – он опустил глаза. – Хотя, если серьезно – просто не встретил ту самую.
Я посмотрела на свое отражение в зеркальной стенке лифта. Волосы слегка посеребренные, морщинки у глаз, но взгляд… Взгляд был живой.
– А вы? – спросил он. – Замужем?
– Разведена. Дочь в Америке. Живу одна.
– И вам… не одиноко?
– Раньше – нет. А сейчас вдруг стало.
– Пятьдесят с хвостиком, – понимающе кивнул мой попутчик. – Плохое время для одиночества.
– А вы проницательны, – не обиделась я на «хвостик».
Помолчали.
– Может, сходим в театр?
Я остолбенела.
– Это… предложение?
– Нет, просто вопрос.
Я рассмеялась:
– Почему бы и нет?
В общем, за час, проведенный в лифте, ежовая колючесть угрюмого на вид ученого испарилась без следа. Мы обменялись телефонами. А ведь я всегда боялась холостяков! Но этот… этот был другим.
На следующий день он позвонил.
– Алло, это Григорий Александрович.
– Я помню.
– Так вот… насчет театра. Завтра идет «Вишневый сад».
– Вы не шутите? – уточнила я, потому что мой бывший муж никогда не ходил со мной ни в театр, ни на концерт, считая это пустой тратой времени.
– Что за вопрос? – не понял мой новый знакомый. – Абсолютно серьезен.
И мы пошли смотреть Чехова.
Григорий Александрович принес цветы.
– Это… мне?
– Разве здесь есть еще дамы?
Я покраснела. Последний раз мне дарили цветы лет десять назад.
На прощание он поцеловал мне руку.
– Вы всегда так галантны?
– Только с теми, кто этого достоин.
Господи, не знаю, чем я это заслужила… дарит цветы, целует руку, водит в театр, любит пешие прогулки, интеллигент в четвертом поколении. Я думала, такое бывает только в кино! А оказалось – бывает и в жизни. Особенно если застрять в лифте в нужное время и в нужном месте.
Григорий звонит мне каждое утро.
– Вы уже проснулись?
– Да.
– Кофе пили?
– Еще нет.
– Тогда пейте. И думайте обо мне.
Я смеюсь.
– Ладно.
А он вдруг серьезнеет:
– Вы знаете, я… очень рад, что тот лифт застрял.
– Я тоже.
Ну разве не трогательно? Человек звонит каждое утро и спрашивает, как мои дела. А я, оказывается, так в этом нуждалась! Потому что всю жизнь была недолюблена! И знаете что? Скоро, чувствую, будет предложение руки и сердца.
А вы говорите – пятьдесят… Пфф. Лифт только начал движение!