Лена устало посмотрела на мужа. Она слишком хорошо знала его, чтобы считать эго..истом.
Нет, безответственным и самовлюбленным он никогда не был. Видимо, он существует, этот кризис среднего возраста.
Она поняла, что любит его, что не может расстаться с ним, что, если бы не ответственность за сына, она поехала бы за мужем куда угодно, но обрекать Алешу на неизвестность, неустроенность материнское чувство не позволяло.
Виталий Сергеевич сел за рабочий стол, включил компьютер.
Рабочий день только начинался, а на мониторе уже были сообщения о куче новых непрочитанных писем.
Новые приказы из управления, запросы министерства, какие-то таблицы из бухгалтерии, которые заполнить нужно было вчера, но прислали их сегодня.
Он открыл папку с заявками.
Сегодня надо отправить кого-то из инженеров и монтеров на дальнюю подстанцию для проверки оборудования.
Такая тоска овладела Виталием при мысли о погружении в этот скучный и часто бессмысленный эпистолярный жанр ответов на эти письма, составлении отчетов, изучении приказов, которые либо дублируют старые, либо противоречат здравому смыслу.
— Лучше бы самому поехать на эту подстанцию и делом заняться, как подобает инженеру, — подумал он, тяжело вздохнул и с завистью посмотрел на своего молодого сотрудника Вадима, недавно пришедшего после института в службу релейной защиты подстанций.
Вадик ждал распоряжений начальника и беззаботно болтал по телефону:
— Нет, лучше в Отрадное, там лыжня лучше, и кемпинг нормальный. А Маринка поедет? Да? А почему? Жаль. А кто еще? Я бы предпочел с Мариной.
Разговор продолжался в том же духе.
Виталий, симпатичный мужчина с копной темных волнистых волос, несколько утративший к сорока годам спортивную форму, но все еще остающийся достаточно подтянутым, слушал и вспоминал те счастливые времена, когда сам был так же молод, свободен, не был обременен семейными проблемами, на работе отвечал только за себя.
Отправив подчиненных на объект, Виталий постарался сосредоточиться на «бумажной» работе.
10 лет назад его назначили начальником этой службы. 10 лет он сидел за этим столом, и вместо технической инженерной работы, тонул в море инструкций, циркуляров и отчетов.
Вначале он был рад назначению, продвижению по службе, старался бороться с недостатками, внедрить что-то новое, доказать, как далеки бывают распоряжения высокого руководства от практики и реального положения дел на местах.
Но столкнувшись с бюрократизмом, инертностью начальства, непониманием, он устал воевать со всем миром и стал работать, «как все», подчинившись системе, как и убеждала его жена.
С Еленой они оба окончили электроэнергетический университет, жили в одном общежитии.
Лена училась на экономическом факультете. Поженились они на последнем курсе, и после окончания работали на одном предприятии.
Их объединяло не только романтическое чувство. Со студенческих лет они были единомышленниками, понимали друг друга с полуслова.
В невзгодах их выручало чувство юмора и неунывающий характер Лены.
Когда Виталий приходил в угнетенное состояние духа от очередной несправедливости и несовершенства мира, Лена подбадривала его своим жизненным девизом: «Если не можешь изменить обстоятельства — измени свое отношение к ним».
10 лет Виталий сидел за столом и наблюдал в окно смену времен года — летний зной сменялся осенними дождями, дожди снегопадами, снегопады капелью.
— Пройдет еще 10 лет и ничего не изменится ни в природе, ни в моей жизни, — думал Виталий. — Что останется после меня сыну? Двушка стареньком доме, недостроенный дом на берегу реки?
О чем он сможет сказать: «Это сделал мой отец»?
Что я сделал для любимой женщины? Что смогу сделать в будущем? О чем мне не стыдно будет вспомнить в старости?
Он вспоминал поездки на море еще мальчишкой с родителями, когда он познакомился с местными ребятами и впервые узнал, что такое серфинг.
Ребята дали ему попробовать покорить волну на какой-то примитивной, чуть ли не самодельной, доске.
Он до сих пор помнил это ощущение полета, когда волна встает стеной, готовая поглотить отважного безумца, бросившего вызов стихии.
Но он каким-то непостижимым движением тела обманывает волну и взлетает над ней. Виталий потом часто видел во сне, как он стоит на гребне волны одно мгновение. Всего мгновение, но это мгновение счастья и победы.
Потом были годы учебы, женитьба, работа, рождение сына, и мечта о серфинге так и осталась мечтой.
Осталась и любовь к морю, которой он заразил и свою семью. Каждый год они старались вырваться туда хотя бы на десять дней и готовились к долгожданной поездке всю зиму.
Вот там он был по-настоящему счастлив. Они снимали домик у одних и тех же хозяев и уже подружились с ними за несколько лет.
В последний приезд Михалыч, хозяин дома, рассказал о том, что в соседях продается такой же домик, немного меньший, чем тот, в котором они жили, но вполне приличный, с террасой и садом.
Виталий «заболел» этой идеей. Но осуществление ее ввергло бы семью в непомерные долги, что не сделало бы их счастливыми.
Но мечта так прочно поселилась в голове мужчины, что он, скрывая от жены, родителей и друзей, искал способы осуществить ее, хотя бы частично, и изменить свою унылую жизнь.
Виталий вместе с женой и сыном, если не удавалось поехать на юг, любили проводить время на берегу искусственного водохранилища, рукотворного моря, созданного при строительстве ГЭС.
Это море стало излюбленным местом отдыха горожан, рыбаков, серфингистов, яхтсменов.
Побережье обросло дачными поселками, базами отдыха, пансионатами и санаториями.
В устье небольшой реки, впадающей в море, в заливе возник яхт-клуб, с большой летней стоянкой, эллингом для ремонта катеров и яхт, зимней стоянкой. Все здесь напоминало настоящее морское побережье.
Обосноваться в этом месте, заняться виндсерфингом, купить яхту и путешествовать на ней стало мечтой Владислава, более реальной на его взгляд, чем переезд на сочинское побережье.
Начало ее осуществлению было положено покупкой доски с парусом, гидрокостюма и лиша для серфинга. Все это было надежно спрятано в гараже.
— Виталь, тебе премию уже перечислили? — спросила Лена в один из вечеров накануне Нового года. — Мне перечислили.
Может, закупим стройматериал для дачи, а то к лету все подорожает.
— Да успеем еще, — ответил муж и отвел глаза.
Лена не поняла настроения мужа. Всегда такой практичный, рассудительный, в курсе всех финансовых новостей, цен на материалы, строительные инструменты, так как при строительстве дома эти вопросы очень актуальны.
— Видимо, совсем в депрессию впал, — подумала Лена.
— Владислав, опять в мире нет гармонии? Опять самоуничижение, самоугрызение? Ничего-ничего.
Пусть бюрократов не победим, но назло всем врагам и дачу достроим, и на море съездим.
Давай, просыпайся, посмотри в интернете, что там с ценами, где и что лучше купить, — Лена постаралась поднять дух и настроение мужа, но потерпела неудачу.
Он молчал и смотрел на нее, как-то странно, словно хотел что-то сказать, но сомневался, говорить или нет.
Жена решила перейти на более приятную для него тему:
— Я думаю, в этом году мы сможем поехать в Лазаревское. После Нового года надо будет Михалычу с Ниночкой написать, чтобы наш домик за нами забронировали. Ты когда отпуск планируешь?
Муж неподвижно сидел, все так же таинственно глядя на жену.
— Виталик, что с тобой? — с беспокойством спросила Лена.
— Ничего, Лен, все нормально. Мне нужно с тобой серьезно поговорить.
Виталий рассказал, что премию он уже потратил на оснащение для серфинга. Елена была так шокирована этим поступком, что не смогла продолжить разговор и дослушать его до конца.
Всю ночь она думала не столько о деньгах, сколько о трансформации, происшедшей с мужем.
Да, он был недоволен тем, как сложилась его карьера, хотя сложилась она не худшим образом, считал, что он не сумел реализоваться, что не согласен со многими вещами, происходившими в жизни.
Для Лены не было в этом ничего нового, но то, что он потратил большую сумму без обсуждения с ней, не подумав о том, что могут быть какие-то срочные семейные расходы, расходы, связанные с тринадцатилетним сыном или женой, что были общие планы на отпуск, собирались достраивать дом в деревне.
— В сорок лет заняться серфингом? — рассуждала Лена. — Надо понять, что происходит в его голове, а может быть, и не только.
Елена была выбита из колеи, версии и догадки путались в голове. Ни одна из них не подходила под разумное объяснение поведения мужа.
Выход был один — успокоиться, поговорить и постараться понять.
— Виталий, наверное, я чего-то не знаю, поэтому не поняла, чем вызваны такие перемены в твоих планах, — осторожно начала она разговор.
— Леночка, ты всегда меня понимала. Всегда была моим другом. Надеюсь, что поймешь меня и сейчас.
Я потерял все жизненные ориентиры. У меня нет никакой цели в жизни. Нет никакой надежды что-то изменить.
Я не могу больше так жить, не могу смотреть в это дурацкое окно, сидя за этим …рацким столом. Не могу делать бессмысленную работу.
Знаю, как должно быть, что и как надо делать, но бессилен что-либо изменить. За мои попытки донести свои мысли до руководства, за вечные споры с ними на разных уровнях меня уже считают если не сумасшедшим, то чу..да ком с приветом, как минимум.
— Умные люди считают тебя хорошим специалистом, и к твоему мнению нередко все-таки прислушиваются. Уж я это точно знаю.
Другое дело, что начальники тоже бывают бессильны что-то изменить. А на неумных людей и карьеристов, которым твоя принципиальность, как нож к горлу, не стоит и внимания обращать.
А за твой, как ты говоришь, …рацкий стол многие хотели бы сесть, только их туда никто не посадит. Мне ведь тоже далеко не все нравится в моей работе, и с …раками приходится во ев ать, и не всегда получается победить.
Хотелось бы работать только с умными начальниками, доброжелательными коллегами. Но такого не бывает. Ложка дегтя на любую бочку меда найдется.
— Понимаешь, я ощущаю себя тонущим в болоте. Кажется, что ничего хорошего в жизни уже не будет.
Мне 40 лет — большая часть жизни. Осталось, наверняка меньше, а на гребне волны я уже не буду никогда.
Дальше Виталий еще долго объяснял Лене про юношескую мечту, как здорово преодолевать страх перед стихией, подняться над волной, ощутить себя победителем.
Если он повторит это, вернет это чувство, которое испытал когда-то в юности, то дальше все будет хорошо.
Жизнь изменится и заиграет новыми красками. Он еще оживет, что-то совершит и будет счастлив.
— Мне нужна какая-то отдушина, занятие, которое хоть на время освободит от серости, рутины, вернет желание жить.
Лена слушала и чем дальше, тем больше вопросов у нее возникало. Получалось, что она и сын — тоже серость и рутина?
Она боялась быть нетактичной и черствой, но не удержалась и все-таки спросила:
— Виталий, не хочу показаться эго.и.сткой, но скажи, ты еще любишь меня?
— Лена, если бы не любил, разве стал бы тебе все это рассказывать? Конечно, люблю. Ты самый близкий мне человек.
— Тогда скажи, где в твоем плане возрождения мы с Алешкой? Наверное, я очень приземленный человек, совсем не романтик и эгоистка, но разве мы не семья?
Разве с самым близким человеком не надо было обсудить свои планы? Ведь твои планы не могут не касаться нас.
— Я боялся, что ты не одобришь, не поймешь, обидишься.
— Виталь, детский сад какой-то. А так ты думаешь, мне не обидно, что наши планы ты проигнорировал, тайком разработал свои, и представлял меня крокодилом, который не захочет тебя понять и сож…рет все твои начинания.
Лена смирилась с покупкой оснащения, хотя в душе считала это бесполезной тратой денег, так как не верила в то, что через столько лет в таком возрасте можно начать заниматься таким видом спорта.
Но Виталий был увлечен не на шутку, продолжал приобретать все новые дополнительные аксессуары.
Он нашел единомышленников и записался в клуб виндсерфинга, прошел там теоретическую подготовку и даже ходил на занятия в бассейн, где новички обучались каким-то простейшим приемам и знакомились с техникой безопасности.
Виталия не смущало, что все почти товарищи по клубу были моложе его на 15-20 лет.
С наступлением весны Виталий стал ездить на водохранилище, что-то там узнавал, заводил какие-то знакомства.
Дома делился новостями больше с сыном, Лене почти ничего не рассказывал, а она не расспрашивала. Дачный дом был забыт. О поездке летом на море тоже ничего не говорили.
Лена замечала перемены, происшедшие с мужем. Он стал деятельным, энергичным, от уныния не осталось и следа. Только от жены он отдалялся все дальше и дальше.
Перед майскими праздниками Виталий пришел домой в приподнятом настроении и с порога объявил:
— Семья, приглашаю вас в выходные на природу. Отдых, ночлег, развлечения — все организовано. Надо будет собрать только провизию.
Лене очень хотелось задать вопрос «А как же наш домик над рекой?» Но она промолчала, стала собираться, надеясь спасти их хрупкое семейное счастье.
Там, на берегу моря, Виталий снял на выходные домик. Он познакомил Лену и Алешу с Петром Васильевичем, хозяином стоянки яхт, эллинга и небольшого кафе.
Это был немолодой приятной наружности мужчина, который провел экскурсию по своему хозяйству, накормил их обедом.
Потом на его катере они катались, осматривая все прибрежные достопримечательности, ловили рыбу.
Вечером в кафе было людно и весело. Ночевали в домике с комфортом. Хорошо отдохнули.
Виталий как будто помолодел, был весел, без устали занимал сына то бадминтоном, то рыбалкой, то футболом в компании молодежи.
Вместе с Петром Васильевичем они раскрыли планы по развитию бизнеса. Оказывается, Петр Васильевич искал компаньона для открытия школы яхтсменов и виндсерфинга и очень надеялся увидеть в этой роли Виталия.
Лена поняла, что муж серьезно задумался над этой идеей. В его дальнейших планах была покупка яхты, продажа квартиры и недостроенного деревенского дома и строительство жилья на берегу водохранилища.
— И все это потому, что он ищет себя, — возмущалась про себя Лена и вслух спросила:
— А как ты представляешь себе, как мы с Алешей впишемся в твой проект? Где мы будем жить, когда квартира будет уже продана, а дом на море еще не построен?
И где я буду работать, а сын учиться? И вообще, хотим ли мы таких перемен? Или нас в твоих проектах не существует?
— Конечно, существуете. Что за вопрос?! Я еще не все продумал, это правда, но все можно решить. Работу можно найти.
Тут же город рядом, в 20 километрах, и школы там хорошие, я узнавал.
Лена, для меня это единственный шанс начать новую жизнь и заниматься любимым делом.
— Менять стабильность, пусть не роскошную, но безбедную жизнь на неизвестность? А если дело не пойдет?
Алешке через 3-4 года надо будет решать вопрос о дальнейшей учебе. Я в него, конечно, верю, но вдруг понадобятся дополнительные занятия, репетиторы?
— Лена, я всегда могу вернуться к своей специальности. В конце концов, организовать ИП «Услуги электрика». Уж электриком-то я смогу работать.
— Виталий, я все равно этого не понимаю. Когда человека уволили, сократили, тогда я понимаю, что он идет на риск, терять ему нечего, и он будет пробовать все, что попадается.
Но когда на стабильной нормальной работе человека уговаривают не уходить, а он уходит в свободное плавание, этого я не понимаю.
— Лен, ключевое слово — свободное.
Лена устало посмотрела на мужа. Она слишком хорошо знала его, чтобы считать эго..истом.
Нет, безответственным и самовлюбленным он никогда не был. Видимо, он существует, этот кризис среднего возраста.
Она поняла, что любит его, что не может расстаться с ним, что, если бы не ответственность за сына, она поехала бы за мужем куда угодно, но обрекать Алешу на неизвестность, неустроенность материнское чувство не позволяло.
— Виталий, если ты не можешь без этого быть счастлив, делай, как задумал. Я останусь на прежней работе.
Алеша пусть спокойно доучится в школе. В конце концов, ехать отсюда до нас не больше двух часов.
Попробуй начать новое дело и новую жизнь. Если я чем-то смогу помочь, буду рада.
Мы будем приезжать в выходные. Ты можешь приехать к нам, когда захочешь.
Надеюсь, что в новой твоей жизни мы не исчезнем, и нам найдется в ней место.
