Я не сразу поняла, что произошло. Но сердце сжалось, как только я переступила порог.
Мелочи. Именно они выдают правду. Занавески висели чуть иначе, чайник стоял не на своём месте, а в ванной исчез мой коврик. Странно, ведь я его стирала перед отъездом. А потом — этот запах. Не мой, не домашний. Какой-то чужой.
Я выдохнула, постаралась успокоиться и пошла осматривать квартиру. В гостиной под диваном нашла фантик. В кухне — чужую кружку. А в спальне на полу валялся чёрный носок. Не мой.
Я сразу же набрала дочь.
— Лариса, кто был у меня дома? Пока я была в санатории?
— Мама, ну ты же сама сказала, что уезжаешь на месяц…
— И это повод пускать в МОЮ квартиру кого-то без моего ведома?! — я чувствовала, как поднимается волна гнева.
Ларисе тридцать шесть. У неё муж, работа, сын-школьник. Но при этом она будто навсегда застряла в позиции девочки, которой все должны. Особенно я. Я же мать. Я всегда помогала. Деньги, вещи, подарки.
А теперь я на пенсии. У меня свои планы. И я чётко сказала, что с этого момента помощь закончилась.
Она тогда замолчала. Не скандалила. Не плакала. А теперь — вот оно.
— Мама, ну не кричи. Там жила подруга моей подруги, с ребёнком. Ей некуда было идти. Всего пару недель. Я всё убрала, постель сменила. Они были аккуратные!
— Ты уверена, что хочешь это обсуждать со мной в таком тоне? — я дышала тяжело. — Ты вообще понимаешь, ЧТО ты сделала? Это не помощь. Это предательство. И ради чего? Чтобы заработать себе на новый айфон? Или это опять ваша машина «сломалась»?
Лариса тяжело выдохнула:
— Ну извини! У нас ипотека, репетиторы, да ещё мужу урезали премию. Нам нужны были деньги.
— Значит, пусть ваш муж сдаёт свою почку, а не МОЮ квартиру! — взорвалась я. — Немедленно верни ключи!
— Мама, ну ты как всегда всё утрируешь…
— Ключи, Лариса. Сегодня. И забудь дорогу в мою квартиру, если ещё раз ослушаешься.
Я повесила трубку и села на кухне. Чайник не включала. Смотрела на эту чужую кружку и думала: как так вышло? Когда дочь стала настолько… чужой? Я ведь не жадничала. Я просто захотела пожить своей жизнью.
Пенсия для меня должна была быть временем покоя. Свободы. Я ведь всю жизнь работала — сначала бухгалтером в заводском отделе, потом в ЖКХ, а после пятидесяти — в частной компании. Поднимала Ларису одна. Муж ушёл, когда дочке было семь, просто исчез, оставив записку и алименты раз в год. Я тянула. Без нытья. Без претензий. Лариса окончила университет, вышла замуж, родила внука.
И всё бы ничего, если бы не этот вечный финансовый пылесос. Сначала «помоги на кроватку», потом «на первый взнос по ипотеке», затем — «мама, мы хотим съездить в Турцию, ты же всегда мечтала, чтобы у меня было всё, как у людей»…
А потом я сказала — стоп. Не потому, что не люблю. А потому что устала. Я хочу отдыхать. Я хочу жить для себя. У меня накопления, у меня свои планы.
Лариса тогда промолчала, но я видела в её глазах — затаила обиду. Наверное, решила, что это временно. Что мама остынет, снова даст. А я не остыла.
Я уехала в Архыз. Лечебный воздух, процедуры, утренние прогулки среди елей — казалось, я снова ожила. Там были женщины моего возраста, с которыми мы подружились. Мы болтали вечерами, играли в лото, смеялись до слёз. Впервые за много лет я жила не ради кого-то, а ради себя.
А в это время в моей квартире кто-то жил. Кто-то пользовался моей посудой. Кто-то спал на моём белье.
Через неделю после того разговора Лариса пришла. Без предупреждения. Я не открыла сразу — смотрела в глазок. Её лицо было напряжённым. В руках — пакет с конфетами и соком. Смех сквозь слёзы, как в детстве.
— Мам, я просто хотела, чтобы ты поняла: я не из жадности. Мы правда в трудной ситуации.
Я стояла молча.
— Ну ладно… — она сделала шаг назад. — Знаешь, я думала, что ты всегда будешь с нами. Что ты — наша крепость. А ты просто устала…
— Да. Я устала. — Я открыла дверь и смотрела ей прямо в глаза. — И я имею право. Ты не думала, каково это — стареть и понимать, что тебя любят только пока ты даёшь?
— Это не так…
— Это именно так. Я не запрещаю тебе приходить. Но теперь ты будешь стучаться. И спрашивать разрешения. Потому что ты, Лариса, переступила границу. И я боюсь, ты этого даже не поняла.
Она стояла, не зная, что сказать. Потом кивнула, отвернулась и ушла.
С тех пор прошло две недели. Лариса не звонила. Я не писала. Внук написал сообщение в мессенджере: «Бабушка, ты где? Я соскучился». Я пригласила его в выходные.
Мы гуляли в парке, ели мороженое. Он рассказывал мне про школу и рисовал мелками на асфальте. И в какой-то момент спросил:
— Бабушка, а мама говорит, ты теперь злая стала. Правда?
Я рассмеялась. И обняла его.
— Нет, мой хороший. Я не злая. Я просто научилась говорить «нет».
И знаете, это «нет» оказалось важнее тысячи прежних «да».
Как вы считаете, где проходит граница между помощью и использованием?