— Маша, доченька моя! — голос матери дрожал от слёз. — Спаси меня! У меня нет больше сил, совсем нет денег. Коммунальные долги душат, еда закончилась!
Мария стояла у порога материнской квартиры в панельном доме, держа на руках трёхлетнего Кирилла. Сын крепко вцепился в её куртку, словно чувствуя напряжение.
— Мам, ты же знаешь, у нас самих… — начала было Мария.
— Нет! — резко перебила мать, вытирая глаза рукавом халата. — Ты моя единственная дочь! Кто мне поможет, если не ты?
Мария вздохнула. В её кошельке лежали последние пятнадцать тысяч рублей — деньги на продукты и оплату детского сада. Но глядя на осунувшееся лицо матери, на её потускневшие глаза, она не могла отказать.
— Хорошо, мам. Вот что у меня есть, — протянула она купюры. — Только это последние деньги до зарплаты.
— Ой, спасибо, родная! — мать судорожно сжала деньги. — Ты настоящая дочь, не то что некоторые!
Через неделю звонок повторился.
— Машенька, милая, опять беда! Отключили свет, грозятся газ перекрыть!
И снова Мария отдала всё, что было. Потом ещё раз. И ещё.
— Серёжа, мне придётся опять занять у коллег, — тихо сказала она мужу вечером. — Мама просит помощи.
Сергей оторвался от компьютера, лицо его потемнело.
— Машка, ты что, совсем разум потеряла? Мы сами еле концы с концами сводим! У нас ребёнок, ипотека висит…
— Но она же моя мать! — воскликнула Мария. — Как я могу её бросить?
— А нас с сыном ты можешь бросить? — холодно спросил Сергей. — Кирилл уже вторую неделю в садик не ходит — денег на оплату нет!
Мария сжала губы. Сергей был прав, но что она могла поделать? Мать звонила каждые два дня, плача и умоляя о помощи.
— Я найду выход, — пробормотала она.
— Какой выход? — Сергей встал, в голосе появились металлические нотки. — Ты уже всех знакомых обошла с просьбами о займе! На работе на тебя косо смотрят!
— Серёжа, пожалуйста…
— Нет, Маша! — он ударил кулаком по столу. — Либо ты прекращаешь это безумие, либо… либо я ухожу. Не могу больше смотреть, как ты губишь нашу семью ради матери, которая даже спасибо толком не говорит!
Слова мужа резанули по сердцу. Но разве можно бросить родного человека в беде?
На следующий день мать снова позвонила.
— Доченька, последняя просьба! Мне грозят выселением, нужно срочно тридцать тысяч!
Мария закрыла глаза. Тридцать тысяч — это половина её зарплаты.
— Мам, я не могу… у нас самих проблемы.
— Как не можешь? — голос матери стал жёстким. — Значит, для тебя какие-то деньги дороже родной матери? Бессердечная ты, Маша! И в кого только уродилась!
— Мама, послушай…
— Не хочу слушать! Найди деньги, если я тебе хоть что-то значу!
Трубка замолчала. Мария сидела на кухне, глядя в окно на серые многоэтажки. Кирилл играл рядом с машинками, изредка поглядывая на неё большими глазами.
Вечером она взяла кредит.
Через месяц Сергей собрал чемодан.
— Маша, я больше не могу, — сказал он устало, не глядя ей в глаза. — Ты выбрала мать вместо семьи.
— Серёжа, подожди! — Мария схватила его за рукав. — Это временно, я всё верну…
— Временно? — он горько усмехнулся. — Ты уже полгода говоришь «временно». У нас долги по кредитам, Кирилл ходит в рваных ботинках, а ты всё отдаёшь этой…
Он не договорил, но Мария поняла.
— Она моя мать!
— А мы кто? — Сергей поднял чемодан. — Кирилл, папа уезжает. Будь хорошим мальчиком.
Сын заплакал, не понимая, что происходит. Мария прижала его к себе, сама едва сдерживая слёзы.
После ухода мужа квартира опустела. Мария работала на двух работах, чтобы платить ипотеку и алименты матери. Кирилл часто болел — на врачей денег не хватало.
— Мам, мне очень тяжело, — призналась она матери по телефону. — Может, найдёшь подработку? Хотя бы временно?
— В моём возрасте? — возмутилась мать. — Да ты что, Маша! У меня давление, сердце болит! Я всю жизнь работала, теперь твоя очередь заботиться!
— Но Серёжа ушёл, у меня ребёнок…
— Это твои проблемы! Надо было лучше за мужем следить!
Мария молча положила трубку. Материнские слова ранили сильнее любого ножа.
Вскоре началось самое страшное. Банк грозил забрать квартиру за неуплату ипотеки. Мария металась между работами, занимала у всех, кого знала, но дыра в бюджете только росла.
— Мам, мне нужна помощь, — сказала она, придя к матери. — Нас могут выселить.
— А я тут при чём? — мать пожала плечами. — Это ты кредиты брала.
— Но я брала их, чтобы помочь тебе!
— Никто тебя не заставлял. Сама решила — сама и разбирайся.
Мария смотрела на мать и не узнавала её. Где была та женщина, которая плакала и умоляла о помощи?
— Мам, у меня маленький ребёнок…
— Значит, надо было думать раньше, — отрезала мать. — Я свою жизнь прожила, хватит с меня забот.
Через неделю произошло то, чего Мария боялась больше всего. Банк начал процедуру выселения.
— Мама, нас выгоняют на улицу! — Мария ворвалась в материнскую квартиру с Кириллом на руках. — Пусти нас пожить, пока не найду выход!
Мать стояла на кухне, нарезая колбасу. Холодильник был набит продуктами — дорогими йогуртами, красной рыбой, импортными сырами.
— Что это такое? — Мария остолбенела. — Мам, откуда у тебя столько еды?
— А что такого? — мать отвернулась. — Накопила понемножку.
— Накопила? — голос Марии дрожал. — Ты мне месяц назад говорила, что есть нечего!
— Ну и что? Экономила, вот и накопила.
Мария заметила на столе чек из дорогого магазина. Сумма заставила её похолодеть — почти двадцать тысяч рублей.
— Мам, это же больше, чем я тебе за месяц приношу…
— Маша, хватит вопросов! — резко оборвала мать. — Насчёт жилья — не могу я вас принять. Места мало.
— Мама! — Мария не верила своим ушам. — Ты же двухкомнатную квартиру одна занимаешь! Мы с Кириллом можем на диване…
— Не могу и всё! — мать повысила голос. — У меня есть… есть свои планы.
В этот момент из ванной вышел мужчина лет пятидесяти в домашнем халате.
— Лен, что за крики? — спросил он, зевая.
Мария замерла. Всё встало на свои места.
— Знакомься, — мать покраснела. — Это Валера. Мы… мы живём вместе.
— Мам, — Мария с трудом выговорила слова, — ты полгода плакалась, что одна, что денег нет…
— А при чём тут Валера? — мать защищалось. — Он работает, помогает мне.
— Помогает? — Мария показала на полный холодильник. — Значит, деньги есть, а мне ты говорила, что умираешь с голоду?
— Машка, не устраивай сцен! — вмешался Валера. — Твоя мать взрослый человек, сама решает, кому помогать.
— Молчи! — взорвалась Мария. — Из-за неё я семью потеряла, в долги влезла!
— Никто тебя не просил! — огрызнулась мать. — Сама вызвалась помогать!
— Просил! — Мария задыхалась от возмущения. — Ты каждый день звонила, плакала, говорила, что помрёшь без моей помощи!
— Ну и что? Это не значит, что я должна тебе что-то!
Кирилл заплакал от громких голосов. Мария прижала сына к себе.
— Мам, пусти нас хотя бы на неделю…
— Нет! — категорично заявила мать. — Валера против, да и мне неудобно. Найди что-нибудь сама.
— Куда мне идти с ребёнком?
— Не знаю! В приют, к подругам — это твои проблемы!
Мария смотрела на мать как на чужого человека. Шесть месяцев жертв, разрушенная семья, долги — и всё ради этого?
— Ладно, — тихо сказала она. — Я поняла.
Неделю Мария с Кириллом скитались по друзьям. Спали на раскладушках, диванах, иногда просто на полу. Сын болел, а денег на лекарства не было.
— Машенька, — сочувственно говорила соседка Галина Петровна, — может, обратишься в соцслужбы? С ребёнком помогут.
— Не хочу, чтобы Кирилла забрали, — отвечала Мария, качая на руках сына с температурой.
Тогда она пошла к юристу.
— Смотрите, — сказал немолодой мужчина в очках, изучив документы, — вы имеете право требовать алименты с матери. Вы её содержали полгода, есть все переводы, чеки…
— Алименты с матери? — Мария не поверила. — Такое возможно?
— Конечно! — юрист оживился. — Статья восемьдесят седьмая Семейного кодекса. Совершеннолетние дети, которые содержали нетрудоспособных родителей, могут взыскать потраченные средства, если родитель скрывал доходы или обманывал.
— Но она же моя мать…
— А вы для неё кто? — спросил юрист жёстко. — Дойная корова? Подавайте в суд, у вас отличные шансы.
Через месяц состоялось заседание. Мать пришла с Валерой, одетая в новое пальто.
— Ваша честь, — говорила Мария, держа справки о долгах, — я полгода содержала мать, думая, что она нуждается. Потеряла семью, влезла в кредиты…
— А где доказательства нужды? — ехидно спросил адвокат матери. — Может, дочь сама решила помогать?
Мария достала телефон.
— У меня записи разговоров. Мама просила помощи, говорила, что умирает без денег.
Голос матери зазвучал в зале: «Машенька, спаси! Есть нечего, свет отключили!»
Судья нахмурилась.
— Лена Викторовна, — обратилась она к матери, — вы действительно говорили эти слова?
— Ну… может, и говорила, — мать смутилась. — Но я не заставляла дочь давать деньги!
— А сожитель у вас когда появился? — продолжила судья.
— При чём тут Валера? — вспыхнула мать.
— При том, что он содержал вас всё это время, пока дочь думала, что вы нуждаетесь, — сухо ответила судья.
Валера поёрзал на стуле.
— Я… я не сразу к ней переехал…
— Когда именно? — не отставала судья.
— В феврале… — пробормотал он.
— А дочь начала вам помогать в январе, — констатировала судья, глядя на документы. — Значит, месяц вы её обманывали.
Мать побледнела.
— Ваша честь, — вмешался её адвокат, — моя подзащитная пожилой человек, она имела право на помощь дочери…
— Имела, — согласилась судья, — но не путём обмана. Лена Викторовна, вы скрывали от дочери наличие сожителя и его материальной поддержки?
— Я… это моя личная жизнь! — возмутилась мать.
— Не когда вы просите денег у дочери, ссылаясь на нужду, — отрезала судья. — Суд признаёт, что ответчица ввела в заблуждение истицу относительно своего материального положения.
Мария слушала и не верила. Неужели справедливость существует?
— Взыскать с ответчицы в пользу истицы сто пятьдесят тысяч рублей, — объявила судья. — Дело закрыто.
Мать сидела бледная, а Валера что-то шептал ей на ухо.
— Машка, — окликнула мать дочь у выхода, — ты же не будешь… Мы же семья…
Мария остановилась.
— Семья? — переспросила она. — А где была эта семья, когда я с ребёнком на улице оказалась?
— Ну, я же не знала… Валера сказал…
— Валера сказал, — повторила Мария. — А что говорило твоё сердце, мам?
Мать молчала, глядя в пол.
Прошло три месяца. Мария получила деньги через судебных приставов и смогла рассчитаться с банком. Квартиру удалось сохранить.
Кирилл снова ходил в садик, болел реже. Они потихоньку налаживали жизнь вдвоём.
— Мама, а бабушка почему не приходит? — спросил сын однажды, играя с машинками.
— Бабушка занята, малыш, — ответила Мария, гладя его по голове.
Мать звонила регулярно.
— Машенька, ну хватит дуться! — голос в трубке звучал обиженно. — Я же мать твоя! Валера говорит, ты совсем зазналась после суда.
— Валера много что говорит, — спокойно отвечала Мария. — А ты, мам, что думаешь?
— Да что я могу думать? Ты меня в суд затащила, как последнюю! Соседи теперь пальцем показывают!
— Мам, я тебе простой вопрос задам, — Мария села на диван, устало потирая виски. — Ты сожалеешь о том, что обманывала меня?
Пауза.
— Какой обман? Я просто… не всё рассказывала.
— Не всё рассказывала, — повторила Мария. — А то, что у меня семья развалилась, ребёнок болел без лекарств — это тоже «не всё рассказывала»?
— Машка, ну что ты как чужая стала! Мы же кровь одна!
Мария посмотрела на сына, который мирно строил гараж из кубиков. Вот она, настоящая кровь. Беззащитная, доверчивая, нуждающаяся в защите.
— Мам, знаешь что, — сказала она твёрдо, — не звони больше. Если захочешь увидеть внука — извинись. По-настоящему. Признай, что была неправа.
— Чего? — возмутилась мать. — Да как ты смеешь! Я тебе жизнь дала!
— Жизнь дала, — согласилась Мария. — А вот любить не научилась.
Она положила трубку и выключила телефон.
Вечером соседка Галина Петровна зашла на чай.
— Правильно делаешь, Машенька, — говорила она, наблюдая, как Кирилл показывает новую игрушку. — Семья — это не только кровь. Семья — это когда друг за друга горой стоят.
— Да уж, — вздохнула Мария. — Я думала, мать меня всегда поддержит. А оказалось — только пока ей выгодно.
— Не все родители умеют любить, деточка. Зато ты умеешь. Кирюшка у тебя счастливый растёт.
Мария обняла сына, который притулился к ней с книжкой.
За окном зажигались огни в соседних квартирах. Где-то семьи собирались за ужином, где-то дети делали уроки, где-то старики смотрели телевизор в окружении близких.
А здесь, в маленькой двушке, мать и сын строили новую семью. Небольшую, но честную.
Телефон молчал.
