Ваня закатил истерику, когда его попытались накормить свекольником:
— Не буду есть это! Не буду – не буду! Отстань! – отпихивал он деда.
Истерика длилась уже час. Уже час, как все они сели за стол, а Ваня сказал, что он не голодный, но из-за стола его не выпустили: “уйдешь, когда все съешь”. Ваня пожевал батон с маслом, но это за еду не посчитали, и налили ему тарелку свекольника. Он отнекивался и уворачивался от ложки.
У Смирновых готовили вкусно и много.
То, что внук уже который день обходится чипсами и мармеладками, деда выбешивало. Он сам поставил себе задачу – заставить Ваню съесть этот суп.
Татьяна Ивановна заступилась:
— Зачем пичкать? Потом поест.
Она полагала, что Ваня “малоежка”.
— Дудки! Потом поздно! Кто не кушает в обед, тот и на ужин ничего не получит! – разозлился Константин Георгиевич, — Выметайся из-за стола!
“Сейчас он начнет реветь. Проходили все это с детьми. Ноет, ноет, ноет. Это ему не так, то он есть не хочет, а, как выгонишь из-за стола и ужина лишишь, так зальется слезами. Потому и на солянку, и на рыбу набросится – все будет уплетать. Мои-то дети все уплетали” – подумал Константин, довольный собой.
А Ваню не надо просить дважды – он отодвинул тарелку супа.
Дед всплеснул руками:
— Куда оно годится?? Сядь обратно!
— Но ты сказал, что можно идти…
— Сядь!
Ваня сделал, как дед приказал.
— Ешь!
— Не лезет!
— Ешь, кому сказано! Надо есть, чтобы набраться сил!
— У меня много сил…
— Почему ты у нас ничего не ешь?
— Не скажу…
Тут сорвалась и Татьяна Ивановна:
— Потому что мать приучила к чипсам и сухарикам, к фастфуду! Он перехватит булку какую до супа – и суп, конечно, не лезет. Я тебе, Костя, говорила, что невестка твоя – ноль. Как мать, и как повар.
За то, что сказала Татьяна, Ваня перевернул тарелку.
Суп бордового цвета растекался по столешнице и плитке. Ваня не попросил прощения.
Тогда дедушка отвесил ему подзатыльник.
— Ты свои истерики будешь дома показывать! – заорал Константин, — Почему не ешь?
— Или ему запрещают пробовать мою еду. Твой сыночка меня недолюбливает.
Эта эпопея с едой перешла уже все мыслимые и немыслимые рамки. Ване его родители, Ева и Миша, не запрещали что-то кушать в гостях у деда и его второй жены, но Ваня сам видел, что он тут есть брезгуют. От всего, что готовила Татьяна, мама сама отказывалась, а папа дома говорил много нелестного. Не из-за самой еды, а из-за того, как она относится к чистоте. Например, Татьяна могла достать непомытую ложку из раковины и ей размешать салат. Или чихнуть над едой. Ване тоже посчастливилось посмотреть, как Татьяна Ивановна собирает разлетевшиеся макароны с пола и складывает их в кастрюлю. Для нее все, кто “заморачивается” по поводу чистоплотности, белоручки.
Михаила тоже в аристократической школе этикету не обучали, но мама у него была чистоплотной, испачканной ложкой она в еду не полезла бы, а папе это было как-то ровно. Вот он, овдовев и женившись на Татьяне, совершенно не обращал внимания на то, как она готовит.
Ничего от Вани они не добились, никакого признания, а вечером, когда за ним приехал Миша, изложили свою версию происшедшего. Якобы, ребенок за столом раскидывал еду и грубил бабушке (Татьяна не считала себя его бабушкой, но Константин сказал именно так).
Миша уже в пути узнал от сына все подробности.
— То, что ты опрокинул тарелку – это нехорошо, и я это не поощряю, но то, что заступился за маму – это правильно. Насчет еды… Не ешь у них. Говори, что дома плотно позавтракал, допустим. Все равно ты у деда дольше нескольких часов не бываешь.
За это Миша не ругался. Он и сам не мог там ничего есть после того, как увидел, что Татьяна протирает одной губкой и чашки, и ведра.
Но Татьяна воспринимала это, как личную неприязнь. К мачехе Миша относился настороженно, но и обиды, дескать, отец не должен был снова жениться, не питал.
Ева, выслушав дома все, разошлась не на шутку:
— Миша, Ваня вообще туда не поедет! Твой отец поднял руку на ребенка!
— Но он же не понимал, почему Ваня отказывается от еды, вот и психанул, — вяло объяснялся Миша.
— И это причина? Если ты завтра перекусишь в столовой на работе и вечером не съешь запеканку, мне что с тобой сделать? Зачем уже вполне осознанного ребенка заставлять есть? Зачем вообще кого-то заставлять есть? Еще и руку поднимать!
— Понимаю твое недовольство, но мой папа – не Макаренко. Он и со мной разговоры разговаривать никогда не хотел. Звал меня на рыбалку, где мы часами, не проронив ни слова, смотрели на поплавки. Стоило мне принести плохую отметку или поссориться с мамой, так он не вникал и не разговаривал со мной, а только мог подойти и рявкнуть. Сейчас его уже точно не переделаешь, — ответил Миша, — А про еду я сказал, что Ваня у нас малоежка, ему тарелка макарон – это на весь день. Чтобы впредь не лезли.
Ева, не послушав мужа, временно перестала возить Ваню к дедушке. Люди-то не меняются. Все эти беседы, что проводил с отцом Миша, — пустой звук. Для Константина.
— Ева, мне отец нажаловался, что Ваня опять у них не был, а они, кстати, хотели на батуты сходить.
— Лучше Ваня посидит без батутов, зато невредимый.
— Ева, папа не будет после той неприятной сцены заставлять Ваню есть и наказывать его тоже не будет… Я об этом позаботился. Если Ваня что-то учудит, то позвонят нам. Татьяна Ивановна уже в открытую заявляет, что это все из-за предвзятого отношения к ней. Мол, я тут заводила. Мщу им за то, что папа снова женился. А ты соглашаешься на это!
— «Мне фиолетово, что эта Татьяна обо мне подумает» — не ты ли фыркал, когда не поехал на их свадьбу?
— Это было стечение обстоятельств! Меня в командировку отправили!
— Уж мне-то басни не рассказывай, я знаю, что ты сам туда напросился.
— Да! Поздравляю, ты меня обличила. Это, чтобы и с папой не скандалить, и не видеть, как он, после моей незаменимой мамы, расписывается с какой-то…
— Хорошо ты усидел на двух стульях. Отцу ты не можешь правду в глаза сказать, но и искать какие-то общие темы с Татьяной тоже не планируешь. Ты закидываешь туда Ваню и уезжаешь «по неотложным делам», а ребенок за тебя отдувается.
— В чем он отдувается-то? Раздули проблемы из ничего. Хочет есть. Не хочет есть. Меньше надо зацикливаться на глупостях.
Все немного утряслось потом. Ева сама отвезла сына к его дедушке, на что Константин с ней даже не поздоровался. Женщина удивилась, почему вдруг стала крайней, но не зацикливалась на этом. Даже Миша с отцом общается постольку-поскольку, что уж ей дуться…
Эксцессов с питанием не было. Никто его не пичкал.
— Ева, папа хочет, чтобы их бумажную свадьбу справляли на твоей даче, — сказал Миша, — В квартире мы все не поместимся, в кабаках — дорого. Накладно.
— Это как «на моей»?
— Ну, так… Ев, это потрясный повод помириться. Не для проформы, а по-настоящему, чтобы привозить к ним Ваню не с такой кислой физиономией.
— Свою-то физиономию видел, когда ты с Татьяной пересекаешься?
— Татьяна — это Татьяна… Но отец не останется в стороне. Он на нас тоже взъелся. А так посидим все вместе, поговорим — это нас опять сблизит. Я не хочу совсем потерять отца.
— Когда это будет? Какого числа?
— В эту пятницу. И до воскресенья. 12 человек, если с нами считать. Татьяна поедет туда в четверг и все приготовит.
— Угу, гениально же. Отдать свою дачу на разграбление, разрешить все выходные там пить и буянить, или чем они собираются заниматься, чтобы самим даже ничего не поесть. Я не буду есть что-то, что приготовлено ей. Да ты и сам не захочешь.
— Не захочу, но нам необязательно там валандаться все выходные. Посидим с ними в пятницу — и ок.
В пятницу Ева со скучающим видом щипала зелень. Из съедобного для нее тут только зелень и овощи, которые сама покрошила в миску. Может, она и зациклилась, но очень неприятно видеть, как продукты роняют на пол и раскладывают их по подносам, раздавая приглашенным. Миша тоже заскучал. Но его хоть выпивка развеселила, а Еве еще домой их везти — она же будет за рулем. Ваня убежал на качели с каким-то племянником Татьяны. И, как иногда случается у детей, разболтал то, что обсуждали его родители: что блюда Татьяны невозможно съесть, не рискуя.
— Ева! — до Татьяны слух добрался мгновенно, — Это ты науськиваешь ребенка, что моя стряпня — несъедобная? Негигиенично им! На меня гости, знаешь, как посмотрели? Что я чуть ли не плюнула в тарелки. Поедут они ко мне на праздник снова, если им непомытую редиску положили?? Это Миша велел ему всем растрепать или ты?
— Первое. Я не науськивала Ваню. Он и сам все видит. Второе. Если вы понимаете, что ваши стандарты чистоты явно не соответствуют общепринятым, то зачем продолжаете так делать?
— Я не заморачиваюсь из-за еды, тряпок и посуды! Некогда мне! Готовлю, как хочу. А вы портите всем выходные, — сказала она, — Хотя нет, это не ты. Ты вообще равнодушная особа. Это Миша сказал Ване. Чтобы мне насолить.
Когда Мишу прижали к стенке, он все свалил на Еву. Дескать, это она такая чистоплотная, а он бы и с земли поел. Он тоже не заморачивается. Ева, когда их выставили с ее же дачи, спросила:
— Зачем ты меня-то обвинил??
— Татьяне не докажешь, что никто специально про нее слухи не распускал. А с отцом конфликтовать я не хочу. Уж лучше ты.
