— Витя, я нашла контрамарку в твоём пиджаке, — Лидия держала в руках небольшой билетик, её голос звучал тише обычного. — На «Лебединое озеро». Ты же говорил, что не любишь балет.
Виктор даже не поднял глаз от газеты, только хмыкнул:
— И что с того? Подумаешь, билет.
— Но это же тот театр, куда мы с тобой собирались сходить! Помнишь, я полгода откладывала деньги? — Лидия присела на край дивана, всё ещё сжимая контрамарку. — Ты сказал, что балет — это скукотища, а билеты дорогие. А сам…
— А сам что? — он отложил газету, посмотрел на неё с усмешкой. — Лида, ты что, ревнуешь к театру?
— Ревную? — она растерянно моргнула. — Витя, я просто не понимаю. Если ты всё-таки сходил, почему не взял меня? Мы же могли пойти вместе.
Виктор потянулся, зевнул:
— Лидочка, ну ты же знаешь, как я отношусь к твоим культурным потребностям. Это была рабочая необходимость. Клиент пригласил, неудобно было отказываться.
— Клиент? — Лидия вертела контрамарку в руках. — Но здесь два места. Первый ряд. Такие билеты покупают не для деловых встреч.
— Слушай, давай прекратим этот допрос! — Виктор раздражённо встал. — Сходил в театр с коллегой, подумаешь! Мне что, теперь отчитываться за каждый шаг?
Лидия медленно поднялась, контрамарка дрожала в её пальцах:
— Коллегой? Витя, кто она?
— Какая разница? — он пожал плечами. — Обычная сотрудница. Инна, если тебе так важно знать.
— Инна… — Лидия повторила имя, будто пробуя его на вкус. — Та самая молоденькая из отдела кадров?
— Ну да, та самая. И что теперь? Будешь устраивать сцену? — Виктор насмешливо покачал головой. — Лида, тебе уже за пятьдесят. Неужели ты всерьёз думаешь, что я променяю спокойную жизнь на какие-то драмы?
Эти слова ударили её сильнее пощёчины. Лидия опустила руку с контрамаркой:
— За пятьдесят… Да, конечно. Кому я теперь нужна в свои годы.
— Вот именно! — Виктор довольно кивнул. — Наконец-то ты это поняла. Так что прекрати эти глупости и займись лучше ужином. А то я с работы прихожу, а дома опять драма.
Лидия смотрела на мужа, с которым прожила двадцать восемь лет. Человек, которого она любила, которому стирала рубашки, готовила любимый борщ, массировала плечи после тяжёлого дня. Человек, который только что сказал ей, что она никому не нужна.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Я поняла.
— Ну вот и отлично! — Виктор снова взялся за газету. — Теперь можно жить спокойно.
Лидия посмотрела на контрамарку. Маленький клочок бумаги, а сколько в нём боли. Но вдруг она заметила что-то ещё — на обороте был штамп кассы и дата. Вчерашняя дата.
— Витя, — позвала она. — А почему ты сказал, что это было на прошлой неделе? Здесь стоит вчерашнее число.
Виктор поднял глаз от газеты, его лицо на мгновение дрогнуло:
— Ну… может, я перепутал. Какая разница?
— Разница в том, что вчера ты сказал мне, что задерживаешься на работе до десяти, — Лидия говорила всё тише, но каждое слово звучало отчётливо. — А спектакль заканчивается в половине десятого.
— Лида, хватит! — рявкнул он. — Что ты ко мне пристала с этой бумажкой? Подумаешь, сходил в театр! Мне что, в тюрьме сидеть?
Но Лидия уже не слушала. Она стояла посреди комнаты, держа контрамарку, и вдруг всё стало ясно. Не только вчерашний вечер. Все эти месяцы — задержки на работе, новые рубашки, которые он покупал сам, телефонные звонки, после которых он выходил в другую комнату.
— Ты влюблён в неё, — сказала она. Не спросила — сказала.
Виктор помолчал, потом усмехнулся:
— А что, если и так? Что ты будешь делать? Плакать? Устраивать истерики?
Лидия медленно подошла к старому серванту, где стояли их свадебные фотографии. Молодые, счастливые лица смотрели на неё из прошлого. Она провела пальцем по стеклу, стирая пыль.
— Двадцать восемь лет, — прошептала она. — Двадцать восемь лет я готовила твой любимый борщ по воскресеньям.
— Ну и что теперь? — Виктор не отрывался от газеты. — Хочешь медаль за хозяйственность?
— Помнишь, как мы познакомились? — Лидия не обращала внимания на его сарказм. — На танцах в клубе. Ты сказал, что у меня самые красивые глаза в зале.
— Давно это было, — буркнул он.
— Да, давно. — Лидия повернулась к нему. — А когда ты последний раз смотрел мне в глаза? Не просто глянул, а именно смотрел?
Виктор поднял взгляд, раздражённо:
— Лида, к чему эти сентименты? Мы не дети, чтобы заглядывать друг другу в глаза.
— Не дети… — она грустно улыбнулась. — А она дитя? Твоя Инна? Сколько ей, двадцать пять?
— Двадцать семь, — автоматически поправил он и тут же прикусил язык.
— Двадцать семь, — повторила Лидия. — В её возрасте я родила Алёшку. Помнишь, как ты носил меня на руках из роддома? Говорил, что я самая прекрасная мать в мире.
— Хватит ворошить прошлое! — Виктор швырнул газету на стол. — Что было, то было. Сейчас другая жизнь.
— Другая… — Лидия кивнула. — Да, ты прав. Другая.
Она подошла к окну, посмотрела на двор, где играли дети. Где-то там, в другом городе, жил их сын со своей семьёй. Редко звонил, ещё реже приезжал. А она всё ждала, надеялась, что в их доме снова зазвучат детские голоса.
— А знаешь, что самое больное? — спросила она, не оборачиваясь. — Не то, что ты влюбился в другую. А то, как ты сейчас на меня смотришь. Будто я пустое место.
— Не начинай опять, — устало сказал Виктор.
— Когда я последний раз была для тебя женщиной? — Лидия повернулась к нему. — Не домработницей, не кухаркой. Женщиной?
Виктор молчал, глядя в пол.
— Вот именно, — тихо сказала она. — Ты и сам не помнишь.
Лидия взяла контрамарку, которую всё ещё держала в руке, и посмотрела на неё внимательно:
— А ведь я мечтала об этом балете. Полгода откладывала деньги. Думала, это будет наш праздник. Наше возвращение к тому, что было когда-то между нами.
— Лидочка, ну сколько можно! — Виктор раздражённо махнул рукой. — Мы не студенты, чтобы тратить деньги на такие глупости.
— Глупости? — в её голосе прозвучала странная нотка. — Значит, со мной это глупости, а с ней — рабочая необходимость?
Виктор понял, что сказал лишнее, но было уже поздно.
— Слушай, хватит! — Виктор резко встал. — Что ты хочешь услышать? Что я изменяю? Ну да, изменяю! Доволен?
Лидия замерла. Одно дело было подозревать, догадываться. И совсем другое — услышать это прямо.
— Доволен… — медленно повторила она. — А знаешь, что странно? Мне почти не больно. Наверное, я уже давно всё поняла.
— Тогда какого чёрта ты устраиваешь этот спектакль? — он сердито прошёлся по комнате.
— Не спектакль, Витя. Я просто хочу понять — когда всё началось? Когда ты перестал меня видеть?
— Да никогда я тебя не переставал! — огрызнулся он. — Просто… просто жизнь такая. Быт заедает. Одно и то же каждый день.
— Одно и то же, — кивнула Лидия. — Твой завтрак в семь утра. Рубашка отглажена, носки постираны. Ужин в половине седьмого. И я. Всегда одна и та же.
— Ну да! — вспылил Виктор. — Ты как заведённая! Дом, кухня, телевизор. Никаких интересов, никаких разговоров, кроме того, что у соседки Тамары опять коты дерутся!
Лидия села в кресло, сложила руки на коленях:
— А ты пробовал со мной разговаривать? О чём-то другом?
— О чём? — он саркастически рассмеялся. — О космосе? О политике? Лида, давай честно — тебе самой интересно что-то, кроме домашних дел?
— Мне интересен балет, — тихо сказала она. — Мне интересны книги. Мне интересно, как дела у нашего сына. Но ты об этом никогда не спрашиваешь.
— Да ладно тебе! Какой из тебя любитель балета? — Виктор махнул рукой. — Ты же в театре последний раз была лет десять назад!
— Потому что ты говорил, что это трата денег, — Лидия подняла на него глаза. — А оказывается, деньги есть. Просто не для меня.
Виктор замолчал, понимая, что сказал лишнее.
— А знаешь, что самое обидное? — продолжила Лидия. — Не то, что ты полюбил другую. А то, что ты даже не попытался полюбить меня заново. Такую, какая я есть сейчас.
— Заново? — он фыркнул. — Лида, нам за пятьдесят! Какая там любовь заново!
— Ей двадцать семь, — напомнила она. — Значит, любовь ещё возможна. Просто не со мной.
Виктор сел напротив, потёр лицо руками:
— Ладно, допустим. Что теперь? Будешь разводиться? Делить квартиру?
— А тебе этого хочется? — спросила Лидия.
— Честно? — он посмотрел на неё. — Не знаю. Привык к тебе. К дому. К тому, что всё всегда готово, убрано.
— Привык, — повторила она. — Как к старому дивану. Удобно, но хочется новый.
— Грубо, но… да, — неожиданно честно сказал Виктор.
Лидия встала, подошла к серванту, взяла их свадебную фотографию:
— А я до сих пор помню, как ты пах в день нашей свадьбы. Одеколоном «Шипр» и волнением. У тебя руки дрожали, когда ты надевал мне кольцо.
— Лида, не надо…
— Нет, надо! — она повернулась к нему. — Надо сказать всё. Потому что после этого разговора мы уже не будем прежними.
Виктор посмотрел на неё внимательно — впервые за много месяцев:
— А что ты хочешь? Чтобы я бросил Инну и притворился, что ничего не было?
— Нет, — покачала головой Лидия. — Этого я не хочу.
— Тогда чего?
Лидия долго молчала, глядя в окно. Потом тихо сказала:
— Я хочу перестать быть невидимой.
— Невидимой? — Виктор нахмурился. — О чём ты говоришь?
— О том, что последние годы я как призрак в собственном доме, — Лидия поставила фотографию обратно в сервант. — Ты проходишь мимо меня, сквозь меня. Я готовлю — ты ешь молча. Убираю — не замечаешь. Говорю что-то — киваешь, не слушая.
— Да что ты выдумываешь! — возмутился он. — Я тебя прекрасно вижу!
— Когда в последний раз ты заметил, что я подстриглась? — спросила Лидия. — Или что купила новое платье? Или что три недели назад покрасила стены в кухне?
Виктор открыл было рот, но слова не нашлись.
— Вот именно, — грустно улыбнулась она. — А твоя Инна… ты замечаешь каждую новую заколку в её волосах?
— Лида, послушай… — начал он, но она подняла руку.
— Нет, теперь послушай ты. Двадцать восемь лет я жила твоей жизнью. Твоими интересами, твоими планами. Когда ты хотел переехать — мы переехали. Когда ты решил, что дача не нужна — продали дачу. Когда сказал, что театр — это трата денег, я перестала ходить в театр.
— И что в этом плохого? — Виктор встал, нервно зашагал по комнате. — Семья должна жить согласованно!
— Семья — да, — кивнула Лидия. — Но я где в этой семье? Где моё мнение, мои желания?
— Да у тебя и желаний-то никаких не было! — вспылил он. — Сиди дома, вяжи носки — вот и весь твой интерес!
— Потому что ты не давал мне других! — впервые за весь разговор Лидия повысила голос. — Помнишь, как я хотела пойти на курсы английского? Ты сказал — зачем тебе в твоём возрасте английский? Когда предложила съездить к подруге в Питер — опять отговорил. Дорого, далеко, зачем тебе это?
Виктор остановился, уставился на неё:
— Так я же о тебе заботился! Берёг от ненужных трат!
— Заботился? — Лидия встала, подошла к нему вплотную. — Или просто хотел, чтобы я сидела дома и ждала тебя? Чтобы была удобной?
— Ну а что сейчас изменилось? — он раздражённо махнул рукой. — Всё равно ты никуда не пойдёшь, ничего не сделаешь!
— Откуда ты знаешь? — тихо спросила Лидия.
— Да потому что знаю тебя как облупленную! — рассмеялся он. — Ты же боишься собственной тени! Помнишь, как в магазин за углом боялась одна ходить?
— Это было двадцать лет назад, когда в районе было неспокойно, — возразила она.
— Ну и что? Изменилась? — Виктор посмотрел на неё снисходительно. — Лида, давай без иллюзий. Ты домашняя женщина. Тебе и нужно дом, уют, стабильность. А всякие там театры, курсы — это не твоё.
Лидия молча смотрела на него. Потом медленно пошла в спальню. Виктор услышал, как она что-то достаёт из шкафа.
— Лида! — крикнул он. — Ты чего там делаешь?
Она вернулась с небольшой сумкой в руке.
— Собираюсь, — спокойно сказала она.
— Куда? — опешил Виктор.
— В театр, — Лидия взяла с комода свою лучшую брошку, приколола к пальто. — На «Лебединое озеро». Сегодня как раз даёт спектакль.
— С ума сошла? — он схватил её за руку. — Какой театр? Ночью, одна?
— А почему нет? — она высвободила руку. — Ты же говоришь, что я ничего не боюсь изменить в своей жизни. Вот и проверим.
— Лида, это глупо! — Виктор заступил ей дорогу. — Билетов же нет!
— Найду, — она обошла его, направилась к двери. — В кассе возврата всегда что-то есть.
— А если не найдёшь? Будешь бродить по городу до утра?
Лидия остановилась у двери, обернулась:
— Витя, а ты знаешь, что самое удивительное? Я впервые за много лет не боюсь. Ни одна, ни в темноте, ни без билета. Потому что хуже, чем сейчас, уже не будет.
— Что ты имеешь в виду? — голос Виктора дрогнул.
— То, что когда тебя предают, ты понимаешь — терять уже нечего, — она положила руку на ручку двери. — А когда терять нечего, можно всё начать заново.
— Лида, подожди! — он шагнул к ней. — Давай поговорим спокойно! Я… я не хотел тебя обижать!
— Знаешь, — тихо сказала она, — раньше я бы поверила. Осталась бы, простила, сделала вид, что ничего не было. Но теперь я поняла — ты не обидел меня сегодня. Ты обижал меня каждый день все эти годы. Просто я не замечала.
— И что теперь? — спросил Виктор.
Лидия посмотрела на контрамарку, которую всё ещё держала в руке:
— А теперь я пойду туда, куда ты меня не взял. И посмотрю на то, что ты счёл недостойным моего внимания. А потом… потом посмотрим.
— Лида, не делай глупостей! — Виктор схватил её за плечо. — Ну хорошо, я был не прав! Давай всё обсудим!
— Обсудим? — она мягко освободилась от его хватки. — Двадцать восемь лет мы ничего не обсуждали. Ты решал, я соглашалась. А теперь решаю я.
— И что ты решила? — в его голосе прозвучал страх.
Лидия посмотрела на него долго и внимательно:
— Что я больше не буду просить любви. Не буду доказывать, что достойна внимания. И не буду жить в доме, где меня считают мебелью.
— Ты хочешь развестись? — прошептал Виктор.
— Я хочу жить, — просто сказала она. — По-настоящему жить. А не существовать в тени чужих желаний.
Виктор метался по комнате:
— Лида, подумай! Тебе некуда идти! Денег у тебя нет! Что ты будешь делать?
— Не знаю, — спокойно ответила она. — Впервые в жизни не знаю, что будет завтра. И знаешь что? Это не пугает. Это освобождает.
Она открыла дверь, но на пороге обернулась:
— Кстати, твоя Инна любит балет? Или ты и с ней будешь ходить только на футбол?
Виктор молчал.
— Понятно, — кивнула Лидия. — Значит, с ней ты готов делать то, чего никогда не делал со мной. Интересоваться её увлечениями.
— Лида…
— Не надо ничего объяснять, — она подняла руку. — Всё и так ясно. Прощай, Витя.
Лидия вышла на лестничную площадку и тихо закрыла за собой дверь. В прихожей стоял старый зонтик, который она никогда не брала — Виктор говорил, что это лишний груз. Сегодня она взяла его.
На улице моросил дождь, но она не раскрывала зонтик. Шла медленно, вдыхая запах мокрой земли и свободы. У театра действительно оказались билеты — кто-то сдал в последний момент.
— Хороший выбор, — сказала пожилая кассирша, протягивая билет. — «Лебединое озеро» — это всегда красиво. Особенно для женщины, которая начинает новую жизнь.
Лидия удивлённо посмотрела на неё:
— Откуда вы знаете?
— Глаза, дорогая, — улыбнулась кассирша. — У женщин, которые только что обрели себя, особенные глаза.
В фойе играла тихая музыка, люди неспешно прогуливались в ожидании третьего звонка. Лидия подошла к зеркалу, посмотрела на своё отражение. Та же причёска, то же лицо. Но что-то изменилось. Что-то в глазах.
Она достала из сумки контрамарку, которую принесла с собой, и разорвала её пополам.
— Теперь у меня свой билет, — тихо сказала она своему отражению.
Когда занавес поднялся и зазвучала музыка Чайковского, Лидия поняла, что плачет. Но это были не слёзы боли — это были слёзы освобождения. На сцене белые лебеди танцевали свой вечный танец любви и свободы.
А где-то в другом конце города, в пустой квартире, мужчина сидел перед телевизором и впервые за много лет понимал, что значит быть по-настоящему одному.
Но это была уже не её история.