Давно дом Барониных не видел столько народу. Жаль, что его хозяин, Савелий Баронин умер, не то порадовался бы, сколько людей приехали его помянуть. Смерть его и собрала родню за одним столом. Вдова, Зинаида, всё суетилась, зорко следила чтобы на столе не кончались блинки да кисель.
— Да сядь, ты, Зин, передохни, мы сами управимся! — увещевала её младшая сестра мужа, Антонина, но всё бестолку.
— Да оставь ты её, — шепнула соседка, — успеет теперь, небось насидеться, сердешная!
Вскоре соседи разошлись по домам, остались только близкие родственники — два сына Зинаиды и Савелия с жёнами и детьми. Теперь Зинаида впала в ступор: сидела и смотрела прямо перед собой.
Детей уложили спать на печку, супруга старшего сына, Геннадия, всё пыталась уговорить мужа вернуться домой, в город, а жена младшего, Ивана, спокойно и методично гремела посудой, ополаскивая её в тазике с содой.
Братья выпили немало, но держались, и только теперь их, похоже, развезло. Они отправились курить на улицу и говорили громко, так, что матери было слышно каждое слово.
— Ну что, Ген, как мы решим вопрос с мамкой-то? Без отца ей теперь трудно будет — возраст. Может, возьмёшь к себе? У тебя квартира побольше моей! — спрашивал Иван.
— Да я бы взял, без проблем, но ты же знаешь, что мать в контрах с моей Анькой. Я очень скандалов не люблю! — отвечал старший брат, — лучше вы мамку к себе возьмите, она и за внуками приглядит!
— Ген, ты забыл, что у меня двухкомнатная квартира? Как ты себе это представляешь? — сокрушался Иван.
Мать слушала, и с горечью вспоминала те времена, когда сыновья дрались за её внимание, ревновали друг к другу. А теперь… но она была на них не в обиде. Прекрасно понимала и старшего, Гену, и младшего Ваню.
Братья порешили на том, что полгода мать будет жить у Гены, полгода у Ивана. Покупатель на дом нашёлся ещё на поминках — это был сосед Барониных и дальний родственник их отца, Глеб Баронин. Раньше-то он был наполовину городским, но бизнес его прогорел, потом и жена бросила, и теперь он, разочаровавшись, решил окончательно осесть в деревне.
Мать знала, что Глеб Борисович заинтересован в покупке их дома и участка, но не ожидала от детей такой прыти.
— Я никуда не поеду! — заявила она утром на вопрос Геннадия, что из вещей она хотела бы взять с собой в город.
— Нет, мам, такой возможности нет. Деревенский быт тебе не потянуть. Воду тяжело носить, мам. У тебя давление! Нет, ты уж живи с нами, в городе и медицинское обслуживание, и вообще! И… за детьми приглядишь, мам.
Окинула Зинаида взглядом своё пустое жилище, сердце сжала тоска, и она поддалась минутному порыву — согласилась.
Свою ошибку она поняла очень скоро. В городской квартире сына было ей тесно и душно. Дети были увлечены своими делами, на кухне главенствовала невестка, которая всё сказанное ей воспринимала в штыки, и Зинаиде только и оставалось, что сидеть на лавочке у подъезда и слушать бесконечные сплетни соседок.
Не выдержала она, приехала к Ивану. А у того теснота.
— Ваня, а нельзя ли Глебу деньги за дом отдать? Мне идти некуда, не могу я здесь в городе жить, задыхаюсь.
— Мам ну ты что? Так дела не делаются! — возразил сын, — к тому же, я слышал, Генка машину новую купил!
— Купил, ну и что? — не поняла мать.
— А то, что он деньги за дом в неё вложил. И мою половину тоже.
— А я? А как же я? — на глаза Зинаиды навернулись слёзы.
— Мам, ну мы же тебя не гоним. Жить тебе есть где, в чём проблема-то? — успокаивал её Иван, но не помогло. Зинаида собрала свои немногочисленные вещи, и поехала в родную деревню.
Глеб Борисович пил чай. Он любил чаевничать долго, обстоятельно, пока не сомлеет. На столе стоял самовар увенчанный пузатым заварочным чайником. Множество баночек различного варенья и связки простых сушек дополняли картину.
— Да-а-а… — сказал сам себе хозяин, и подул на блюдце с чаем.
— Доброго здоровьичка, Глеб Борисыч! — раздался звонкий голос.
В начищенном боку самовара отразилась фигура старушки в платке. Глеб обернулся и признал в ней бывшую соседку, Зинаиду. Её приход не обрадовал его. Глеб был тёртый калач, и покупая соседский дом подозревал, что Зинаида, рано или поздно может захотеть вернуться сюда.
— И вам не хворать! — хмуро отозвался он, — с чем пожаловали, Зинаида Парфёновна?
— Да вот, хочу свой дом назад вернуть, — сказала она прямо.
— Ну, это уже не ваш дом, бабушка, — нарочито обидно ответил Глеб, — я за него заплатил хорошую цену. Ваш сын не хотел уступать ни рубля. Так что…
— Я верну всё. Сколько ты отдал за него? — от волнения она перешла на «ты».
— Нет. Не годится, у меня в старом доме уже переделка, — подперев рукой заросшую щетиной щёку, сказал Глеб.
Зинаида опустилась на скамью, сколоченную её покойным мужем, и ей показалось, что скамья придала ей сил.
— Послушай, Глеб! А давай ты меня возьмёшь в компаньонки? Я всё, что хочешь, могу. Буду тебе стряпать, чистоту поддерживать в доме, обстирывать тебя!
— Да ты на себя-то посмотри! Компаньонка! — зло усмехнулся Глеб и тряхнул головой.
— Так я же тебе не в жёны набиваюсь! — не обиделась Зина, ты подумай. Смотри, ведь зарос весь.
— Ну, допустим. И что это мне будет стоить?
— Я буду жить здесь, и спать в своём закутке.
— И всё?
— Всё!
— Чаю налить? — спросил Глеб, не дожидаясь ответа наливая чашку и протягивая ей.
— С большим удовольствием, — обрадовалась Зинаида, принимая чай.
На следующий день приехал сын Геннадий. Мать к нему выйти не захотела. О чём они говорили с Глебом Борисовичем, она могла лишь догадываться. Наконец, сын сел за руль своего нового авто и уехал.
Началась новая жизнь. Зина старалась вовсю, даже больше, чем в своей прежней жизни. Она стирала, стряпала, скребла, мыла. Готовила так, чтобы угодить «компаньону». Усвоила его вкусы.
Он, казалось, был ошарашен свалившейся на него заботой — никогда и никто не заботился о нём прежде. Его бывшая жена никогда не готовила ничего сложнее бутерброда, а тут..
Незаметно для себя он стал советоваться с Зинаидой по хозяйственным вопросам, относительно пристроек и посадок.
— Не завести ли нам мясных кур на сезон? — спросил как-то.
— Я сама хотела предложить, — обрадовалась она, и достала вырезанную статью из краевой газеты — об особенностях мясных пород.
В деревне о них говорили всякое, люди завистливы. Доставалось по большей мере, Зинаиде — как только она появлялась на людях, за спиной у неё слышались злые смешки.
— И не стыдно ведь!
— Старуха, а туда же!
Судачили соседки, имевшие виды на Глеба Борисовича.
Как-то раз, вернувшись из магазина, Зинаида увидела возле забора блестящий автомобиль.
Оставив сумки в сенях, она шагнула в дом. За столом сидел Глеб Борисович и какая-то женщина в светлом брючном костюме и с вычурной бижутерией.
— Здравствуйте, — поздоровалась Зинаида с незнакомкой. — Глеб Борисович, я купила, что вы наказали. Вы тогда сами в холодильник поставьте, а я пойду пройдусь, по делам.
Глеб Борисович хмуро кивнул. Он оценил деликатность Зинаиды.
Когда дверь за ней закрылась, гостья, достав из сумочки тонкую сигарету, насмешливо сказала:
— Не врут, значит? Ты и правда старуху назад пустил?
— Пустил, и что с того? Она по хозяйству старается.
— Говорят, что не только по хозяйству! Надо же, ловкая старушонка!
— Ир, я не ожидал, что ты опустишься до грязных сплетен!
— Да ладно, тебе, остынь. Конечно, я не верю, что ты на такое способен, Глеб.
— Хорошо. Зачем приехала? Не за тем же, чтобы посмотреть, как я живу?
— Ты прав. У меня к тебе деловое предложение. Наш холдинг разрастается и открывается новое, перспективное направление. Ты, если бы захотел, мог возглавить его.
— С чего такая щедрость?
— Ну, я ценю твой опыт, твои знания. У тебя бы всё получилось тогда, если бы ты умел договариваться, но ты..
— Я просто не умею давать взятки.
— Мы поняли друг друга. Давать взятки тебе не придется, я всё беру на себя. Новое направление — это большие деньги и шикарные возможности. Соглашайся. Вернуться в это болото всегда успеешь, если что! — она потушила сигарету в блюдце, из которого Глеб любил пить чай, и захлопала норковыми ресницами.
— Я подумаю, — сдержанно сказал Глеб.
— Только не долго. Мне нужен ответ завтра, — бывшая супруга встала и хотела коснуться на прощанье его щеки, но он шарахнулся от неё.
— Не надо, Ира.
— До завтра, Глеб, — она подхватила сумочку и вышла.
Известие о том, что Глеб Борисович решил вернуться в город, ошеломило Зинаиду. Она и не подозревала, насколько прикипела душой к своему «компаньону».
— Как же так, а курятник? — кивнула она в недоумении на свежепостроенный сарайчик.
— А что? Можешь, Зинаида Парфёновна, завести себе кур. Хочешь несушек, хочешь бройлеров, всё получится! — отшучивался Глеб, но получалось невесело.
За время, что Глеб Борисович хозяйничал, он успел поправить дом, пробурил скважину. Теперь Зинаиде не нужно было таскать тяжелые ведра.
Прощаясь, Глеб вынес ей папку, в которой были документы на дом и землю. Провожая его, она не удержалась и заплакала.
Прошла осень, за ней зима. Весной приехали сыновья, Геннадий и Иван с младшими детьми. Они привезли денег, чтобы выкупить дом у Глеба Борисовича. Просили у матери прощения, говорили, что искренне думали, что ей будет лучше в городе.
Уезжая, оставили бабушке внуков на лето. Дети разнообразили быт Зинаиды. Она снова почувствовала себя нужной и была почти счастлива. Она копалась в огороде, когда к ней подбежала внучка, Оленька.
— Баб Зин, там дядя какой-то тебя спрашивает! Он приехал на грузовике, и у него клетки, а в них, баба Зин, курочки! Такие хорошие!
Зинаида бегом выскочила за околицу. Мужчина в шляпе рассчитывался с водителем. Повернувшись, он улыбнулся ей и помахал рукой.
— Глеб Борисыч, родненький, что же это? Неужели куры? — бросилась она к нему.
— Они! — смеясь ответил он, — отличные несушки! — он подмигнул Оленьке и Пашке, которые с восторгом крутились вокруг клеток.
— Надолго ли, Глеб? — спросила Зинаида и сердце её замерло в ожидании ответа.
— Как получится. Пока что, в отпуск! — ответил Глеб.
— Дядя Глеб, пойдёмте скорее, надо разместить курочек в домике, им плохо в клетке! — тянули его дети за лацканы пиджака.
— Иди, иди, Глеб Борисыч, я пока на стол соберу! — сказала Зинаида.
***
— Ба, а что Глеб Борисович, теперь будет вместо дедушки? — спросила перед сном Оленька.
— Нет, конечно. Дедушка это дедушка. Глеб Борисович наш сосед.
— Жалко. Мне Глеб очень понравился! Он мне удочку сделал! — прошептал Павлик.
— Глеб Борисович вам не дедушка, — строго сказала Зинаида. Мы с ним … компаньоны!
— А что такое компаньоны? — засыпая, спросила Оленька.
— Это люди, которых объединяет… нечто общее, — ответила Зинаида, улыбаясь в темноте.
