Комендантша.

— Куда намылилась?

Комендантша в общежитии медицинского училища сурово сдвинула темные, густые брови. Как-то это странно — волосы комендантши седовато-рыжие, а брови темные. Наверное, подкрашивает.

Света вздрогнула от вопроса, заданного грубоватым тоном. Посмотрела в лицо комендантши, как кролик на удава. Так на эту женщину смотрели все студентки. Все боялись эту полную громогласную женщину, боялись почти до ненависти. Есть за что ненавидеть человека, который разговаривает грубо, постоянно кричит, будто она здесь самая главная начальница.

Виолетта Петровна — так звали комендантшу. И это было смешно. Ну, какая она Виолетта? Виолетта — это что-то воздушное, невесомое, а в комендантше весу килограммов сто пятьдесят. Она свою пятую точку на стуле не умещает, поэтому на проходной возле стола стоит огромное кресло. Виолетта Петровна раскинет в нем свои пышные телеса и рычит.

— Куда намылилась?

Вот, спрашивается, какое ей дело? Кто она такая, чтобы все студентки должны были давать отчет? Утро субботы, выходной день. Мало ли, куда Света собралась! Это ее личное дело. Но студентка вздрогнула и начала отчитываться перед суровой комендантшей.

— В деревню к родителям, на выходные.

— В деревню?!! Вернешься, получается, завтра вечером? Смотри мне, чтобы до одиннадцати, а то в общежитие не пущу. На улице останешься, а там сейчас, сама знаешь, не лето!

Да, на улице не лето. Перед Новым годом стоят редкие морозы. Временами шкала на термометре опускается до минус тридцати пяти. Свете очень не хотелось в такой мороз идти по заснеженному полю до деревни целый километр. Ровно столько от места, где останавливается междугородний автобус. И в то же время она соскучилась по родителям, да и мама обещала встретить.

Света — студентка второго курса. И за все время обучения она ни одни выходные не пропустила, всегда к родителям, даже в мороз.

— Смотри, там сегодня двадцать пять градусов, — бурчала комендантша.

Двадцать пять — это не тридцать, а так понизилась температура в воскресенье, когда Свете пришлось возвращаться из деревни. Мама проводила, и в автобусе, трясясь от холода, Света не чаяла, пока доберется до общежития. На часах только шесть вечера, так что комендантше будет не к чему придраться. Хотя Виолетте Петровне повод не нужен, она найдет, к чему прицепиться.

Света бежала от автобусной остановки и думала, как бы ей незаметно проскользнуть мимо комендантши, не выслушивать ее обычные колкости, не давать отчет, как провела выходные и что делала в деревне. Ну, ладно бы еще женщина интересовалась доброжелательно, так нет же, она рычит и строит из себя великую начальницу. И ведь слова против не скажешь. Комендантша в общежитии вес имеет, если что не по ней, может выселить под благовидным предлогом. Или переселить в другую комнату. Например, в угловую, где ветер с окна сифонит.

Свете было очень холодно. Наверное, мороз уже ниже тридцати. Осталось пробежать половину квартала, и вот оно, общежитие, с паучихой-комендантшей, с ненавистным седовато-рыжим пучком на голове. Света бежала, постукивая о землю сапожками, чтобы ноги не так сильно не мерзли. Она внимания не обратила на остановившийся возле сугроба автомобиль. Крепкий мужчина в объемном пуховике быстро вышел из машины, открыл багажник и швырнул в сугроб какую-то рыжую тряпку. Большую тряпку. Непонятно, зачем он это сделал, ведь за углом есть мусорные контейнеры. Зачем в сугроб-то кидать?
После этого мужчина прыгнул в машину и умчался. Света хотела пробежать мимо сугроба, но вдруг услышала жалобное поскуливание. Настолько тихое, что девушка сначала подумала, ей кажется. От мороза слуховые галлюцинации появились.
Всё-таки она подошла к сугробу, посмотрела на то, что приняла за тряпку. И ахнула. Это же рыжая собака среднего размера. Худой беспородный пёс утонул в сугробе, когда жестокий хозяин выбросил его. Из снега торчала лишь худая морда с жалобными глазами и мослы позвонков. Собака была настолько худа и слаба, что не могла выбраться из сугроба. Тихонько поскуливала, а на подошедшую Свету посмотрела с великой печалью в глазах.

— Что это? Тебя что, выкинули? А почему ты такой худой? Выбирайся оттуда, а то замёрзнешь.

Света никогда раньше с собаками не разговаривала. Сказать по правде, она их боялась до одури. С тех пор, как в деревне на неё накинулся соседский Полкан, девушка предпочитала этих четвероногих обходить сторонкой. Полкан не укусил, только облаял и слегка порвал штаны, но у Светы появился страх перед собаками. И тут это рыжее чудо. Худое чудо с грустными глазами.

— Выбирайся из сугроба, а то замерзнешь.

С кем она говорит? Разве пес в состоянии ее понять? Он не в состоянии даже пошевелиться. Неужели настолько слаб? Что за хозяин довел собаку до истощения, а потом безжалостно бросил в сугроб, погибать на морозе? И как тут пройдёшь мимо?
Ругая себя за то, что делает, Света полезла в сугроб. Снег набился в сапоги, студил руки, когда девушка вытаскивала рыжую собаку из сугроба. Подхватив пса под худющие бока и чувствуя пальцами каждую его косточку, девушка всё время ждала, что собака её укусит. Но пёс терпеливо сносил манипуляции, только постанывал, совсем как человек.

Света вынесла его на почищенный тротуар, попыталась поставить на ноги. Худые лапы подогнулись, и пёс упал. У него не было сил стоять на ногах.

— Что же мне с тобой делать, что… — чуть не плакала девушка. — Я не могу тебя взять в общежитие. Меня комендантша выгонит. Ты слишком крупный, я не смогу спрятать тебя под куртку. Ты уж как-нибудь дойди до мусорки, может там еда какая.

Света решила уйти. Она сделала несколько шагов, оглядываясь на пса. Он смотрел вслед тоскливым взглядом, лежа на боку и не делая попыток подняться. У Светы появилось ощущение, что она собаку предает. Второй раз за день этого пса предают. Хотя, кто она такая? Она посторонний человек, у неё нет никаких обязательств перед этим существом.
Она сделала ещё несколько шагов и решительно развернулась. Да будь что будет! Завтра утром этим же путём в училище идти. Как она сможет пройти мимо окоченевшего, замёрзшего насмерть пса? Пусть комендантша её сожрёт, но попытаться надо.

Через пять минут на проходную общежития ввалилась Светлана. Она старалась спрятать собаку, прикрывая полой своей зимней куртки. Но разве мимо Виолетты Петровны проскользнешь, незамеченной?

— Что это? Ты кого там волочешь? Это собака? Ты что, не знаешь, что в общежитии с животными проживать нельзя?

— Виолетта Петровна, ну куда я его дену? Я его в сугробе нашла. Его хозяин из машины выкинул. А он даже ходить не может, настолько слаб. Он же замерзнет.

— Как это, из машины выкинул? — голос женщины был по-прежнему груб, слова громкими, но глаза уже смотрели по-другому. Ощупывали, осматривали выглядывающую из-под курки девушки худую морду. — Что ж за нелюди такие? Псину да на мороз! Давай его сюда. У меня вот тут колбаса осталась, покормлю.

Свете не верилось, что комендантша говорит такие слова, собирается кормить собаку. Более того, полная женщина выдернула своё тело из кресла и забрала у Светы пса. Причитала громко, в своей обычной грубоватой манере.

— Ох ты, Боже мой, что ж ты худющий-то такой? Тебя что ж, не кормили совсем? Это надо так с животиной поступить! Я б таким хозяевам руки-то поотрывала.

Виолетта Петровна несла собаку бережно, как ребёнка. Метнувшись в подсобное помещение, принесла старую подушку, примяла ее и осторожно положила пса. Потом прямо с руки пыталась покормить, а собака пыталась есть. Скорее, из благодарности, что ее кормят. Было видно, что глотать псу сложно.

— В ветеринарку его надо, — сдвинула свои черные брови Виолетта Петровна,

Но на этот раз Света сурового вида не испугалась. И чего она так невзлюбила эту женщину? Ну, порыкивает, ну, смотрит сердито, хмурится постоянно. Она ведь и сейчас хмурится, когда смотрит на собаку. Но не от того, что зла, а от сочувствия. Видимо, женщина не умеет по-другому выражать свои эмоции. А седовато-рыжий пучок на ее голове совсем не противный!

— В ветеринарку нужно, — кивала комендантша. — Сегодня поздно уже. Ты уж, миленький, давай дотяни до завтра. Завтра с утра мой муж тебя отвезет.

На следующее утро, когда Света уходила на учебу, ни комендантши, ни собаки на проходной не оказалось. Это было что-то странное, из ряда вон выходящее, потому что Виолетта Петровна со своего поста никогда не отлучалась. Неужели собака всё-таки не пережила ночь?

Света мучилась этим вопросом, сидя на парах. Обычно очень внимательная, она часто отвлекалась, даже получила выговор от преподавателя.
Девушке не терпелось узнать, как там пёс. Но когда она вернулась в общежитие, Виолетта Петровна восседала на своём обычном месте, а собаки не было. Света больше не пыталась быстро прошмыгнуть мимо, не боялась обратиться к комендантше.

— Здравствуйте, Виолетта Петровна! А где собака? Она что, всё…

— Да нет пока, — будто бы вновь сердито выдохнула полная женщина. — Жив кобелёк. Он в ветеринарке, деньги на лечение нужны. Сильная степень истощения. У меня денег нет. Вот, попытаюсь собрать.

Женщина выдвинула вперёд картонную коробочку, которую Светлана до этого не заметила. На коробке крупными, корявыми буквами было написано: «На лечение бездомной собаки».

— Стойте! — вдруг громогласно рявкнула комендантша на девушек, что возвращались с учёбы. — Вы что, читать не умеете? Вот! — потрясла она коробкой. — Это, конечно, дело добровольное.

Добровольное, не добровольное, но студентки скидывались. Почти все скидывались. Никто не хотел иметь дело с суровой комендантшей. Кто-то, конечно, подозревал, что Виолетта Петровна врёт, и никакой собаки не существует. А денежки, собранные на лечение, она положит себе в карман. Когда Света слышала такие разговоры, она переубеждала девушек.

Пес выжил. Когда его подлечили в ветеринарной клинике, Виолетта Петровна, вместе с мужем забрали его к себе домой. Назвали Рыжиком. Света как-то видела этого весёлого, довольного жизнью кобеля, когда муж Виолетты Петровны приезжал к общежитию. Рыжик сидел на переднем сиденье стареньких жигулей и выглядывал в окно, высунув язык. Собаку было не узнать, пёс сильно изменился.

А вот Виолетта Петровна ни капельки не изменилась. Всё такая же суровая, она кричала на студенток. Изменилось отношение Светы к комендантше. Теперь она никогда не проходила мимо, всегда останавливалась поговорить с Виолеттой Петровной, ведь под маской суровости, под недовольным видом скрывалось доброе сердце.