Вера Николаевна смахнула пыль с книжных полок, привычным движением протерла фотографию мужа в простой деревянной рамке. Сергея не стало пять лет назад, но его вещи все еще занимали половину шкафа. Его очки так и лежали на тумбочке у кровати, словно хозяин только вышел и вот-вот вернется.
Телефонный звонок разорвал утреннюю тишину. Вера вздрогнула и поспешила в коридор.
— Да, слушаю.
— Вера Николаевна? — мужской голос показался смутно знакомым. — Михаил Андреевич беспокоит, из пятьдесят третьей квартиры. Помните, мы неделю назад говорили о книгах Акунина?
Вера медленно выдохнула. Конечно, новый сосед. Переехал в их дом около месяца назад, после того как Смирновы разменяли свою трешку. Они столкнулись в лифте, разговорились о книгах ― она все-таки тридцать лет проработала в библиотеке.
— Да-да, помню. Что-то случилось?
— Просто хотел уточнить: не желаете ли вы присоединиться к нашему книжному клубу? Мы собираемся сегодня в пять в культурном центре на Лесной. Будем обсуждать «Шум и ярость» Фолкнера.
Вера помедлила с ответом. Эти спонтанные приглашения выбивали ее из привычного ритма жизни.
— Спасибо, но сегодня не получится. У меня… другие планы.
На другом конце провода повисла пауза.
— Что ж, очень жаль. Может быть, в следующий раз?
— Может быть, — рассеянно ответила Вера и положила трубку.
Никаких планов у нее, конечно, не было. Просто мысль о том, чтобы выйти из дома и оказаться в кругу незнакомых людей, вызывала необъяснимую тревогу. После смерти Сергея ее мир сузился до размеров квартиры, редких походов в магазин и еженедельных визитов дочери с внуками.
Вера продолжила уборку, но мысли то и дело возвращались к разговору. Та беседа в лифте, с которой началось их знакомство, оставила у нее приятное впечатление: Михаил Андреевич умел поддержать глубокий разговор. В их возрасте — ему, должно быть, около шестидесяти — это редкость. Большинство ее ровесников либо с головой ушли в воспитание внуков, либо закрылись от мира, как она сама.
Во вторник Вера все-таки решилась заглянуть в книжный клуб. Она долго выбирала, что надеть, остановилась в итоге на темно-синем платье и скромной нитке жемчуга ― подарке Сергея на серебряную свадьбу.
Культурный центр располагался в старинном особняке с колоннами. Поднимаясь по широкой лестнице, Вера почувствовала, как участился пульс. В последний раз она была на подобном мероприятии лет десять назад.
— Вера Николаевна! — Михаил Андреевич приветственно махнул рукой из глубины просторного зала. — Я так рад, что вы решили прийти!
В зале вокруг большого овального стола сидело около десяти человек разного возраста. Вера неловко поздоровалась и заняла свободное место.
— Познакомьтесь, — сказал Михаил, — это Вера Николаевна, наш бывший библиотекарь и большой знаток классической литературы.
— Ну что вы, — смутилась Вера, — я просто любитель.
— Не скромничайте. В прошлый раз вы так увлекательно рассказывали о японской литературе.
Вера удивленно подняла брови:
— Я? О японской литературе?
По лицу Михаила пробежала тень замешательства.
— Разве нет? Мне показалось… — он осекся. — Прошу прощения, возможно, я вас с кем-то путаю.
Кто-то из присутствующих тихо хмыкнул. Вере стало неловко. Краем глаза она заметила, как женщина средних лет напротив бросила выразительный взгляд на соседку.
Обсуждение книги началось, но Вера едва могла сосредоточиться на разговоре. Ей казалось, что все смотрят на нее с любопытством. Когда до нее дошла очередь высказаться ― пробормотала что-то невнятное о силе прозы Фолкнера и замолчала, чувствуя, как горят щеки.
После встречи, когда все начали расходиться, Михаил подошел к ней.
— Надеюсь, я не поставил вас в неловкое положение? — в его глазах читалось искреннее беспокойство.
— Все в порядке, — Вера натянуто улыбнулась. — Просто я давно не бывала в таких компаниях. Отвыкла.
— Могу я проводить вас до дома? На улице уже темнеет.
Они шли по вечерним улицам, разговаривая о книгах, о фильмах, о том, как изменился их район за последние годы. Михаил оказался легким собеседником. Бывший инженер, он много путешествовал по работе, жил в разных городах.
— А что привело вас в наш дом? — спросила Вера.
Михаил помедлил, но ответил:
— Вернулся к корням, можно сказать. Я ведь вырос в этом районе, учился в тридцать пятой школе. Потом жизнь помотала… Был женат, развелся. Дети выросли, разъехались кто куда. А я вот решил — хватит скитаний.
У подъезда Вера протянула руку для прощания, но Михаил неожиданно сказал:
— А знаете, Вера Николаевна, я ведь вас помню. Вы работали в библиотеке на Строителей еще в восьмидесятых. Я тогда часто заходил, брал техническую литературу.
Вера пристально посмотрела на него:
— Не припоминаю, извините. У нас было много читателей.
— Конечно, — улыбнулся он. — Это я так, к слову пришлось.
Встречи книжного клуба стали для Веры отдушиной. Дважды в неделю она выбиралась из своего кокона одиночества в мир, где ее ждали интересные разговоры и новые впечатления. К ее удивлению, даже начала высказываться, спорить, защищать любимые книги.
Михаил часто провожал ее домой. В один из таких вечеров пригласил Веру зайти в кафе.
— Сегодня годовщина, — сказал он, когда они устроились за столиком у окна.
— Какая? — удивилась Вера.
— Ровно два месяца, как мы знакомы, — он улыбнулся. — Маленький юбилей.
Вера почувствовала неловкость:
— Михаил Андреевич, вы очень милый человек, но…
— Подождите, — он поднял руку, — я понимаю, о чем вы подумали. Но я просто хотел сказать спасибо.
— За что?
— За компанию. За то, что вытащили меня из моей скорлупы. Видите ли, Вера, — он впервые назвал ее просто по имени, — когда я переехал сюда, я был… в непростом состоянии. Вы, наверное, заметили, что я иногда путаюсь в деталях, забываю вещи…
Вера кивнула. Она действительно замечала странности в его поведении ― не только в тот раз с японской литературой, а вообще. Иногда он как будто выпадал из разговора, смотрел сквозь собеседника. Или начинал рассказывать историю и вдруг обрывал на полуслове, словно забыв, о чем говорил.
— Три года назад у меня обнаружили начальную стадию Альцгеймера, — спокойно сказал Михаил. — Пока болезнь прогрессирует медленно, но…
Вера невольно прикрыла рот рукой:
— Господи, я не знала…
— Никто не знает. Я никому не говорил. Детям сказал, что просто хочу пожить один. Они и не возражали особо, у каждого своя жизнь.
— Но как же вы справляетесь?
— День за днем, — просто ответил он. — Пока лекарства помогают, я многое записываю, создал систему напоминаний. Врачи говорят, что социальная активность замедляет прогрессирование. Поэтому я и организовал этот книжный клуб, — он усмехнулся. — Хотя, признаться, первые встречи организовывала моя дочь, пока гостила у меня. Потом дело пошло само.
Вера смотрела на этого сильного, умного мужчину и пыталась осознать услышанное. Теперь многое становилось понятным: его случайные оговорки, моменты отстраненности, странная настойчивость в общении.
— И часто… бывают провалы? — осторожно спросила она.
— Не очень. Но я боюсь того дня, когда проснусь и не вспомню, где нахожусь, и кто я такой.
Они помолчали. За окном шел мелкий весенний дождь, огни города расплывались в пелене.
— У меня к вам просьба, Вера, — наконец сказал Михаил. — Это может показаться странным, но… Не могли бы вы иногда захаживать ко мне? Просто проверять, все ли в порядке? Конечно, если вам это не доставит неудобств.
Вера почувствовала, как что-то сжалось внутри. Этот человек, почти незнакомый еще недавно, вдруг стал таким… близким.
— Конечно, Михаил. Конечно, я буду заходить.
***
— Мама, ты что, с ума сошла? — Катя нервно постукивала пальцами по столу. — Ты практически ничего не знаешь об этом человеке!
— Знаю достаточно, — спокойно ответила Вера, разливая чай по чашкам. — Он бывший инженер, образованный, интересный собеседник.
— И что с того? Ты теперь нянькой работаешь? Или сиделкой? Он что, не может нанять себе помощника?
— Ему не нужен помощник. Ему нужен друг.
Катя скрестила руки на груди:
— Мама, я волнуюсь за тебя. Ты так долго жила одна после смерти папы, а теперь вдруг становишься опекуном для постороннего мужчины с прогрессирующей деменцией. Это… это безумие какое-то.
— А что в этом такого безумного? — Вера пристально посмотрела на дочь. — Что я наконец-то почувствовала себя нужной? Что у меня появилась цель, кроме как пылесосить квартиру и смотреть сериалы?
— Но почему именно так? Я предлагала тебе переехать к нам. Или путешествовать. Или записаться на курсы.
— И быть гостьей в твоем доме? Или туристкой среди чужих людей? — Вера покачала головой. — Пойми, Катя, мне нужно быть важной кому-то. По-настоящему важной.
Катя долго молчала, потом тихо спросила:
— Мам, скажи честно. Между вами… у вас с ним что-то большее, чем дружба?
Вера едва заметно улыбнулась:
— В нашем возрасте все сложнее и проще одновременно, доченька. Я не знаю, как назвать то, что между нами. Но это делает меня счастливой. Разве этого мало?
***
Лето выдалось жарким. Вера и Михаил проводили вечера на лавочке в тихом дворике, под старой липой. Он все чаще забывал детали, путал имена, даты. Иногда посреди разговора останавливался, пытаясь поймать ускользающую мысль.
В один из таких вечеров Михаил внезапно взял Веру за руку:
— Скажите, а мы давно знакомы?
Сердце Веры болезненно сжалось, но она спокойно ответила:
— Уже пять месяцев, Михаил Андреевич. Мы познакомились в книжном клубе, помните?
Он нахмурился, потом лицо его прояснилось:
— Конечно, конечно. Простите, иногда у меня бывают… провалы.
— Ничего страшного, — Вера осторожно сжала его руку. — У всех бывает.
Позже, проводив его до квартиры и убедившись, что он принял лекарства, вернулась к себе. Долго стояла у окна, глядя на ночной город. В голове крутились обрывки фраз из разговора с дочерью, из книг, которые они обсуждали в клубе, из случайных бесед с Михаилом.
«Жизнь так странно устроена, — думала она. — Годами идешь по накатанной колее, уверенная, что все главное уже позади. А потом встречаешь человека, который медленно уходит из этого мира, и вдруг понимаешь, что никогда еще не была так полна жизни».
На следующий день Вера отправилась в книжный магазин и купила толстую тетрадь в кожаном переплете. Вечером она аккуратно вывела на первой странице: «Михаил Андреевич, эта книга для вас. Здесь будут записаны наши встречи, разговоры, воспоминания. Чтобы вы всегда могли вернуться и вспомнить».
Следующим вечером она принесла тетрадь Михаилу. Он долго листал пустые страницы, потом поднял на Веру повлажневшие глаза:
— Спасибо. Это… это самый удивительный подарок в моей жизни.
— Мы будем заполнять ее вместе, — сказала Вера. — День за днем.
***
Осень раскрасила деревья в золото и багрянец. Вера и Михаил по-прежнему посещали книжный клуб, хотя Михаилу становилось все труднее следить за обсуждением. Зато их вечерние беседы стали глубже и откровеннее. Говорили о прожитых годах, о радостях и разочарованиях, о надеждах, которые сбылись и не сбылись.
Тетрадь в кожаном переплете постепенно заполнялась. Иногда Михаил сам делал записи — короткие, отрывистые заметки о прошедшем дне. Иногда Вера записывала его воспоминания, которые он мог внезапно начать рассказывать ― яркие, живые истории из детства, юности, зрелых лет.
Однажды, перечитывая тетрадь, Вера наткнулась на запись, сделанную неровным почерком Михаила: «Вера напоминает мне мою первую любовь ― Аню из параллельного класса. Те же добрые глаза, та же улыбка. Интересно, помнит ли она меня? Мы ведь сидели за одной партой в десятом классе, когда объединили группы для уроков химии…»
Вера замерла. Она определенно не сидела с ним за одной партой ― они вообще не учились вместе. Но что-то в этой записи заставило ее сердце учащенно забиться. Она отложила тетрадь и задумалась.
На следующий день она принесла Михаилу свой школьный альбом ― чудом сохранившийся после стольких лет и переездов.
— Посмотрите, может, найдете здесь знакомые лица? — спросила как бы между прочим.
Михаил с интересом начал перелистывать страницы. Вдруг его палец остановился на одной из фотографий:
— Это же… Аня? Аня Светлова?
На фотографии была девушка с длинной косой и серьезным взглядом. Под снимком значилось: «Кружок химии, 1983 год».
— Это моя школьная подруга, — тихо сказала Вера. — Мы учились в параллели и дружили с пятого класса. Она действительно увлекалась химией…
— И погибла в автокатастрофе летом восемьдесят пятого, — закончил Михаил. Его взгляд вдруг стал ясным, словно пелена спала. — Я был влюблен в нее. Мы собирались поступать в один институт.
Вера молча кивнула. Теперь все встало на свои места. В его угасающем сознании она слилась с образом девушки, которую он любил полвека назад. Той, с которой у него могла бы быть совсем другая жизнь.
— Я часто думаю, — медленно произнес Михаил, глядя куда-то мимо Веры, — как сложилась бы моя судьба, если бы тогда, в восемьдесят пятом…
— Нет смысла думать о том, чего не случилось, — мягко прервала его Вера. — Есть только то, что происходит сейчас. Здесь и сейчас.
Михаил перевел взгляд на нее, и в его глазах Вера увидела благодарность — глубокую, неподдельную.
— Вы правы, Вера Николаевна. Здесь и сейчас — это все, что у нас есть.
Они сидели рядом, перелистывая страницы старого альбома. За окном шумел осенний дождь, смывая последние краски с деревьев. Но в маленькой уютной квартире было тепло и спокойно — так, как бывает только между людьми, научившимися ценить каждый миг настоящего, не оглядываясь назад и не заглядывая вперед.
В жизни Веры начиналась новая глава ― неожиданная, сложная, но наполненная смыслом, которого ей так не хватало долгие годы. Глава о том, как важно быть нужным кому-то. Даже если этот «кто-то» постепенно забывает, кто он сам.
