— Лариса, ты опять не выключила свет! — раздался грубый окрик из кухни.
Девушка вздрогнула, захлопнув учебник. Через стену слышался звук включенного телевизора и характерное чавканье. Отец ужинал, а значит, скоро начнется. Лариса знала этот распорядок наизусть: сначала еда, потом водка, потом крики, потом тишина до утра.
Она тихо встала с кровати и выключила настольную лампу. В темноте комнаты мерцал только экран мобильного телефона — сообщение от одногруппницы о завтрашней контрольной. Лариса быстро набрала ответ, стараясь не шуметь клавишами.
«Если бы мама была жива, все было бы по-другому», — подумала она, как думала каждый вечер уже два года подряд. Галина Петровна умерла от инсульта, когда Ларисе было семнадцать. Официально — от болезни. Неофициально — от побоев отца, которые врачи предпочитали не замечать.
Из кухни донеслось характерное звяканье — Виктор Семенович доставал из буфета бутылку. Лариса машинально посмотрела на часы: половина девятого. Точно по расписанию.
Она натянула наушники и попыталась сосредоточиться на конспекте по бухучету. Заочное отделение техникума требовало самодисциплины, а работа кассиром в «Чикен Хаусе» отнимала почти все силы. Но другого выхода не было — нужны были деньги на документы, на поездку в областной центр для сдачи экзаменов, на будущий побег из этого дома.
— Лариска! — заорал отец. — Иди сюда!
Сердце девушки екнуло. Обычно он не вызывал ее так рано. Лариса медленно открыла дверь и выглянула в коридор. Свет в кухне горел, силуэт отца маячил у стола.
— Чего тебе? — спросила она, стараясь говорить спокойно.
— Денег дай. На лекарство.
Лариса сжала кулаки. Лекарство — это его название водки, когда он просил деньги у дочери. Иногда она давала — от страха, иногда отказывалась — от отчаяния. Сегодня был день зарплаты, и отец это знал.
— У меня нет.
— Как нет? Вчера работала.
— Все потратила на продукты. Которые ты уже съел.
Виктор Семенович тяжело поднялся из-за стола. Лариса инстинктивно отступила на шаг назад. В его глазах она увидела знакомый блеск — такой же был у него перед тем, как он бил маму.
— Не ври мне, девка. Все вы, бабы, одинаковые. Мать твоя тоже деньги прятала.
— Мама деньги на еду тратила! А ты их пропивал!
Удар пришелся по щеке неожиданно. Лариса не успела увернуться. Голова откинулась назад, в глазах потемнело. Вкус крови во рту показался до ужаса знакомым — так же пахло от мамы после его «разговоров».
— Завтра принесешь все до копейки. Поняла? — Отец навис над ней, перегаром из его рта несло так, что хотелось зажать нос.
Лариса кивнула, держась за пылающую щеку. Отец удовлетворно хмыкнул и побрел обратно к столу. Через минуту зазвенела посуда — он наливал себе из бутылки, спрятанной в буфете.
Лариса вернулась к себе и заперлась на защелку. Руки дрожали, когда она доставала из тумбочки небольшую жестяную коробку. Внутри лежали смятые купюры — ее «заначка» на побег. Копила уже полгода, по сто-двести рублей с каждой зарплаты. До нужной суммы оставалось еще месяца три, но после сегодняшнего она поняла — долго не выдержит.
«Может, хватит на билет до Самары», — подумала она, пересчитывая деньги. В областном центре работы больше, да и затеряться проще. Техникум можно будет закончить дистанционно.
Лариса осторожно приоткрыла дверь и прислушалась. Отец включил телевизор погромче и, кажется, задремал в кресле. Она на цыпочках прошла в ванную, посмотрела в зеркало на красную отметину на щеке. К утру синяк будет заметен. Придется краситься или придумывать историю для коллег.
«Все мужики козлы», — вспомнила она мамины слова. Галина Петровна часто говорила это, когда думала, что дочь не слышит. «Сначала красиво ухаживают, подарочки дарят, а потом истинное лицо показывают. Ты, Лариска, никому не доверяй. Лучше одной, чем с таким».
Лариса умылась холодной водой и вернулась к себе. Учиться уже не хотелось. Она легла на кровать и стала планировать побег. Завтра отработает смену, заберет расчет и — в автобус. Пока отец не протрезвел и не начал искать.
Утром она проснулась от грохота на кухне. Виктор Семенович искал что-то в шкафчиках, ругался матом. Лариса быстро собралась и выскочила из дома, не позавтракав. В «Чикен Хаусе» можно будет перекусить.
Смена тянулась бесконечно долго. Лариса механически принимала заказы, выбивала чеки, улыбалась клиентам. Мысли были заняты одним — как лучше сбежать. Взять только самое необходимое, документы, деньги. Вещи можно и новые купить.
К концу дня она окончательно решила. Завтра, в субботу, отец будет спать до обеда — самое время исчезнуть. Лариса попросила у администратора расчет, сославшись на семейные обстоятельства. Девушка не стала выяснять подробности — текучка в заведении была большая.
По дороге домой Лариса зашла в продуктовый, купила хлеба, молока, яйца. Отцу оставит — пусть не говорит, что бросила его голодным. А сама завтра рано утром — и на автовокзал.
Дома было тихо. Отец храпел в кресле перед телевизором, на столе стояла пустая бутылка. Лариса прошла на кухню, положила продукты в холодильник, заварила себе чай. За окном уже смеркалось.
«Завтра в это время буду в другом городе», — подумала она, и на сердце стало легче. Впервые за много месяцев она почувствовала что-то похожее на надежду.
Вечер прошел спокойно. Лариса собрала небольшую сумку, спрятала ее под кровать. Документы положила в куртку. Деньги — в потайной карманчик джинсов. Все готово.
Она легла спать рано, но долго не могла уснуть от волнения. А когда наконец заснула, снилась мама. Галина Петровна стояла на автобусной остановке и махала рукой. «Беги, доченька, — говорила она. — Беги и не оглядывайся. У тебя все получится».
Лариса проснулась от этого сна на рассвете. В доме стояла тишина. Она тихо оделась, взяла сумку и на цыпочках прошла к выходу. В последний момент обернулась — посмотреть на дом, где прошло ее детство. Хорошего было мало, но все-таки это был дом.
У автовокзала было многолюдно даже в такую рань. Лариса купила билет до Самары и села в автобус. Когда машина тронулась, она достала мобильный и написала короткое сообщение отцу: «Уехала. Не ищи».
Через три часа она уже была в областном центре. Город встретил ее шумом, суетой, запахами незнакомых кафе. Лариса вышла на главную площадь и глубоко вдохнула. Воздух пах свободой.
В справочном ей подсказали адреса недорогих гостиниц. Лариса сняла комнату на неделю — этого времени должно хватить, чтобы найти работу и жилье. Устроившись в маленькой, но чистой комнате, она в первый раз за много лет заплакала от облегчения.
Телефон молчал. Отец не звонил, не писал. «Может, и рад, что избавился», — подумала Лариса. В глубине души она надеялась, что это правда. Что он не станет ее искать, не приедет забирать обратно.
Утром следующего дня она начала поиски работы. В нескольких магазинах требовались продавцы, в кафе — официантки. Опыт работы кассиром сыграл свою роль — к вечеру у Лариси уже было две предложения.
Она выбрала место поближе к центру, в небольшом продуктовом магазине. Хозяйка оказалась приятной женщиной средних лет, которая не стала особо расспрашивать о причинах переезда. «Молодым в провинции делать нечего», — только сказала она.
Через неделю Лариса сняла маленькую однокомнатную квартиру на окраине. Скромно, зато свое. Никого не надо бояться, никому не надо отчитываться. Можно спокойно учиться, работать, строить планы на будущее.
Вечерами она готовилась к сессии в техникуме, читала книги, которые раньше некогда было читать. Иногда ходила в кино или просто гуляла по незнакомым улицам. Жизнь постепенно налаживалась.
Через месяц Лариса встретила его.
Максим Андреевич шел ей навстречу, уткнувшись в телефон, и чуть не сбил ее с ног у входа в магазин. Извинился, улыбнулся, предложил помочь донести тяжелые пакеты. Лариса сначала отказалась, но потом согласилась — мужчина выглядел приятным и интеллигентным.
По дороге они разговорились. Максим оказался разведенным, работал в какой-то фирме, снимал квартиру неподалеку. Рассказывал с юмором, без навязчивости расспрашивал о ней. Лариса осторожничала, но мужчина показался ей искренним.
«Может, мама была неправа насчет мужчин?» — подумала она, прощаясь с Максимом у подъезда. Он не напросился в гости, не стал выпрашивать номер телефона. Просто сказал, что было приятно познакомиться.
На следующий день он зашел к ней в магазин. Купил хлеба и молока, поболтал пять минут и ушел. Еще через день — снова. Лариса поняла, что он ей нравится. Впервые в жизни рядом с мужчиной она чувствовала себя спокойно.
Через неделю Максим пригласил ее в кино. Лариса согласилась. Фильм оказался скучным, зато разговор после — интересным. Максим рассказал о своей работе, о разводе, о том, что у него есть маленькая дочь, которую он очень любит.
«Если человек любит детей, он не может быть плохим», — решила Лариса. Материнский инстинкт в ней еще не проснулся, но детей она любила всегда.
Они стали встречаться. Максим был внимательным, нежным, никуда не торопил. Не пытался лезть в ее прошлое, когда она уклонялась от расспросов о семье. Казалось, он понимает, что у каждого есть свои секреты.
Через месяц отношений Максим предложил снимать жилье вместе.
— Зачем тратить деньги на две квартиры? — логично заметил он. — Найдем что-нибудь получше, пополам. И удобнее будет, и дешевле.
Лариса колебалась. С одной стороны, она только-только обрела самостоятельность. С другой — Максим был прав, вдвоем жить проще. И потом, разве не об этом она мечтала — о нормальной семье, о мужчине, который не бьет, не пьет, не орет?
Они нашли хорошую двухкомнатную квартиру ближе к центру. Максим внес залог и первый месяц, не дав Ларисе даже предложить свою долю. «Потом разберемся», — сказал он.
Первое время жизнь вдвоем казалась Ларисе сказкой. Максим встречал ее с работы, готовил ужин, рассказывал смешные истории. По выходным они гуляли по городу, ходили в театр, ездили в соседние города. Лариса впервые в жизни чувствовала себя счастливой.
Но постепенно что-то стало меняться. Максим все чаще задерживался на работе, стал раздражаться по мелочам. Когда Лариса попросила его помочь с оплатой квартиры, он объяснил, что алименты на дочь съедают почти всю зарплату.
— Понимаешь, у меня есть обязательства, — говорил он. — Дочка на первом месте. Ты же не против?
Лариса не была против. Она сама росла без отца и знала, как это больно. Пусть Максим будет хорошим отцом своему ребенку. Квартиру она оплачивала сама, экономя на всем.
Потом она забеременела.
Лариса долго не решалась сказать Максиму. Боялась его реакции. Когда наконец решилась, он отреагировал сдержанно. Не обрадовался, как она надеялась, но и не расстроился.
— Дети — это хорошо, — сказал он после долгой паузы. — Только подумай — потянем ли мы двоих?
Лариса поняла, что он говорит о деньгах. Действительно, с ребенком расходы увеличатся, а доходы — уменьшатся. Но разве это главное? Разве не ради детей люди и живут?
Беременность протекала тяжело. Лариса мучилась от токсикоза, быстро уставала, но старалась не показывать Максиму своего плохого самочувствия. Он и так стал каким-то отстраненным, часто задерживался на работе, реже говорил о будущем.
Однажды, оставшись дома одна, Лариса решила поискать в интернете информацию о детских колясках. Включила Максимов ноутбук и случайно открыла папку с фотографиями. На экране появилось лицо молодой красивой девушки. Незнакомой.
Сердце Ларисы екнуло. Она открыла следующее фото. Та же девушка в парке, с букетом желтых листьев. Счастливая, влюбленная. Фотографии были свежие, осенние.
«Может, это фото из интернета?» — попыталась обмануть себя Лариса. Но в глубине души знала правду. Максим встречается с другой. Молодой, стройной, без проблем и обязательств.
Когда он вернулся домой, Лариса не выдержала и спросила прямо:
— Кто эта девушка на фотографиях?
Максим помрачнел. Взгляд стал жестким, незнакомым.
— Какие фотографии? Ты лазила в моем ноутбуке?
— Я искала коляски в интернете и случайно…
— Случайно? — Максим приблизился к ней, и Лариса инстинктивно отступила. — Никто случайно не роется в чужих вещах.
— Максим, я не рылась. Правда. Просто объясни мне, кто это.
— А кто ты такая, чтобы требовать объяснений? — Голос его стал жестким, незнакомым. — Мы не расписаны, я тебе ничем не обязан.
Лариса почувствовала, как внутри все оборвалось. Вот оно, истинное лицо. То же самое, что говорил отец маме: «Не твое дело». Те же интонации, та же жестокость в глазах.
— Но я же беременна от тебя, — прошептала она.
— И что? Я тебя не принуждал рожать. Это твой выбор.
Максим развернулся и пошел к выходу. На пороге обернулся:
— И больше не трогай мои вещи. Понятно?
Лариса стояла посреди комнаты, обхватив руками живот, и плакала. Ребенок толкался внутри, словно чувствуя материнскую боль. «Прости, малыш, — думала она. — Я так хотела, чтобы у тебя был хороший отец».
Вечером Максим вернулся с цветами и извинениями. Говорил, что сорвался от усталости, что очень переживает за работу. Фотографии объяснил ошибкой — коллега прислал на почту вместо документов.
Лариса хотела поверить. Так хотела, что поверила. Ведь альтернатива была слишком страшной — остаться одной с ребенком, как когда-то ее мама.
Но отношения уже дали трещину. Максим стал еще более отстраненным, чаще находил причины не ночевать дома. Лариса терпела, надеялась, что после рождения ребенка все изменится.
Однажды вечером он вернулся поздно и пьяный. Лариса попыталась поговорить с ним о будущем, о том, как они будут жить с ребенком. Максим слушал молча, а потом вдруг взорвался:
— Ты посмотри на себя! Корова толстая! Думаешь, приятно на тебя смотреть?
Слова ударили больнее любой пощечины. Лариса знала, что сильно поправилась за беременность, но это же естественно. Разве можно говорить такое беременной женщине?
— Максим, ты же сам хотел детей…
— Когда это я хотел? С ума сошла? Мне одной дочери хватает. А ты мне еще одного навязала!
— Навязала? Но мы же…
Удар пришелся по лицу внезапно. Лариса не успела увернуться. Голова откинулась назад, во рту появился металлический привкус крови. Точно так же било ее отца маму. Точно так же.
Максим стоял над ней, тяжело дыша, с искаженным лицом. В его глазах она увидела ту же злобу, что когда-то в глазах Виктора Семеновича.
— Больше никогда не смей мне перечить, — процедил он сквозь зубы.
Лариса сползла по стене на пол, держась за щеку. Живот болезненно сжался — ребенок среагировал на стресс. Она закрыла глаза и увидела маму. Галина Петровна сидела у окна с точно таким же синяком на лице и говорила: «Все мужики одинаковые, Лариска. Сначала любят, потом бьют».
Максим ушел в ванную. Лариса с трудом поднялась, взяла документы и сумочку и тихо вышла из квартиры. На лестничной площадке ее скрутила острая боль внизу живота. Она присела на ступеньку, тяжело дыша.
«Только не сейчас, — молила она про себя. — Еще рано, малыш. Подожди немного».
Но схватки начались всерьез. Лариса позвонила соседям, те вызвали скорую. В больнице врачи долго боролись за жизнь недоношенного ребенка. Мальчик родился слабым, его сразу поместили в инкубатор.
— Отец где? — спросила акушерка, заполняя документы.
— Нет отца, — твердо сказала Лариса. — Только я.
Максим приехал в роддом на следующий день. Принес цветы, извинялся, клялся, что больше никогда не поднимет на нее руку. Но Лариса смотрела на него как на чужого человека.
— Я ухожу от тебя, — сказала она спокойно.
— Куда ты пойдешь с ребенком? — усмехнулся он. — Кому ты нужна? Еще пожалеешь об этом решении.
Но Лариса уже не слушала. Она думала о сыне, который лежал в соседней палате и боролся за жизнь. Крошечный, беззащитный, но уже такой родной. Ради него она найдет в себе силы начать все заново.
Когда мальчика выписали из больницы, Лариса обратилась в кризисный центр для женщин. Ей предоставили временное жилье и помогли оформить документы на пособие. Социальный работник, женщина лет пятидесяти, выслушала ее историю без осуждения.
— Главное, что вы вовремя ушли, — сказала она. — Многие терпят годами, а потом уже поздно что-то менять.
Лариса устроила сына в ясли и нашла работу в небольшой бухгалтерии. Зарплата была скромной, но честной. Сняла однокомнатную квартиру на окраине, купила самую простую мебель. Жили скромно, но спокойно.
Вечерами, когда сын засыпал, Лариса садилась у окна и думала о жизни. Страшно было представить, что могло бы случиться, если бы она не ушла. Максим бы продолжал бить ее, как отец бил маму. А сын рос бы в атмосфере насилия и страха, как когда-то росла она сама.
«Цепочка разорвана, — думала Лариса, глядя на спящего мальчика. — Мой сын никогда не увидит, как мужчина бьет женщину. Никогда не подумает, что это нормально».
Иногда ей было одиноко. Хотелось иметь рядом надежного человека, крепкое плечо. Но страх оказывался сильнее желания. А вдруг и следующий окажется таким же? Вдруг она опять ошибется?
«Лучше одной, чем с негодяем», — повторяла Лариса мамины слова. И постепенно поняла, что одиночество не так уж страшно. Главное — есть любимый сын, есть работа, есть надежда на будущее.
Через год она получила диплом бухгалтера и устроилась в солидную фирму. Зарплата увеличилась вдвое. Лариса смогла перевести сына в лучший детский сад, снять квартиру побольше, даже съездить летом на море.
Стоя на берегу и наблюдая, как ее двухлетний сын строит куличики из песка, Лариса вдруг поняла, что счастлива. Да, не так, как мечталось в юности — с принцем на белом коне и сказочной свадьбой. Но по-настоящему, глубоко счастлива.
— Мама, смотри, какой замок! — закричал мальчик, показывая на песочную постройку.
— Красивый, — улыбнулась Лариса. — Это наш замок. Наша крепость.
Она обняла сына, и он доверчиво прижался к ней. В этот момент Лариса точно знала: они справятся. Что бы ни случилось в будущем, они справятся вдвоем. Потому что любовь — это не когда терпишь боль ради другого. Любовь — это когда защищаешь того, кто дороже жизни.
А вечером, укладывая сына спать, она тихо сказала:
— Спасибо тебе, малыш. За то, что дал мне силы изменить нашу жизнь.
Ребенок сонно улыбнулся и крепче сжал ее палец маленькой ручкой. И Лариса знала: завтра будет новый день. Трудный, возможно, но обязательно лучше вчерашнего.
За окном шумел ветер, где-то далеко жили и мучили друг друга другие люди. Но в их маленькой квартире царили тишина и покой. Тишина, которой так не хватало в детстве. Покой, который она сумела обрести для себя и своего сына.
«Мама, если бы ты знала, — подумала Лариса, глядя на спящего ребенка. — Цепочка действительно может разорваться. Просто нужно найти в себе силы это сделать».
