— Олег Михайлович, объясни мне, куда делись восемнадцать тысяч с депозита?
Валентина держала в руках банковскую выписку, и пальцы её слегка дрожали. Не от гнева — от того холодного ужаса, который накатывает, когда привычный мир вдруг даёт трещину.
Муж поставил на стол чашку с недопитым кофе, посмотрел на жену усталыми глазами. За двадцать шесть лет брака он выучил все её интонации, и эта — самая опасная. Валентина говорила подчёркнуто вежливо, по имени-отчеству, когда была готова к серьёзному разговору.
— Маме помог, — коротко ответил он. — Крыша текла.
— И ты не мог мне сказать?
— Мог. Не сказал.
Она медленно опустила выписку на стол, села напротив. В кухне их двухкомнатной квартиры в панельной девятиэтажке тесно, а сейчас показалось особенно душно.
— Почему?
Олег пожал плечами, отвёл взгляд к окну, где моросил октябрьский дождь. Нижний Новгород готовился к зиме, и в этой подготовке было что-то тревожное, предчувствие долгих тёмных месяцев.
— Знал, что начнёшь считать, планировать, переживать. Устал от этого.
Валентина почувствовала, как внутри что-то сжимается. Она действительно всё считала, планировала, контролировала. После того, как отец оставил больную мать и сбежал к молодой коллеге, когда Вале было шестнадцать, она поклялась: с ней такого не случится. Никогда.
— Я устала быть плохой женой, — тихо сказала она.
— Ты не плохая. Ты правильная. Слишком правильная.
За стеной включили телевизор — соседи смотрели вечерние новости. Голос диктора рассказывал о росте цен на продукты, об очередных сокращениях на предприятиях. Валентина невольно прислушалась — на заводе, где работал Олег, уже второй год говорили о реструктуризации.
— Сколько ещё таких переводов? — спросила она.
— Это первый.
— И последний?
Олег помолчал. Этого молчания хватило, чтобы Валентина поняла: нет, не последний.
На следующее утро она проснулась одна. Олег ушёл на работу раньше обычного, оставив записку: «Буду поздно. Не жди с ужином.»
Валентина сидела за кухонным столом, пила остывший кофе и думала о том, когда всё пошло не так. Может, когда Артём поступил в университет, и они взяли кредит на его общежитие? Или ещё раньше, когда она начала работать на две ставки, чтобы скопить на машину?
А может, всё началось в том далёком девяносто втором, когда они расписались в загсе на Большой Покровской. Тогда ей казалось, что если она будет достаточно хорошей женой, достаточно организованной, достаточно предусмотрительной, то их семья станет крепостью, которую не разрушит никакая беда.
Звонок в дверь прервал размышления. На пороге стояла Марина — подруга с института, с которой они изредка созванивались, но практически не виделись.
— Привет, — сказала Марина, стряхивая капли дождя с зонта. — Проходила мимо, решила заглянуть.
За чаем Валентина рассказала о вчерашнем разговоре. Марина слушала молча, изредка кивая.
— Знаешь, — сказала она наконец, — когда мой Игорь ушёл, я долго винила себя. Думала: вот если бы я была менее требовательной, более понимающей… А потом поняла: он ушёл не от меня. Он ушёл от ответственности. От необходимости быть взрослым.
— Олег не такой, — возразила Валентина.
— Может быть. А может, ты просто не даёшь ему возможности проявить ответственность. Берёшь всё на себя, а потом обижаешься, что он инфантильный.
Слова подруги задели за живое. Валентина вспомнила, как в последние годы Олег всё реже участвовал в семейных решениях. Куда поехать отдыхать, что покупать, сколько давать денег Артёму — всё решала она. А он только соглашался или молчаливо протестовал.
— Что мне теперь делать? — спросила она.
— Попробуй отпустить, — посоветовала Марина. — Хотя бы на время. Посмотри, что будет.
Вечером Олег пришёл действительно поздно. Валентина сидела в гостиной, перелистывала тетради — проверяла контрольные работы по алгебре. Восьмой класс писал уравнения, и почти половина допустила ошибки в элементарных вычислениях.
— Как дела? — спросил он, снимая куртку.
— Нормально. Ужин в холодильнике.
Олег кивнул, прошёл на кухню. Валентина слышала, как он гремит посудой, включает микроволновку. Раньше она всегда накрывала к его приходу, подогревала еду, расспрашивала про работу. Сегодня не стала.
— Валя, — позвал он из кухни. — Идём поговорим.
Она отложила тетради, прошла к нему. Олег сидел за столом, машинально ел гречку с котлетой.
— Я думал сегодня, — сказал он, не поднимая глаз. — О нас. О том, что происходит.
— И?
— Понял, что мы живём как чужие люди. Ты принимаешь решения за меня, я принимаю решения без тебя. Какая-то ерунда получается.
Валентина села напротив, сложила руки на коленях. В груди что-то ныло — предчувствие потери.
— Что ты хочешь сказать?
— Хочу сказать, что мне сорок лет, а я чувствую себя как подросток, который просит разрешения у мамы.
— Я не мама тебе.
— Ты контролёр. Ты знаешь, сколько я трачу на обеды, какой маршрут выбираю на работу, во сколько должен прийти домой. Знаешь всё.
— А ты хочешь, чтобы я не знала?
— Хочу, чтобы ты доверяла.
Слово «доверяла» повисло между ними, как граната с выдернутой чекой. Валентина знала: сейчас нужно что-то сказать, но каждое слово может стать последним.
— Я доверяю, — произнесла она наконец.
— Нет, — покачал головой Олег. — Ты проверяешь. Это разные вещи.
Он встал, унёс тарелку в раковину. Движения резкие, раздражённые.
— Знаешь, что меня больше всего убивает? — сказал он, не оборачиваясь. — То, что я начал врать. Маленькой, бытовой ложью. Сказал, что задержался на работе, а сам зашёл к маме. Сказал, что потратил деньги на бензин, а купил ей лекарства. И мне это стало нравиться — иметь кусочек жизни, про который ты не знаешь.
Валентина почувствовала, как внутри что-то рушится. Медленно, но необратимо.
— Ты меня ненавидишь, — сказала она. Не вопрос — утверждение.
— Не ненавижу. Задыхаюсь.
На следующее утро Олег ушёл на работу как обычно, но домой не вернулся. Позвонил около девяти, сказал, что остаётся у матери. Временно.
Валентина сидела в пустой квартире и впервые за много лет не знала, что делать. Привычный порядок рухнул: некого контролировать, не на что составлять планы, не для кого готовить ужин.
Она открыла шкаф в спальне, посмотрела на мужские рубашки. Аккуратно выглаженные, развешанные по цветам. Олег всегда говорил, что не умеет правильно гладить, и она делала это сама. Теперь понимала: он просто не хотел учиться, зная, что она сделает лучше.
— Мам, что случилось? — Артём приехал на следующий день, узнав от отца о ситуации.
— Ничего особенного, — ответила Валентина, разливая чай по чашкам. — Просто выяснилось, что мы с папой очень разные люди.
— Разные — это нормально. Проблема в чём-то другом.
— В чём же?
Артём помолчал, подбирая слова.
— Помнишь, как ты учила меня решать задачи по математике? Ты всегда говорила: если ответ не сходится, значит, где-то в условии ошибка.
Валентина кивнула. Этот принцип она применяла во всём: если что-то идёт не так, нужно найти ошибку и исправить её.
— Но в жизни, мам, ошибка может быть в самом условии задачи. Может быть, вы с папой изначально решали разные задачи?
Сын ушёл вечером, а Валентина осталась одна со своими мыслями. Она достала альбом с фотографиями, нашла снимок их свадьбы. Молодые, счастливые, влюблённые. Она в белом платье, которое шила сама, он в костюме, одолженном у друга.
Какую задачу решали они тогда? Она хотела создать идеальную семью, где всё будет под контролем, где никого не покинут, не предадут, не оставят. А что хотел он?
Валентина попыталась вспомнить. Олег мечтал поступить в художественное училище, но не прошёл по конкурсу. Пошёл в ПТУ на слесаря, потом на завод. Женился, стал отцом, забыл про краски и кисти. А она тогда думала: какая удача, что он выбрал стабильную профессию!
Теперь понимала: он не выбирал. Просто согласился с её выбором.
Через неделю они встретились в кафе рядом с её школой. Олег выглядел неплохо — отдохнувшим, даже помолодевшим. У Тамары Ефимовны он спал на диване в гостиной, но, кажется, это его не угнетало.
— Как дела? — спросила Валентина.
— Нормально. Мама рада, что не одна.
— А ты рад?
Он задумался, покрутил в руках чайную ложку.
— Знаешь, странно сказать, но да. Впервые за много лет чувствую себя нужным. Не как довесок к твоим планам, а как человек, который сам принимает решения.
Валентина кивнула. Боль была, но не такая острая, как ожидала. Скорее грустная, как боль от старой травмы в дождливую погоду.
— Олег, а если мы попробуем по-другому? Я не буду контролировать, ты будешь честным…
— Не получится, — перебил он. — Ты не сможешь не контролировать. Это у тебя в крови, Валя. А я не смогу быть честным, когда знаю, что каждое моё слово ты пропустишь через анализ.
— Но мы же любим друг друга!
— Любим, — согласился он. — Только по-разному. Ты любишь, защищая. А я хочу любить, рискуя.
В окне кафе отражались их лица — усталые, постаревшие, грустные. За соседним столиком молодая пара с ребёнком спорила из-за выбора коляски. Девушка настаивала на дорогой модели, парень возражал, что это выброшенные деньги. Валентина смотрела на них и видела себя двадцать лет назад.
— Что скажем Артёму? — спросила она.
— Правду. Что мы попробовали, но не смогли.
— А людям?
— Людям скажем то же самое.
Они допили чай молча. Когда пришло время расставаться, Олег неожиданно взял её за руку.
— Валя, ты была хорошей женой. Просто мы… не подошли друг другу. Как пазлы из разных наборов.
Она кивнула, не доверяя голосу. На улице моросил дождь, и осенний Нижний Новгород казался особенно серым.
Дома Валентина сидела на кухне и смотрела на банковскую выписку. Восемнадцать тысяч рублей. Не такая уж большая сумма, если подумать. Меньше, чем она тратила на репетиторов для своих учеников, когда готовила их к олимпиадам.
Но дело было не в деньгах. Дело было в том, что за двадцать шесть лет они так и не научились быть семьёй. Научились быть функцией: он — добытчик, она — хранительница. А любовь где-то потерялась между планами и отчётами.
Валентина открыла ноутбук, зашла в банк-онлайн. В графе «Назначение платежа» написала: «Помощь Тамаре Ефимовне. Ремонт крыши.» Сумма: восемнадцать тысяч рублей.
Может быть, слишком поздно учиться отпускать контроль. Но попробовать стоило.
Утром Олег нашёл сообщение от банка о переводе. Позвонил.
— Зачем? — спросил он.
— Потому что это правильно, — ответила Валентина. — И потому что хочу попробовать быть другой.
— Валя…
— Не говори ничего. Просто… будь счастлив.
Она положила трубку и поняла: впервые за много лет ей не нужно было ничего планировать. Только жить. День за днём, не загадывая наперёд.
За окном прекратился дождь, и сквозь тучи пробился робкий солнечный луч. Валентина улыбнулась и пошла собираться на работу. В восьмом классе сегодня была контрольная по алгебре, а в девятом — новая тема. Жизнь продолжалась.
И это было хорошо.
