Мебельный салон, расположенный в центре города, считался дорогим и престижным. Продавцам запрещалось садиться на диваны или стулья, запрещалось назойливо приставать к покупателям. Если в магазин заходила знаменитость, следовало обращаться с ней, как с обычным покупателем: дружелюбно, но без восторгов.
Позволить себе приобрести фирменный диван необычной конструкции или немецкую корпусную мебель могли очень немногие. Что уж говорить об итальянских спальнях и антикварных редкостях? Когда продавалась спальня, в конце дня руководство устраивало для сотрудников фуршет с шампанским.
В основном, покупателями были нувориши, «новые русские», урвавшие «ликвид» оставшийся после распада СССР за копейки. Став капиталистами, они, в том числе, накупили квартир в центре столицы. Как правило, такие люди не имели никакого художественного вкуса, зато самомнение у них было развито избыточно, поэтому они страшно гордились тем, что сами являются декораторами своих огромных, дорогих квартир. Ремонт и обстановка в тех квартирах, как правило, была настолько же безумно дорога, насколько и бесвкусна. Поэтому появились люди, захотевшие нажиться на невежестве новых хозяев жизни.
Вся штука состояла в том, что белорусскую и польскую мебель выдавали за французскую и немецкую, а «итальянские» спальни делали где-то в промзоне Белгорода на заказ. Но этого не знали даже продавцы. Вернее, некоторые знали, но молчали, продолжая врать «малиновым пиджакам» про «неизменное европейское качество».
Раз в две недели приезжали за данью суровые молодые люди на чёрных джипах, в этих случаях на дверь вешалась табличка «закрыто», продавцы распускались по домам, а бандюки рассаживались за обеденной группой «Рустика», и беседовали с руководством.
Эта история произошла в один из таких дней, «братки» уже уехали. Директор магазина, Игорь Львович, итогом встречи был недоволен, он предпочёл бы работать на себя, а получалось, что салон работает на мафию, аппетиты которой постоянно растут. Игорь Львович мечтал скопить деньжат, и уехать на родину, в Волгоград, чтобы открыть там кафе-бар. «Ещё и Дмитрий смотался, гад, оставил меня с этими волками один на один» — думал он о своём партнёре по бизнесу. Но тут он услышал странный скрежет и шум льющейся воды.
— Кто здесь? — спросил он, покинув кабинет, но в ответ раздался металлический лязг. Тогда он спросил громче, почти крикнул.
Дверь комнаты отдыха слегка приоткрылась, и в проёме показалось добродушное лицо уборщицы, Игорь не помнил имени.
— Я же всех отпустил на сегодня! — с раздражением сказал он, — как вас там…
— Татьяна я… Егоровна.
— Вот что, Татьяна Егоровна, приходи-ка ты пораньше завтра. Александр тебе откроет. Кстати, он не явился ещё?
— Да рано ему, он же к закрытию приходит, — пожала плечами уборщица.
Игорь Львович не стал дожидаться охранника, запер на ключ свой кабинет, и через главный вход пошёл к машине. У него была скромная «девятка», в отличие от его крышевателей.
Татьяна Егоровна заперев за ним стеклянные двери, выдохнула: она любила работать без наблюдателей. Напевая себе под нос, она вытирала пыль с многочисленных столиков и комодов, поднимая ценники и ставя их обратно. Обычно, этим занимались продавцы, но если на мебели обнаруживались отпечатки пальцев, или ещё какая грязь, спрос был с уборщицы, ведь зарплата у неё была очень хорошей для такой неквалифицированной работы. Татьяна Егоровна это отлично понимала, и поэтому старалась на совесть.
В конце зала, словно чёрная скала, громоздился буфет ручной работы. Его приволок Дмитрий, второй директор магазина, занимавшийся исключительно «немецкой» мебелью. Он надеялся продать это страшилище за хорошие деньги. Для привлечения клиентов на буфете стояла табличка, рассказывающая о том, что это — прекрасный образчик мебели начала XIX века, отреставрированный в Баден-Бадене, и принадлежавший ранее самому кайзеру. Какому именно, не уточнялось, а продавцы были проинструктированы, что если найдётся умник, которому захочется это узнать, надо направить его к самому Дмитрию. А уж от него мало кому удавалось уйти без покупки.
Татьяна Егоровна с опаской подошла к буфету. Рядом с табличкой об уникальности товара стоял ценник с суммой, которую уборщице не заработать и за всю жизнь. Она с благоговейным страхом достала баллончик с полиролью, и брызнув на дверцу, стала осторожно втирать мягкой тряпочкой.
Когда буфет засиял, она подумала, что неплохо бы протереть и нижний внутренний ящик. Открыв дверцу, украшенную деревянной лозой, она увидела деловой чемоданчик, «кейс».
Она вытащила его, удивляясь его тяжести, и поставила на соседний столик. Прислушалась, не тикает ли часовой механизм. Первым желанием было бросить всё и убежать, вызвать сапёров, мало ли, что внутри. С другой стороны, зачем прятать бомбу в такую красивый чемоданчик? Татьяна Егоровна, как все бедные люди, была очень практична. На месте террористов она бы выбрала что-нибудь ненужное, какую-нибудь старую клеёнчатую сумку, или на худой конец фанерный чемоданчик без ручки, который она много лет не решалась выбросить, храня в нём некомплект дорогого сердцу сервиза «Мадонна».
Немного успокоившись, уборщица ещё раз огляделась, не идёт ли охранник Александр, он должен был явиться на работу с минуты на минуту. Никого. Руки её застыли на серебряных замочках кейса. Он был без ключа, ей стоило только нажать.
Гулко стучало сердце. Наконец, Татьяна Егоровна решительно взяла чемоданчик за ручку и поставила на место, в нижний ящик буфета. Закрыла дверцу. Постояла, открыла, достала и с мыслью «я только гляну и всё», щёлкнула замочками.
Увидев содержимое кейса, она испытала чувство, словно её выкинули из самолёта без парашюта. Внутри, аккуратными стопочками были сложены иностранные банкноты. Татьяна Егоровна захлопнула крышку. В горле пересохло, мысли путались. Каждая бумажка — это её месячная зарплата, которую она считала весьма приличной. А сколько там этих бумажек? Сто тысяч? Миллион?!
Поставив чемоданчик на место, она подумала, что может, возьмёт немного, никто и не заметит. Достала, открыла, взяла три купюры. Потом, поколебавшись, ещё три. «Господи, что же я делаю, узнают, убьют!» — пронеслось в мозгу. Она попыталась засунуть купюры обратно, в пачку, но они смялись и никак не хотели на место. В отчаянии Татьяна Егоровна просто подложила их сверху, и щёлкнув замочками, закрыла чемодан.
И тут полезли мысли: про парализованного мужа, про зятя, который лишившись работы, стал на себя не похож, про дочь, которая для того, чтобы выжить, крутит детям котлеты из куриных субпродуктов и хлеба. Татьяна Егоровна минуту раздумывала, и, наконец, решительно взяла кейс и вышла из торгового зала.
Скинув рабочий халат, Татьяна Егоровна замотала в него дипломат, и положила в большой пластиковый пакет из-под одеяла, которое использовалось в экспозиции спальни. Она спрятала пакет в тёмном закутке, где хранились швабры и бытовая химия. Выходя из подсобки, она услышала, что пришёл Александр.
Охранник обычно проходил через соседний магазин, с которым у мебельного салона была общая кухня. Поздоровавшись, он включил телевизор, электрический чайник, и стал выгружать из пакета продукты: кольцо краковской колбасы, хлеб и помидоры.
— Эх, Саша, — укорила его Татьяна Егоровна, — всё всухомятку питаешься!
— Почему это? Я сейчас всё это чайком смочу! Хотите со мной почаёвничать? Матч вместе посмотрим!
— Нет, спасибо, мне надо домой. До завтра, Саша.
— Ага, доброго вечера! — ответил тот, не отрываясь от экрана.
По дороге она подхватила пакет с чемоданом и вышла на улицу, захлопнув за собой дверь. Обычно она ходила по вечерним закоулкам без страха, но в этот раз шарахалась собственной тени. Добравшись до метро, вздохнула свободнее. На неё давно уже никто не обращал никакого внимания. Ну баба с одеялом, каких много.
Добравшись домой, Татьяна проверила спящего мужа и положила пакет с кейсом под его кровать. Семья собралась за ужином, зять Алексей был хмур — снова весь день безуспешно ходил по собеседованиям. Ему, дипломированному инженеру, специалисту по турбинам, предлагали работу грузчика, продавца или распространителя гербалайфа, и он уже был готов согласиться на грузчика.
Внуки уже поели и играли у себя в комнате. Дочь поставила на середину стола кастрюлю с «пловом» — рис с овощами, сваренный на бульонном кубике. Ели молча. После ужина дочь стала собирать тарелки, а Алексей поднялся, поблагодарив жену.
— Подожди, Лёш! Юлечка, и ты подойди, сядь. Мне нужно вам сообщить кое-что. Посоветоваться, — тихо попросила Татьяна Егоровна.
— Мам, случилось что? — дочь опустилась на стул, едва не выронив тарелку. В этой семье давно не было хороших новостей, и Юля боялась, что мать уволили с работы, или ещё хуже, у неё обнаружились какие-то проблемы со здоровьем. Алексей так же сел и посмотрел на тёщу.
— Случилось, да… — расправляя кофточку, сказала Татьяна, — в общем, я сегодня, при уборке в магазине, нашла…
— Кошелёк? — всплеснула руками дочь, — ну наконец-то, и тебе повезло!
— Д-да, — кивнула головой Татьяна,— можно и так сказать. Очень большой кошелёк. Размером с чемодан. Там пачки денег по сто долларов.
Алексей присвистнул:
— Мама, ну вы даёте! И где он, вы его взяли?
— Он здесь. Но я не хочу, чтобы вы видели содержимое. Дело в том, что заглянув внутрь, я потеряла рассудок, и по-моему, сделала огромную глупость. Теперь мы все в опасности! Бандиты просто так денег не отдадут, и рано или поздно явятся сюда!
— А зачем вы нам тогда вообще о нём рассказали? — спросил зять.
— Да, мам, правда? — улыбка сошла с лица дочери, — Лучше бы это был просто кошелёк, или купюра с Франклином. Целый чемодан Франклинов — это уже криминал и тянет на статью!
— Я подумала, что может быть, вам уехать? Взять только деньги, и рвануть к тёте Оле в Ригу: там купите шенген, уедете в Европу и всю жизнь будете обеспеченными людьми!
Юля с Лёшей переглянулись.
— А ты? — наконец, спросила Юля. Они же будут тебя пытать!
— А потом всё равно найдут нас. Чемодан денег — это не иголка в стоге сена, — отметил Алексей, — чемоданчик небось тяжёлый?
— Я всё придумала: можно попросить тётю Олю открыть вам счёт в латвийском банке, и положить деньги туда! — пропустив вопрос мимо ушей, горячо прошептала Татьяна.
— Да нас прямо в банке и повяжут! — нервно хохотнул Алексей. Для того, чтобы положить такую сумму на счёт, нужны связи, а их у нас нет.
Тут раздался телефонный звонок. Все трое вздрогнули.
— Алё! — снял трубку Алексей, — какой Павлик, куда вы звоните?! — он бросил трубку на рычаг и посмотрел на жену: — Какого-то Павлика…
— Началось! Они обнаружили пропажу, сейчас будут здесь! — запаниковала Татьяна Егоровна, — Господи, что же я наделала!
— А может, просто она набрала не тот номер? Женщина звонила, по-моему, слегка пьяненькая, — пытался успокоить тёщу Алексей.
Но Татьяна Егоровна уже скрылась в комнате мужа, и появилась оттуда с чемоданом.
— Вот! — она водрузила кейс на стол перед обомлевшими родственниками и отошла в сторону.
Алексей подошел и открыл чемоданчик. На аккуратно сложенных кирпичиках банкнот лежали купюры, которые Татьяна сперва хотела присвоить, а потом передумала. Юля и Алексей, как зачарованные, смотрели на деньги.
— Ладно, хватит! — наконец, сказал Алексей, — нужно вернуть это на место, — у нас дети, мы не можем так рисковать! — и он решительно захлопнул крышку.
— Ты что, испугался? — вскинулась Юля, — Ты понимаешь, что такой шанс бывает раз в жизни! Мы могли бы не думать больше о деньгах никогда! Уедем к тёте Оле, там найдём человека, который поможет нам положить эти деньги на счёт, оттуда чухнем в Европу на ПМЖ! Не мы, так хоть дети наши поживут!
— Юль, к сожалению, ни ты, ни я ничего не понимаем в банковских махинациях. Сумма огромная, нас просто кинут. И за меньшее людей режут на ремни! Послушай меня, я найду работу, всё наладится. Ну не может же бесконечно не везти. А в европах мы будем людьми второго сорта, даже при деньгах!
— Ну, давай хотя бы возьмём немного, бандиты и не заметят! — жалобно протянула Юля, — Ребятам обувь пора покупать, за квартиру два месяца не плачено!
Алексей повернулся к тёще. Та была бледна, как мел.
— Ладно, берите. За шестьсот долларов небось не убьют, если что, отработаю, — невесело усмехнулась она. А завтра утром отнесу и положу чемодан на место.
Но утром Татьяна Егоровна не смогла подняться: то ли из-за того, что чемодан был был слишком тяжёл, то ли от нервных переживаний, у неё схватило поясницу.
Она отчаянно собиралась встать, но каждый раз, морщась от боли, застывала и медленно, сквозь слёзы, ложилась обратно.
— Господи! Как больно! Что же делать, мне надо на работу! Алексей, может, ты отнесёшь и аккуратно.. поставишь? Я объясню, куда. Хотя нет! На входе камера. Ладно, будь, что будет! — она перекрестилась и уставилась в потолок, боясь пошевелиться.
Она спала в гостиной, чтобы не тревожить больного мужа, но боялась признаться себе, что на самом деле не выносила запаха лекарств. Кирилл в последнее время всё больше спал. Дважды в неделю к нему приходила медсестра из поликлиники, ставила капельницу и делала массаж от пролежней. Сегодня она как раз должна была прийти, поэтому когда раздался звонок в дверь, Алексей открыл. В прихожую вошёл бледный мужчина. Извинившись, он спросил, где может найти Татьяну Егоровну.
— Её нет дома, ушла на работу, — соврал зять.
— Я собственно потому и пришёл, на работе её нет. Дело в том, что у неё есть вещь, которая принадлежит мне, я хотел бы её забрать. Я очень признателен вашей маме, она спасла мне жизнь. Как только она появится, пусть позвонит мне по этому телефону.
— Лёша! Это Дима, пусти его! — раздался из гостиной голос тёщи. Алексей, не слова не говоря, отошёл в сторону.
— Простите его, Дмитрий, это он меня защищал! — улыбнувшись, сказала Татьяна Егоровна. Она хотела подняться, но тут её пронзила такая острая, нестерпимая боль, что она, застонав, снова медленно опустилась.
— Что с вами, Татьяна Егоровна? — спросил вошедший.
— Бог наказал! — морщась от боли, прошептала она, — сейчас должно отпустить.
— Татьяна Егоровна, чемодан у вас? — без обиняков спросил Дмитрий.
— Да, можете забрать его, он в шкафу, в прихожей. Я хотела его вернуть сегодня утром на место, но видите, что случилось… не то что ходить, подняться не могу!
— Даже не представляете, как хорошо, что вы этого не сделали, — улыбнулся Дмитрий, — Вызывайте скорую, они поставят блокаду. Зачем так мучиться.
— Дмитрий, да вы прямо врач! — сказала она, не рискнув расспрашивать его, что хорошего в её поступке, который сама она расценивала, как воровство.
— Да, был неплохим врачом, но… новая жизнь, новые реалии. Поправляйтесь, Татьяна Егоровна, а после выходите на работу. Думаю, что через пять дней, максимум неделю, всё будет отлично с вами. А про чемоданчик забудем. Не было его, так ведь?
— Не было, — согласилась Татьяна.
Дмитрий сквозь тюлевые занавески смотрел на улицу, и о чём-то думал. Наконец, он вышел в прихожую, и открыв шкаф, достал оттуда кейс. Татьяна Егоровна услышала, как хлопнула входная дверь.
Вернулась с подработки Юля, и мать услышала, как она негромко вскрикнула.
— Мама, мама! Что это? — появилась она в дверях с горящими глазами. На крик прибежал и Алексей. В руках у Юли было три пачки долларовых купюр.
— Это, наверное, ваш друг оставил? — спросил Алексей.
— Может, выронил? — с сомнением предположила Татьяна Егоровна.
— Нет, мам, они лежали у зеркала, на комоде! А что, кто-то приходил за чемоданом?
— Да, его забрал наш директор, Дмитрий. Хороший парень, вежливый.
— Все трое переглянулись. Татьяна Егоровна заплакала.
— Мам, ты чего, тебе больно? Мам?!
— Господи, какое облегчение! Слава тебе, Боже! — перекрестилась та.
Через неделю она вышла на работу. Всё было так, да не так. На месте корпусной немецкой мебели теперь располагались фасады кухонь.
— А что это? — спросила Татьяна Егоровна у консультанта Олеси, — куда рустика моя любимая подевалась?
— А так… вы же ничего не знаете! — вскинула изящные брови Олеся, — так у нас тут был такой переполох! Приезжали братки, всё тут перевернули, искали какой-то чемодан. Но не нашли.
— Ай-яй-яй… — покачала головой Татьяна Егоровна, — и что?
— А то, что похоже Дима наш их надул. Смылся с деньгами, поминай, как звали! Игорь Львович вон, поседел весь! Увольняться собрался. Бандюки вон, смотрящего своего прислали! — она показала глазами на «французский» клик-кляк, по которому растёкся толстый браток с пустыми, акульими глазами.
— Ишь, хряк какой! Ему, значит, можно на диванах сидеть! — проворчала Татьяна Егоровна, и пошла полировать ореховую горку.
Через неделю она уволилась, чтобы ухаживать за мужем, который получив грамотное лечение, пошёл на поправку.
