— Чтобы я тебя тут не видела!
Мама, которая, в принципе, хуже мачехи, сказала Матвею, чтобы он выволок Марину на лестничную клетку. Маленькая потасовка в коридоре – и Марина уже за пределами квартиры.
Непринужденно Матвей отдал ей ботинки, будто не он только что вышвырнул Марину из ее дома.
— Но куда я пойду?
— На кудыкину гору.
Для брата это было баловство. Поссорилась мамка с сестрой – то женские штучки. Ему, парню, не до них – там приставка стынет и “лимонад” нагревается.
— Куртку дай!
— Потом!
Как с цепи сорвались…
Бабушка, видя, как Марину обделяют в семье, подумала о внучке и отписала свою трешку ей, так у мамы совсем тормоза отказали. Она всегда отдавала предпочтение сыну, а не дочери, но после того завещания… Мама его оспорила, конечно. Ей 62. Ей положена обязательная доля и много чего еще. Бабушка-то хотела, как лучше, а получилось, как всегда… Все совсем рассвирепели и ополчились на Марину. А у мамы, между прочим, и две квартиры, и гостиница, и студия у моря… Зажиточная дама. Ей трешка в захолустье и даром не нать, и с доплатой не нать. Но тут и принцип, чтобы никому, кроме нее, ничего никогда не доставалось, и “неравенство” – Марине же все отписали. Про Матвея бабушка в завещании ничего не написала. То, что у него есть весь комплект необходимого (это и жилье, и авто) от мамы, а Марине – дырка от бублика, это как бы не столь важно.
Бабушка Марину пожалела.
А родная мать – нет.
Марина поплакалась своей старой знакомой – матери парня, с которым Марина гуляла еще в школе. Сейчас он пропал без вести.
— Ну-ну, будет тебе, девочка, — говорила ей Виктория Викторовна, — Зато не мачеха.
— Жалко, что не мачеха.
— Марина…
— Что, “Марина”? Когда мачеха тебя в лес за подснежниками посылает, чтобы ты оттуда не вернулась – это хоть объяснимо. Лишнего ребенка кормить. Который не твой. Жестоко, но объяснимо. Если бы меня из квартиры погнала мачеха, запустив туда своего родного сыночка, то я бы не удивилась. Но тут-то мама! Моя мама! А хуже мачехи…
— Но ты не бесправная. Ты там тоже не приживалка. Прописана там. И собственность у тебя, какая-никакая, но имеется.
— Но я к ним не пойду.
— К ним и не надо. Иди в суд!
Позже. Марина покачала головой. Позже пойдет. Когда у нее все устаканится, тогда будут силы на суд. Чтобы вырвать свои законные 20 метров и уехать далеко-далеко, подальше от “этих”.
Матвей для мамы желанный ребенок. От любимого мужа. Ей было 27, она вышла замуж по любви, а свекровь со свекром снабдили молодых всем, что нужно для счастья. Но любовь быстро прошла, когда молодой муж загулял. Потом был другой. И третий… И Матвей – свет в окошке. А своего папу Марина вообще не знает, даже приблизительно не может представить, как он выглядел, как его звали, с кем общался… Поговаривают, что Марина появилась, когда мама попыталась его удержать ребенком, но, очевидно, все обернулось для нее не лучшим образом. Марина – обуза в доме.
Виктория стояла на страже, недалеко от подъезда, когда Марина полезла в квартиру, чтобы забрать документы. Времени катастрофически не хватало, потому что Матвей не уходит из дома дальше, чем в соседний магазин.
Она забрала документы и уличную одежду. Не май месяц же.
Но заглянула и в почтовый ящик.
— Письмо?! – Марина шла навстречу Виктории, которая исправно караулила у подъезда, — Мне письмо, тетя Вика. Бумажное. Кто бы мог подумать. Сейчас еще пишут письма?
— Мне приходит только извещения, — сказала Виктория, — Или от ЖКХ. Но ты погоди раскрывать. Вдруг там страшное что?
— К примеру? У меня нет дома. Нет почти всех вещей. Куда страшнее?
— Вдруг беда у родственников…
— Все мои родственники сейчас думают, как навсегда вышвырнуть меня из квартиры, не отдавая при этом ни гроша. Мама и брат.
— А папины?
— А папиных я не знаю.
Но тот, кто в письме просил Марину приехать, подписался ее дедушкой. Дед Николай. Марина облокотилась о заборчик, потому что вдруг воздуха стало чересчур мало.
— Дедушка! Тетя Вика, мне дедушка написал. Понятия не имею, как вычислил адрес, кто ему сказал, но он пишет, что ничего не слышал обо мне, и зовет к нему в деревню…
Но тетя Вика не была так оптимистична:
— Глупышка ты. Веришь этому? Дедок, наверное, состарился и подбирает себе сиделку. Сынок-то, папаша твой, явно ненадежный. Свинтил, наверное, как и от тебя, когда тебя еще даже не было. Тут старик про тебя и вспомнил. Слыхал он все. Наверняка. Но на что им сдалась внучка без приданого и без пользы? Под старость-то ты пригодишься. Сиделкой.
— Если чего-то захотят, то я уеду.
— Глупышка, такие в оборот возьмут молниеносно. Мяукнуть не успеешь! Как будешь с утками…
— Тетя Вика!
— Перефразирую тебя же – что, тетя Вика? Я многое повидала на своем веку. Иногда мне кажется, что меня уже ничем не удивить, но удивляют и удивляют. Как твоя матушка, например. Дочь для нее, что прислуга. За копейку…
— Тетя Вика! Надо съездить и узнать. Тогда можно будет наверняка сказать, какие они.
Марина созвала свою дорогую подругу Валю поехать в ту деревеньку.
— У меня мелодрама не досмотрена… — неохотно обувалась Валя, — Зачем тебе там массовка?
— Безопаснее… — Марина прошмыгнула мимо нее, — Я их отродясь не видела. Дед вряд ли совсем одинок. С кем-то ехать будет безопаснее. И ты на машине, а у меня своего транспорта нет. Не будем зависеть от расписания общественного транспорта. Если что пойдет не так, покажется странным или подозрительным, то умчимся оттуда.
— В заоблачную даль, — сегодня Валя была очень ворчливой, но за руль села беспрекословно, — А ты, Маришка, прицепись к дедушкиной усадьбе. Или что у него там.
— Прицениться?
— Ага. Ему явно за 80-85. Есть у меня версия, что он тебе отписать свои владения собирается. А земля-то там – золотая.
— Серьезно?
— Конечно. Пригород мегаполиса. Я посмотрела.
Встречали Марину несколько хмурых взглядов, которые развеяли все сомнения насчет шансов на наследство и степени дружелюбности новой родни.
— Двое?! Две нахлебницы прикатили? – шуршала калиткой женщина с длинной рыжей косой, — Это двоих он сделал? Близняшки? Говорилось-то про одну. Я и это с трудом стерпела, а их две.
Женщина как бы понизила голос, но позаботилась о том, чтобы всем ее было хорошо слышно.
— Цыц! – рявкнул старик.
Марина опередила свою подругу, чтобы сказать всем, что они не близнецы, что, кроме Марины, у ее отца детей нет (насколько ей известно). Старик, рыкнувший на рыжеволосую женщину – это дедушка Николай. Рослый и смурной. С тростью. Когда женщины, сердито покосившись на Марину, их покинули, то дед прямо сообщил новообретенной внучке, что осталось ему недолго.
— Я не сентиментален, потому не буду разводить тут сырость, — произнес он, — Род наш на мне не закончится, за это и благодарен. Не зря жил прожил. Но сейчас в семье смута. Хочу перед тем, как уйти, всех помирить.
В летней беседке Марину тоже встречали хмурые взгляды, только их тут… Раз, два, три… Она попыталась посчитать, сколько же людей дед называет своей семьей.
— Нас много, — он усадил ее сбоку от себя, — Это твоя тетя Оксана, — рыжая дама отвернулась, — И ее супруг Кеша. Тут твой дядя Егор. Тут…
Оксана, Егор, Никита, Совья, Миша, Зоя, Катя… Если бы дед повторил раз пять, то Марина бы запомнила, а так он неловко им улыбалась, надеясь, что со временем привыкнет к каждому. Также у деда еще семеро двоюродных внуков, и не счесть, сколько там троюродных…
— Марина – моя внучка. Это вы уже поняли. Но я хочу добавить, для некоторых личностей, что кривятся тут, что она точно такая же внучка, как и Соня, и Зоя, и Катя. Никого я выделять не буду.
— Чувствую, наш мизерный кусок станет еще более мизерным, — рыжеволосая… кажется, Оксана грызла огурец.
Ясно, почему они все такие недовольные. Земля-то тут дорогая, можно разбогатеть, но, если дробить наследство на всех, то разбогатеть не сможет никто.
Ситуация, как у Марины дома, просто идентичная – она обуза. Везде. На теплый прием они и не рассчитывала, но на толику семейной заботы надеялась.
— Полагаю, мне от моего процента стоит отказаться сразу? – шепнула Марина той рыжеволосой тетушке, которая шипела громче всех.
— О, нет, ты неверно истолковала смысл его слов, — склонилась над ней тетушка, — Никаких процентов нет. Он хочет оставить дом и участков для потомков.
— То есть?
— Значит, в завещании будет только одно имя, — Оксана опустошила чашку, — Но то, что тебе надо от всего отказаться сразу, это факт. Топай отсюда. Пока можешь.
— Будто без меня тут мало конкурентов.
Стремление деда передать землю потомкам, а не распилить и продать, Марина хорошо понимала. Но это не поможет ему помирить семью. Принцип “все или ничего” их только больше поссорит. Ну, есть вариант, что потом, когда все передерутся, а наследник будет избран, остальные, ничего не получившие в этих соревнованиях, сплотятся, чтобы испортить наследнику жизнь. М – мотивация.
Марина не участвовала в беседе. Нет смысла. Сейчас они посидят немного, она скажет Вале, что пора сматывать удочки, и попрощается с родственниками, которые ее никогда не примут.
Марина решила пройтись и села на цветочной поляне за баней. В кои-то веки съездила на природу.
— Я их не помирю? – подкрался дед Николай.
— Нет. Вы хотите сплотить семью, но выбрали для этого способ, который ведет к обратному. Теперь они не соратники. Они – конкуренты. За право обладать этим домом.
Марина не любила льстить и заискивать.
— Если я разделю на всех, то они будут вести себя так же, — обреченно выдохнул он, — Никого не устроят даже 10%.
— Извините, но тогда вы обречены.
— Наверное.
— А это кто? – Марина посмотрела на парня, который косил траву.
— Леша. Твой двоюродный брат.
— Еще один? Семья растет в геометрической прогрессии. Почему он не за столом со всеми, а работает? Выслуживается?
— Нет, просто не любит всю эту дележку.
— Тогда у вас есть наследник, — Марина отбросила листик, упавший на ее платье.
— Я подумывал о тебе.
— Что? – запнулась Марина.
— Наслышан о том, что с матерью ты не в ладах. Пойти некуда.
— Это откуда же такая осведомленность?
— Оу, стоило сказать о том, что я решил найти дочь Толи, как все сведения за меня собрали многочисленные родственники, — улыбнулся он, — Ты будешь обеспечена. И ты ни с кем из семьи не дружишь, потому что никого не знала до сегодняшнего дня.
— Следовательно, мне будет легче со всеми разорвать отношения… А они при этом смогут даже помириться, если повезет. Отлично, — огорчилась Марина, — Вы сохраняете дом для потомков, как и хотели, и вы мирите детей, как и хотели, а я становлюсь крайней. Но получу дом.
— Это не все причины, — сказал он, — Марина… я, наверное, виноват перед тобой. Мы с сыном не разговаривали очень много лет. Я упустил его. Проморгал момент, когда он стал таким балбесом. Из-за этого у тебя не было отца.
Положили Марину на чердаке. Под пологом из тюля. Но сон к ней не шел. Сегодня она поняла, что дед говорил серьезно. Она может унаследовать все вместо отца. Но тогда все на нее ополчатся. “Что я теряю?” – подумала Марина. Ничего. Вчера они и мечтать не могла о таком щедром подарке. Что ей мешает его забрать? Обида родни? Ай, надо признаться хотя бы себе в том, что для них она и так, и так не станет близким человеком. Жить в деревне Марина не хочет. 100%. Но, опять-таки, что ей мешает после вступления в законное наследство продать все и уехать? Обещание, данное дедушке? Он тоже для нее посторонний. Сейчас она согласится – и дело в шляпе.
Своими размышлениями она поделилась с Валей.
— Я-то с тобой солидарна, но деда жалко, — сказала Валя, — Куда разумнее все продать и уехать, но это будет обман. Потому его и жалко. Жил человек, жил, для семьи старался, а положиться ему не на кого. Но ты поступай, как считаешь нужным.
— Тогда я так не могу.
Дедушка еще сидел в беседке, когда Марина пошла к нему, чтобы сообщить, что в деревне она жить не хочет. Возле дома ее поймали и окунули головой в бочку. Марина наглоталась воды. Ей удалось вывернуться, но ее окунули снова. Она хваталась руками за края бочки, чтобы вынырнуть, но все прижимали и прижимали…
Наконец, отпустили.
Оксану оттащили дед и парень, что косил траву. Леша.
С Марины стекала ледяная вода.
— Кх… кх…кх… — она едва не подавилась, — Оксана… да ты…
И уже Марину надо было держать.
Невменяемую Оксану забрал муж:
— Она на ногах не стоит. Перебрала… Марина, вы простите, простите, она никогда бы вас не…
Он замолчал, потому что со стороны это именно так и выглядело. Оксана напала на Марину. Наверное, не в своем уме. В сознательном состоянии, как бы они ни ненавидела, она бы на это не пошла.
— Плохо, что спасли, — шептал Никита, — Обе бы сразу уехали. Только в разные учреждения. Минус два основных конкурента.
Марине никого из них уже не жалко. Кроме деда. Деду она сказала все, как есть, ничего не утаила, что и жить здесь не будет, что мечтала все бы продать, что никакое наследство ей не нужно.
— Я тебя понял, — сказал Николай.
В завещании оказались два имени. Марина и Алексей. Дед написал, что он будет рад, если они на эти деньги смогут устроить свою жизнь.
***
Через пять лет Марине стали поступать странные звонки. Про долги. Про маму. Она покопалась на сайтах, проверила в реестре и поняла, что бизнеса уже нет, что имущество было в залоге, и что его забирают.
Мама не знала, где поселилась Марина, но допросила Вику.
— Марина, я и Матвей уже на пути к тебе.
— С какой целью?
— Пожить! Ты не в каморке ютишься, нам у тебя будет нормально.
— Кто тебе сказал, что я вас пущу?
— Я твоя мать! Ты мне всем обязана!
— Абонент вне зоны доступа.
И нисколечко Марина не пожалела их.
