— Ой, ваша бабушка! Она еще всех вас переживет, особенно, если будете так надрываться для нее. За какие заслуги ей такие почести? За то, что она вас побирушками звала? А это даже не ее дом! А вы с ней носитесь, как с хрустальной вазой.
У Елены не было навязанных стереотипов, что от старших надо терпеть вообще любые обиды. Она без доли сомнения говорила людям правду прямо в лицо.
— Лена, будь более сдержанной.
— И не подумаю! Твоя мама молодость положила на эту семейку, теперь и ты будешь играть в их служанку. Не позволю!
Хоть кто-то должен был за них вступиться. Эту почетную миссию взяла на себя Лена.
— Тсс, мамочке же плохо будет, если узнает…
— И пускай узнает! Может, хоть в 55 начнет жить для себя. Без обид. Ты не считаешься за обузу. Ты с детского сада только и делала, что прислуживала всем, чтобы маме полегчало. Надька. Хоть ты на ноги встань. О себе подумай.
Советы Лены, маминой одноклассницы, всегда достигают цели.
Надя расправила фартук, в котором она обычно размешивала определенный салат для бабушки, потому что другой рецепт ее не устраивал. Да Надя бы и ложку ей не подала, и прошлогодние котлеты! Если бы не мамочка…
Зашла мама, и Лена оглянулась.
— Свет, хоть ты образумь свою девчонку.
— В чем?
Она согнулась, как будто подняла коромысло с двумя огромными ведрами, и потянулась, чтобы полегчало.
Физический труд отражался на всем – на ногах, на спине…
— Что она не прислуга. Ее парень пригласил в кино, а она отмахивается – видите ли, “Елизавета Федоровна предпочитает коротать время в компании и не терпит возражений”. Потом Надька будет пять раз бегать в супермаркет, потому что, видите ли, вашу королевну не устраивает йогурт. И, также как ты, однажды разогнуться не сможет.
— Да, Елизавете нужно общество.
— Сказала бы я, что ей нужно! Но это будет грубо, — Лена осуждала жертвенность Светы.
К чему отдавать свои годы, если этого никто не ценит?
Только шпыняют. И девочку ведь научила!
— Надо быть милосердными…
— Угу. Жаль, что они таковыми не являются, — от досады Лена не заметила, как схватилась за горяченную чашку, — Ай. Света, есть крем какой?
— Нет.
— Принеси, пожалуйста, хоть для лица… Лишь бы остудил.
— У меня никакого нет.
— Ты за всю жизнь для себя даже флакончик крема пожалела… Света-Света, ведь так же нельзя.
Можно.
Если забыть о себе, о надеждах, мечтах, о потребностях, то вполне можно. Света, как Данко, отдавала свои силы и остальное на благо людей. Людей, которые принимали это, как должное.
Елизавета Федоровна из сада крикнула, что надо пошевелиться и принести уже салат.
Надя взглянула на маму и ускорилась.
Елена только фыркнула, мечтая подать этот салат без подноса и тарелки:
— Отличная сказка.
— Какая?
— Тысяча и одна просьба. Хотя какие уж тут просьбы…
Мало кто понимал рвение Светы, но она считала, что, если Елизавету называла своей свекровью, то они семья. Навсегда. Со всеми заскоками.
Надя и салатик пошли к бабушке, а Елена, не вытерпев этого, со всеми попрощалась, не сказав “до свидания” только Елизавете, которую не выносила.
— Чего ты обратно несешь? – чересчур резко выпрямилась Света, когда дочь пришла назад.
— “Черри” мало.
— В выдвижном ящике есть еще.
— Мне кажется или ты не можешь ровно стоять?
— Защемило, видимо.
— С какой стороны?
Света показала на лопатки, но предчувствовала, что не оттуда это идет. Что-то изнутри будто. Не там.
***
Молодые парни метались по кинозалу, потому что проскочили в него, не заплатив. Но они улыбались, как-то по-юношески беззлобно. Их приятель, видимо, победил в каком-то споре, потому он зашел легально, посмеиваясь, а они испытывали свою удачу. Зал полупустой, но их уже обнаружили.
Сегодня она повела дочь Елены на мультфильм. Лена сказала, что только так Свету и можно вытащить развлечься.
Света смотрела на парней и вспоминала себя – такой же озорной она была.
— Женщина у прохода! – окликнул контролер.
Света безропотно протянула ему смятую бумажку.
Контролер добрался до безбилетников, и они во всем сознались. Действительно, просто поспорили.
Извинялись.
Угощали всех батончиками. Пошли в кассу.
— Эх, где мои 25? – пенсионер в водолазке привел на мультик аж пятерых внуков, — Помолодеть бы и тоже так нашкодничать.
— И мне, — выдохнула Света.
Вдруг она охватила себя руками, захрипела и вся свернулась, как будто закрываясь от камнепада. Что она увидела? Тех парней, которые только что беззаботно хохотали, а теперь нависали над ней, перепуганные: высокий предлагал воду из термоса, кто-то набирал службу спасения, другие вытряхивали из карманов хоть что-то – хоть черничную жвачку, хоть одеколон, чтобы как-то привести ее в чувство.
Но Света уже все поняла.
