— Какая-то ты помятая… И вся растрепанная на работу пришла. В разных туфлях. Опять не спала?
— Не спала… Уснешь тут… Мать до 5 утра названивала и причитала, причитала, причитала… Надь, скоро не ей уже врач понадобится, а мне, или того похуже. Причем я понятия не имею, кто из нас раньше преставится. Надь, я с младенцами, когда каждые 2 часа вставала их кормить, так не выматывалась, а у меня-то близнецы, спать вообще некогда было, мне кажется, что я их до 2 лет и не помню, но так не выматывалась.
Мама позвонила в 11, когда Таня уже пожелала дочкам «спокойной ночи».
— Таня, у меня 37,2. Мне какого доктора завтра вызывать?
— Это чуть-чуть выше нормы, — сказала Таня, — Посмотри в динамике. Утром и вечером не пройдет — потом вызывай терапевта. Это на сайте поликлиники все есть, и телефоны все тоже…
— Так трудно матери ответить?
— Не трудно…
Мама позвонила в пол второго, когда Таня, которая страдает от бессонницы, уснула.
— Таня, поднимается до 37,4. Потом падает до 37,0. Сейчас уже 37,4, а я еще не домерила…
— Дожидайся утра и звони в регистратуру.
— Страшно утра-то дожидаться, к утру и 39 быть может… Накатит слабость, сознание потеряю, и некому будет в эту регистратуру звонить. Жила бы ты неподалеку — прибежала бы к матери! Но это я так, к слову. Я на тебя, доченька, не сержусь. Кому нужна престарелая мама…
Она позвонила и в предрассветный час, когда Таня опять уснула.
— Танюша, до 38 не поднялась, но ты мне терапевта-то вызови, чтобы посмотрели, послушали. Запишешь номер?
— Почему ты сама не позвонишь?
— Тебе даже это сделать для матери лень?
Эта карусель у них началась, когда мама принялась сетовать на здоровье. Таня обреченно вздохнула — все мы с годами здоровее не становимся. Таков закон природы. Чтобы продлить молодость и здоровье, нужно обследоваться, заняться спортом каким-нибудь, прогулки, зарядка…
Таня обо всем этом маме говорила, что ей еще 63, что надо как-то укреплять здоровье, а не только причитать, но у мамы на все свой ответ — «постарела я, нужно, чтобы ты приезжала и помогала».
Угу, за 900 километров приезжала и помогала.
Поняв, что Таня не приедет, мама сменила подход. Теперь ее всегда что-то беспокоило.
— Температура
— Ноги
— Шея-cпина
— Жарко-холодно и т.д.
И, чтобы Таня прониклась и поняла всю глубину своей черствости, беспокоило это маму по ночам. Чтобы и Таню тоже беспокоило. Мама звонила, тормошила дочь и донимала ее вопросами, на которые ответ находился в поисковиках моментально, а мама, как бывший труженик финансового отдела, с интернетом на «ты», и могла все уточнить сама!
Мама хотела, чтобы они переехали к ней.
Таня нашла компромисс:
— Мама, ты уже не работаешь. Так добро пожаловать к нам, если тебе плохо и страшно одной…
— Ты что удумала?? У меня тут привычная квартира, привычная жизнь, у меня подружки-соседки, у меня даже магазин, привычный мне, под самым окном. Куда я, пожилая женщина, поеду? К вам? На правах приживалки, чтобы твой муж меня куском попрекал?
— Миша не такой. Это раз. А, во-вторых, почему именно в одной квартире с нами? Продашь там — купишь тут. Квартиры в двух крупных городах по стоимости примерно равны, ну, и мы докинем, если тут получится дороже. Будешь жить, как жила, одна, как барыня, зато с дочкой и внучками под боком — и не страшно, что скорую никто не вызовет. Кому легче переехать? Тебе одной, уже на пенсии? Или нам всей гурьбой? У Миши редкая специализация, он у тебя в городе будет работу год искать, у девочек — школа.
— Нет, не поеду!
Мама не переезжала, но и жаловаться не прекращала.
Ей надо, чтобы они к ней переехали, а дальше хоть трава не расти.
Подключался и Миша:
— Галина Петровна, я не против того, чтобы вы у нас пожили какое-то время, и чтобы купить вам квартиру рядом. Будет приходить, будете с внучками общаться. И вам веселее, и молодое поколение будете уму-разуму учить. Ну, Галина Петровна…
— Я родилась в этом городе! Я здесь выросла! И в этом доме живу уже 40 лет. Я отсюда выйду только вперед ногами.
Названивала по ночам.
Не выспавшись сегодня, Таня ворчала в офисе, что при коллегах делала редко:
— К нам она не хочет, там в одиночестве она жить не может. На суставы жалуется. Надь, у кого из нас нет проблем со здоровьем? Нам только по 40, а они уже, уже у всех есть, но я же не прошу от дочерей, чтобы они безвылазно и безотлучно сидели подле меня!
— Галина… Петровна, да? Так вот, Галина Петровна все же пожилой человек, — пыталась как-то аргументировать Надя, но, увидев, как сонно склонилась над бумагами Таня, выгораживать незнакомую пожилую женщину уже расхотела, — Тань, поставь вопрос ребром. Мама едет к вам. Или завязывает со своими ночными истериками и звонками. 37,2 — не повод поднимать панику.
— Ага, если бы все было так просто.
— Телефон отключи, — сказала Надя, — Позвонит-позвонит, поймет, что манипулировать уже не получается, и сама угомонится. Она у тебя в быту сама себя обслуживает?
— Мама? — аж смешок вырвался, — Она не то, что себя обслужить в быту может, она еще может весь дом поднять, если перерасчет по коммуналке не сделали в УК!
— Тогда ей круглосуточная сиделка без надобности, Тань. Давит на психику. И спать тебе мешает. Ты сама сказала — кто из вас еще раньше преставится с такими-то нервными потрясениями и бессонными неделями.
Сегодня с работы Таня вернулась поздно. Даже муж ее не дождался, уснул на кровати, полулёжа, и уронив пульт. Таня заглянула к дочкам — дрыхнут. Вспомнив совет Нади, женщина поставила телефон на беззвучный. Будет маме наука. Раз человеческих слов она не понимает. Позвонит-позвонит, поймет, что манипуляция провалилась, и привыкнет.
Сквозь сон она услышала:
— Маму пока не буди!
— Папа, как вы туда доберетесь?
— Я в местную больницу дозвонился, сейчас возьмем билеты и выдвигаемся в аэропорт…
— Папа! Как же мы?
Таня не понимала, спит она или бодрствует, и сколько прошло времени с тех пор, как она уснула. Казалось, что всего ничего, пролетело, как одно мгновение…
Это наяву.
Таня, распахнув глаза, сначала посмотрела на зашторенные балконные окна — еще темно…
— Миша, мы проспали?
— Тань, я думал дать тебе еще минутку поспать, ты той ночью совсем не выспалась, а сейчас, пока беру билеты, пока едет такси, все равно ничего нельзя сделать…
— Что?
— Тань, Маше дозвонилась соседка Галины Петровны, с телефона твоей мамы, и сказала, что нашла ее на лестничкой клетке.
Мама иногда выходила после заката на лавочке посидеть…
Таню подбросило, как от электрического заряда!
— Когда вылет?
— Через 45 минут…
Рейсы у них из города в город регулярные, но повезло, что есть билеты, и что самолет уже скоро.
— Я не отвечала на ее звонки! Я поставила на беззвучный!
36 пропущенных.
Таня так раскаивалась, так раскаивалась, что от осознания своей вины будто приросла к ковру. Пошевелиться не могла.
— Таня, самолет не ждет! — поторапливал муж.
— Папа, а мы куда?
— Девочки…
— Куртки накиньте! Завезем их к моей сестре, — сказал Миша.
Сестру тоже пришлось поднять среди ночи.
— Папа, почему нельзя с вами? Вдруг мы больше не увидим бабушку? — девочки рыдали, пока тетя их прижимала к себе, утешая.
Тут Таня сорвалась на бег.
***
Добрались они в два счета.
Таня не помнит дорогу до аэропорта, помнит только, как проходила паспортный контроль, как что-то спрашивала у стюардессы…
1,5 полета стали суровым испытанием. Таня, не имея возможности поговорить с мамой, надумала уже себе очень многое. Думала про свое детство. Как мама стряпала пироги с брусникой. Или как они ездили к Анисимовым, мама отправляла Таню на веранду, укрывала пушистым одеялом, и Таня спала, как сурок, под песни под гитару, которые шепотом пел дядя Саша.
Таня не взяла трубку!
И эта вина будет преследовать ее вечно…
Наверное, мама, не дозвонившись до дочери, ползла по коридору до лестничной площадки, чтобы позвать соседей… Нет, этого Таня вынести не могла, просто нет и нет, это ужасное наказание.
— Свет в окнах! — Таня сразу поняла, что что-то тут нечисто. Если маму увезли в приемный покой, то соседка бы хоть свет потушила. Если свет… то соседи там.
— Таня, это еще ни о чем не говорит…
— Соседи там, они там! Мамы больше нет, и они, наверное, ищут ее документы…
Миша практически втащил ее в подъезд.
И в квартиру.
— Ой, доченька и зятек, а мы тут полуночничаем…
Мама дома. Никакие врачи к ней не приезжали. Хотя позже выяснилось, что приезжали, осмотрели и сказали, что, будь они пожарными, ее оштрафовали бы за ложный вызов.
Таня, стоя перед мамой, которая распивала наливку с соседкой, схватилась горло… Будто в доме разом закончился кислород. Дыхание перехватило. Воздуха не хватало.
— Тань, отдышись! — поймал ее муж.
Таня прислушивалась к своим внутренним ощущениям, подозревая, что мама довела ее до приступа, но обошлось.
Чуть отдышавшись, Таня сказала Мише:
— Хочу уехать отсюда.
Так нервничать ей нельзя.
Мама проронила им:
— Ко мне доктора-то приезжали, как я и говорила. Что-то с самого вечера в ногах слабость была. Ты, Таня, никудышная дочь. Даже не ответила. А коли я бы тут взаправду упала без чувств на площадке?
Таня с Мишей получили по прогулу на работе за этот день. Выговор, хоть без занесения в трудовую, сказался на их премиях.
Таня на мамины звонки отвечает через посредников — через дочек.
А мама причитает, что дочь у нее равнодушная, и не понимает, почему внимания ей теперь уделяют гораздо меньше.
