Галина Павловна Ларина сидела на крыльце своего деревенского дома, попивая чай с малиной. В воздухе пахло липой, с огорода тянуло свежестью мокрой земли, а где-то за лесополосой перекликались коровы. Лето в деревне шло своим чередом: медленно, размеренно, в такт стрекоту кузнечиков.
Она жила здесь уже восемь лет – с тех пор, как вышла на пенсию и похоронила мужа. В городе её ничего не держало, а тут – дом, сад, огород, куры да кот Василий, старый, как сама хозяйка. Да ещё клуб соседских бабок, которые ежедневно делились сплетнями у магазина.
Жизнь шла своим чередом, пока однажды не зазвонил телефон.
– Галочка, привет, – голос бывшей коллеги, Надежды Степановны, звучал непривычно напряжённо. – Ты же летом всё равно одна, да? У меня тут просьба…
– Ой, не нравится мне, как ты начинаешь, – прищурилась Галина Павловна. – Давай сразу к сути.
– У меня есть один мальчишка… Тяжёлый случай. Кирилл, 15 лет. Мать пьёт, отец исчез, бабушка у него недавно умерла. Его в интернат хотят отдать. Я за него бьюсь, но хоть летом бы его спрятать… Может, к тебе в деревню?
Галина замолчала. Она любила детей, всю жизнь работала учителем литературы, но брать под крыло трудного подростка – это, извините, не к ней.
– Да ты что, Надя! Мне он тут зачем? Я с ним не справлюсь, – возмутилась она.
– Гал, ну куда ему? В интернат? Ты же знаешь, что там будет. А у тебя деревня, воздух, труд, книги… Я знаю, что если кто его вытащит – так только ты!
Она хотела отказаться. Уже собралась сказать твёрдое «нет», но вдруг представила этого мальчишку. Брошенного, никому не нужного. И что-то дрогнуло.
– На лето. Только на лето, – твёрдо сказала она.
– Спасибо, Галочка! Завтра привезу.
На следующий день в деревню въехала старая «Лада» и выплюнула из себя высокую худую фигуру.
Кирилл был из тех подростков, которых бабки у магазина называли «потерянными». Чёрные кроссовки в грязи, рваные джинсы, футболка с черепом, кепка, натянутая до бровей. Руки в карманах, взгляд исподлобья.
– Привет, – буркнул он и отвернулся.
Галина Павловна вздохнула.
– Заходи, раздевайся. Умывайся – будем обедать.
Кирилл промолчал, но прошёл в дом, волоча за собой потёртый рюкзак.
На обед были картошка с жареным луком и парным молоком. Галина Павловна ждала, что он скажет что-то вроде: «Фу, деревня, не буду это есть», но Кирилл ел молча, быстро, будто опасался, что у него отнимут тарелку.
– Есть у меня три правила, – сказала она. – Первое: каждый помогает по дому. Второе: никаких гаджетов во время еды. Третье: грубить не позволю.
– Угу, – кивнул он, не поднимая глаз.
– Завтра встанешь в семь. Будем копать грядки.
Кирилл поднял на неё пустой, стеклянный взгляд.
– Зачем?
– Потому что тут не пансионат, – пожала плечами Галина Павловна.
Подросток тяжело вздохнул и убрал тарелку в раковину. Потом молча вышел во двор.
Она наблюдала за ним в окно: он медленно шёл по тропинке, ссутулившись, руки в карманах. Деревня ему явно была не по вкусу.
«Ну, посмотрим, кто кого», – подумала она.
На следующее утро Галина Павловна проснулась в шесть, сварила кашу, поставила чайник. Вышла во двор – и чуть не подавилась воздухом.
Кирилл сидел на скамейке, в руках у него был её кот Василий, который терпеливо позволял себя чесать за ухом.
«Ну надо же», – удивилась она.
– Доброе утро, – сказала громко.
Кирилл вздрогнул, кот улизнул.
– Угу, – пробормотал он.
– Идём завтракать, потом на огород.
– Я не буду.
– Что?
– Я не буду копать, – твёрдо сказал он. – Я не для этого сюда приехал.
Галина Павловна усмехнулась.
– А для чего? В тикток снимать, как ты страдаешь?
Кирилл буркнул что-то неразборчивое, но встал.
Она видела: он не избалован. Ему не грустно – ему всё равно. Всё в этом мире, люди, деревня, она сама – пустой фон для его отстранённого взгляда.
Но что-то ей подсказывало – лёд можно растопить. Нужно только немного терпения.
Галина Павловна не строила иллюзий. Она знала, что перевоспитывать подростков – дело неблагодарное, но на лето Кирилл был в её власти, и теперь он должен был жить по её правилам.
Первые дни выдались сложными. Кирилл на всё реагировал односложно – бурчал, ворчал, кривил лицо, но подчинялся. Вставал в семь, ел кашу, выходил в огород, нехотя брал лопату.
– Земля твёрдая, копать невозможно, – заявил он в первый же день, вонзая лопату в землю так, будто пытался её убить.
– Нормальная земля. Не нежнее твоей шкуры, – хмыкнула Галина Павловна.
Кирилл недовольно дёрнул плечом, но продолжил.
Через час у него всё лицо было в грязных потёках, а футболка – мокрая от пота.
– Ну ты и садистка, – выдохнул он, бросая лопату.
– Вот скажи, – прищурилась она, присаживаясь рядом, – в городе ты чем занимался?
– Ничем, – пожал плечами. – Гулял.
– По дворам?
– Ну да.
– Дрался?
Он не ответил, только отвернулся.
– А если бы тебе дали что-то в руки? Ну, скажем, молоток? Или ножовку? У тебя руки-то не кривые.
Кирилл с любопытством посмотрел на неё.
– В школе труда не было?
– Был, но там фигня всякая.
– Хочешь попробовать что-то сделать своими руками?
– А смысл?
– Ну, если у тебя в голове один только смысл «гулять по дворам», тогда не стоит.
Кирилл фыркнул.
– Ладно, что делать?
Она усмехнулась и махнула рукой в сторону старого сарая.
– Забор чинить будем.
Первый же удар молотком по гвоздю оказался феерическим: Кирилл мазанул и ударил себе по пальцу.
– Чёрт! – заорал он и подпрыгнул на месте.
Галина Павловна засмеялась.
– Вот теперь ты точно мужик, – хохотнула она.
Кирилл сначала хотел огрызнуться, но, посмотрев на неё, неожиданно усмехнулся.
– Больно же, – проворчал он, растирая палец.
– Не смертельно. Давай ещё раз.
И он попробовал.
Сначала неловко, потом чуть лучше, потом ещё. К концу дня забил первый нормальный гвоздь и, выпрямившись, посмотрел на свою работу.
– Смотри-ка, а ровно, – удивился он.
– Я же говорю, не кривые у тебя руки, – хмыкнула Галина Павловна.
Кирилл посмотрел на неё, и в глазах мелькнуло что-то похожее на уважение.
Вечером он молча сел на крыльце.
– Чего сидишь? – спросила она, выходя из дома.
– Думаю.
– О чём же?
Он не ответил, только посмотрел на неё и неожиданно спросил:
– А зачем вам это всё?
– Что?
– Ну… Огород, куры, книги… Нафига?
Она усмехнулась.
– Чтобы не задаваться такими дурацкими вопросами.
Кирилл покачал головой.
– Да нет, серьёзно. Ну пожили бы в городе, телевизор смотрели… Чего вы тут одна?
Галина Павловна посмотрела вдаль.
– Не одна я тут. У меня соседки, куры, Василий.
– Ну да, и сарай с гвоздями.
Она усмехнулась.
– А тебе что мешает?
Он замолчал.
А потом вдруг тихо сказал:
– Никому я не нужен.
Она сжала губы.
Хотела сказать, что это неправда, но понимала – для него правда именно такая.
– Спать пора, – сказала она.
Кирилл кивнул и встал.
Перед тем как зайти в дом, он вдруг добавил:
– Спасибо за ужин.
Галина Павловна молча кивнула.
На третьей неделе в деревню вернулись местные подростки. Городские внуки и правнуки соседей, приезжающие к бабушкам на лето, быстро сбивались в стаи, исследовали окрестности, гоняли на велосипедах и собирались вечерами у реки. Кирилла они восприняли как чужака.
– Ты кто вообще? – прищурился долговязый парень в спортивных шортах. – Мы тебя тут не видели.
Кирилл пожал плечами.
– Да так, мимо проездом.
– Бабка твоя строгая? – хохотнул другой, рыжий, с веснушками.
– Не бабка, – отрезал Кирилл. – А женщина, у которой я живу.
Парни переглянулись, ухмыльнулись.
– Ну ладно, если живёшь – значит, свой. Гони на велике до речки, – сказал долговязый.
– А если не хочу?
– Да ладно, не боись, не утопим, – захохотали мальчишки.
Кирилл смотрел на них и понимал: они хотят проверить его. Городской, чужак, с кем-то живёт, но явно не с роднёй – значит, можно подтрунить.
Раньше он бы не задумывался. Подошёл бы, двинул в нос первому попавшемуся, поставил себя, как положено. Но тут…
Он вдруг вспомнил, как недавно забивал гвозди с Галиной Павловной, как вечером сидел с ней на крыльце, как она дала ему в руки ножовку и учила пилить доску.
И ему внезапно стало плевать, что эти парни про него думают.
– Я пас, – сказал он и пошёл обратно.
За спиной засмеялись.
– Ой, ну ты и трус! – выкрикнул рыжий.
– Лучше быть трусом, чем идиотом, – бросил Кирилл, не оборачиваясь.
В спину ему летело презрительное «фу», но он впервые в жизни не огрызнулся.
Галина Павловна сидела в огороде, когда он вернулся.
– Ты чего такой? – спросила, взглянув на него поверх очков.
– Да так. Местные пацаны.
Она усмехнулась.
– Подраться звали?
– Почти.
– Отказался?
Кирилл пожал плечами.
– Неохота было.
Галина Павловна кивнула, но ничего не сказала.
– Что делать? – спросил он через минуту.
– Доски в сарай перенеси, – ответила она.
Он пошёл.
И вдруг понял: ему нравится, что его здесь ждут. Что у него есть дело.
Вечером он сел на крыльце, как обычно, взял кота Василия и задумался.
– Я тут подумал… – медленно сказал он, когда Галина Павловна вышла к нему.
– Ого, чудеса. И о чём же?
Он усмехнулся.
– Ну вот эти пацаны… Они тут каждое лето живут, им весело. А я тут чужой.
Она посмотрела на него внимательно.
– А хочешь – будешь своим?
Он поднял брови.
– Как?
– Работой. Делом. Когда ты что-то строишь, что-то делаешь – ты уже не чужой. Ты часть этого места.
Кирилл молча кивнул.
Он не был уверен, что понял, но ему вдруг стало легче.
И он подумал, что, возможно, впервые за долгое время у него появилось место, где ему хорошо.
Лето медленно подходило к концу. Галина Павловна заметила, что Кирилл изменился. Он стал меньше бурчать, иногда даже сам брался за дело. Руки у него были не по возрасту сильные, но с непривычки всё ещё неуклюжие.
Как-то раз он вдруг спросил:
– А можно я что-то своё сделаю?
– В смысле?
– Ну… Что-то, чего тут не было.
Она прищурилась.
– Например?
– Не знаю. Может, скамейку. Или будку для собаки.
Галина Павловна усмехнулась.
– У нас собаки нет.
– Ну… Может, будет.
Она посмотрела на него внимательно.
– Ладно. Только аккуратно.
Кирилл несколько дней пропадал в сарае, пилил, строгал. Однажды Галина Павловна заглянула – он весь в опилках, серьёзный, сосредоточенный.
– Что делаешь-то хоть?
– Потом покажу, – буркнул он.
Она ничего не сказала.
А однажды утром нашла на крыльце маленькую, аккуратно сколоченную деревянную шкатулку.
Открыла – а внутри вырезана надпись: «Спасибо».
Она постояла так минуту.
А потом улыбнулась.
В день отъезда Кирилл долго молчал.
– Ну… Спасибо, – наконец сказал он, глядя в землю.
– Не за что, – ответила Галина Павловна.
Он вздохнул, потом вдруг резко поднял голову:
– Можно я ещё приеду?
Она усмехнулась.
– Конечно.
Он кивнул, сел в машину и уехал.
А Галина Павловна посмотрела ему вслед и подумала: «Свой».
