В тридцать пять лет Инна поняла: она так больше не выдержит! Она сойдет с ума! Ее бесит в ее жизни буквально все: работа, квартира, родственники, муж, жизненный уклад! Хорошо хоть детей она не стала рожать, страшно даже представить, как бы они бесили.
А страшнее всего было то, что окружающие ей при этом завидовали. С точки зрения всех прочих Инне очень повезло, о такой жизни, как у нее, можно разве мечтать. Жаль, конечно, что деток нет, но и такое бывает. Инне от комментариев такого рода визжать хотелось.
С детства, с самого рождения Инна была хорошей, благополучной девочкой, которой повезло. Родители ее любили, заботились о ней, но именно заботились, а не носились с дочерью, как с невесть какой драгоценностью. Инну не ругали за запачканную одежду и разбитые коленки, позволяли иногда не доедать суп, не пугали ремнем. Но и не позволяли устраивать истерики в магазинах и объедаться сладким.
Старший брат никогда не ревновал сестренку, охотно играл с нею и защищал от разных мелких неприятностей. При этом Вовка, кажется, ни разу в жизни даже не попытался пожаловаться на то, что его в чем-то обделили ради Инны, и казался вполне довольным своей судьбой.
Папа и мама были людьми с образованием, должности занимали не слишком престижные, но и не последние. Доход был соответствующим. Деньги считали, но на необходимом не экономили. А недоброй памяти девяностые Инна помнила не слишком хорошо. Да, в то время у них многого не было, но тогда у всех многого не было.
Культурные родители заботились о развитии своих детей, их перспективах. Папа читал Инне по вечерам книжки, с мамой она бывала в театре и на концертах. В доме была неплохая библиотека, в средней школе Инна пошла заниматься рисованием и английским языком, а ее брат посещал технический кружок и секцию карате. Понятно, что в школе Инна тоже хорошо училась, и учителя всегда ставили ее в пример другим. Самое интересное – одноклассники не обижались и не стремились третировать «заучку»! Инна никогда не была самой популярной девчонкой класса, но друзей и компанию имела.
Что же, для нее вообще запретов не было? Почему же, были! Родители были категорически против подросткового сленга, и неважно, что буквально все так разговаривают. Инна всегда вовремя возвращалась домой, не пробовала курить, вообще не использовала нецензурных слов. В школьные годы она не красила волосы, проколоты у нее были только уши, она не носила джинсов с дырками, юбок и брюк с низкой посадкой, и белья напоказ.
Но даже сейчас, неистово злясь на свою жизнь, Инна признавала: ей всего этого и не хотелось! Она даже не пыталась бороться за свое право одеваться, разговаривать и вести себя, как все, ибо образ жизни «всех» казался ей не более привлекательным, чем тот, который вела она.
Закончив школу, Инна без особого труда поступила в институт, причем специальность выбирала сама, родители ее никуда не «впихивали». Да, они бы предпочли, чтобы дочь стала врачом, но Инна пошла на экономический, и ей не мешали. Училась она и в институте благополучно, и ни одной серьезной проблемы на свою голову в студенческие годы не нашла. А как получила диплом – так быстро устроилась на работу, в солидную государственную проектную организацию. Там она и сейчас трудилась, уже на должности ведущего специалиста, и вскоре ей предстояло стать начальником отдела.
Что во всем этом было не так? Да все! Сложно было объяснить другое – почему?
Почему ее сейчас бесит специальность и работа, которые она выбрала себе сама, без давления? Почему ей тошно в ее квартире, которую она сама обставляла? Чем ей так не угодил размеренный ритм ее жизни? Почему, наконец, она продолжает покупать себе одежду в деловом стиле, хотя он вызывает у нее настоящую ненависть?
Пожалуй, все дело было в муже. Если рядом с тобой не тот человек, все в жизни может начать казаться неправильным.
***
За Ивана Инна вышла тоже вполне добровольно и сознательно. Он был ее однокурсником и влюбился безоглядно буквально с первой встречи. Проявил немалое терпение, годы потратил на сближение и ухаживания. Смиренно ждал, пока девушка его мечты «подумает». И в конце концов добился своего.
Иван был привлекателен внешне, очень неглуп, имел свое жилье и зарабатывал хоть и не миллионы, но точно и не копейки. Он был внимателен к жене, не приставал, если она в плохом настроении, регулярно делал небольшие подарки, «выводил в люди», возил на отдых. Он соглашался, что ныне нет разделения работы на мужскую и женскую, умел загружать стиральную машинку и гладить, регулярно мыл посуду, а нередко и пол.
Мало того – он смирился с категорическим отказом Инны от детей, хотя сам их хотел! И даже добросовестно врал своей родне и знакомым, что у них просто «не получается», ибо окружающие позицию Инны категорически не воспринимали.
Тесть, теща и шурин с Ваней прекрасно ладили. У них как-то сразу и легко нашлись общие темы для беседы, мечты и идеалы. При этом в семейную жизнь молодых родители особо не лезли, так – изредка в гости заглянуть или к себе позвать, еще реже попросить о каком-нибудь незначительном одолжении.
Ванины родители вели себя похоже, хотя вот у них-то доверительных отношений с невесткой не сложилось. Они были просто знакомые, общающиеся ровно, но прохладно. Но Инна так и не узнала к тридцати пяти годам, что такое свекровь, проверяющая белым платком пыль на шкафах или ревизующая холодильник на предмет просроченных продуктов и недостачи.
У других женщин мужья прикладывались к бутылке, ходили налево, слушались во всем мамочек и не брались дома и за холодную воду. Другие женщины тащили на себе работу, хозяйство, пару-тройку детей, мужнины носки и болезненных, придирчивых свекровей. При этом многие из них еще и бывали довольны жизнью – мужья их зарабатывали, не напивались регулярно в хлам, не буянили и уделяли хоть какое-то внимание детям.
Все эти женщины откровенно и искренне завидовали Инне с ее золотым Ванькой. Мечта, идеал, а не муж! В каком Зазеркалье Инна его откопала?
И не объяснить им было, что Инне с ее идеальным Ванькой на луну выть хочется! Ей противно с ним вечером в одну постель ложиться, и она месяцами намеренно изображает очень плохое настроение, лишь бы он отстал. Хотя нет, неверно: уже не изображает, причем давно. Настроение у нее просто всегда паршивое.
Наверное, дело в том, что Ваньку Инна никогда по-настоящему не любила. Ну, так, чтобы обо всем на свете позабыть.
Почему же она тогда за него вышла? Наверное, по расчету. Просто почему-то «брак по расчету» всеми воспринимается как союз, основанный на чисто материальных выгодах. У Инны же расчет был другой – именно на то, за что считали Ваньку идеальным все родственники и знакомые. Она рассчитывала на его воспитанность, заботливость, внимание к ее желаниям и вкусам, согласие уступать и приспосабливаться. Сама она не горела желанием делать это, ей хотелось, чтобы жизнь складывалась согласно ее, и более ничьим, желаниям.
Но что было плохо – Инна не очень-то понимала, каковы ее желания!
Вот так оно и шло – дом, карьера, замечательный муж, всеобщее восхищение ее везучестью. Собой, кстати, Инна тоже была недурна – не красавица, но в приличной форме, ухоженная, с маникюром и аккуратно уложенной актуальной стрижкой. И волосы она теперь красила, и не абы как, а делала в салоне модный шатуш.
В общем, у нее бы женским журналам интервью брать – как вы стали столь успешной? А не тут-то было – Инна была близка к помешательству! И в тридцать пять лет решила все поменять. Кардинально.
***
– Ваня, я хочу развода! – заявила она мужу, едва он пришел вечером с работы. Иван сперва решил, что она неудачно пошутила. А когда понял, что шутками тут и не пахнет – спал с лица прямо на глазах:
– Но почему?
– Да потому, что меня тошнит от моей жизни! Все в ней не так, не там, не тогда! И ты в первую очередь. Я долго терпела, но больше не могу. И на работе я сегодня заявление на увольнение написала, по собственному. Все это у меня в печенках сидит, понимаешь? И не бойся, не собираюсь я на твою квартиру претендовать, и вообще ни на что! Нам стоит разойтись тихо без суда.
Иван руками всплеснул:
– При чем тут квартира, при чем тут суд! Мне без разницы, кому что принадлежит. И увольняться ты можешь сколько угодно, понадобится – я и сам нас отлично прокормлю. Я не понимаю, чем тебе наша жизнь не угодила! Ты другого себе нашла?
– Нет! Хотя, может, потом и поищу. Но сперва я хочу с тем, что есть, по-человечески закончить. Все дело именно в том, Ваня, что ты не понимаешь, в чем дело!
– А ты понимаешь? Вот так, чтобы по пунктам?
– Пунктов слишком много, Ваня… Во всем дело! Все не так… Это не моя жизнь, это какая-то мечта окружающих!
– И все окружающие дураки, ничего в счастье не понимающие, одна ты в белом?
– Нет! Если окружающим хочется жить так, как я сейчас – пусть их живут. Но меня, понимаешь, меня от этого тошнит. Я хочу найти свой, личный рецепт счастья, а не жить по планам окружающих. Каждому свое!
– В тридцать пять лет ты это надумала?
– Надо же хоть когда-то! А тридцать пять лет в наше время еще юность.
– Жить по рецептам окружающих ты не хочешь, но на придуманные ими глупые стереотипы ссылаешься! Тридцать пять лет в любое время возраст вполне зрелый! И понимать, чего хочешь и как это получить, следует научиться много раньше!
– А меня не научили. Так что придется сейчас!
***
В общем, на сей раз Инна настояла на своем. Все прошло даже несколько радикальнее, чем она ожидала, ибо вместе с опостылевшими мужем, работой, квартирой и образом жизни она растеряла и старых приятелей, и даже родню, открыто заявившую ей, что она бесится с жиру.
Инна сняла крошечную аскетическую студию и нашла работу в частной компании. Зарплата там была не хуже, чем на старом месте, но вот работы много больше. Но все же немного свободного времени у Инны оставалось, и проводила она его уж точно не так, как в прошлой жизни. По театрам с концертами она уже находилась — с родителями и Иваном, и теперь обратила внимание на бары и ночные клубы. И ее не смущало, что там откровенно косятся на ее деловые костюмы – обновить гардероб у нее еще возможности не появилось.
Как раз в клубе она и встретила свою судьбу.
***
Она не поддавалась на зазывные взгляды развязных двадцатилетних мальчиков – чай, голова на плечах есть. Но Миша был моложе ее всего на три года, а это не считается. Он сам, не спрашивая разрешения, подсел к ней, купил ей водки вместо коктейля, а через два часа они оказались у него дома, и опять никто особо не вникал в тонкости мнения Инны о происходящем.
Михаил был владельцем автомастерской, из всех музыкальных коллективов знал только «Сектор Газа», и даже букварь был им прочитан через строку. Он всюду ходил в спортивных штанах и ветровке с капюшоном и всех женщин называл «цыпами».
Через два месяца Инна привела его знакомиться с родителями, и тогда ей пришлось понять, насколько же глубоко не понимают ее люди из прежнего круга общения. И что случилось-то? Да ничего! Просто Миша, рассказывая какой-то случай из своей практики, щедро уснащал описание словами определенного характера.
– Михаил, тут женщины! – негромко заметил гостю отец Инны. Но гость только плечами пожал:
– А что, женщины не люди? Я при всех одинаково разговариваю и разговаривать буду! Какие-то проблемы?
– Да! Никто не будет так разговаривать при моей жене! Встал и пошел отсюда, хам невоспитанный! – неожиданно для всех взъярился всегда тихий и сдержанный отец. – Инна, вот на это ты решила променять Ваню? Ты вообще в своем уме?
– Да мне-то что! Цыпа, пошли! – преспокойно заявил Михаил. И Инна пошла с ним, оставив родителей в предынфарктном состоянии.
Они с Михаилом поженились – а как иначе? Инна более не желала воплощать идеалы других!
У Михаила была квартира, он неплохо зарабатывал. Но этим сходство новой жизни Инны с прошлой исчерпывалось.
Свои деньги Михаил в основном тратил на рестораны и клубы, но Инне с ним ходить не полагалось, так как супруг был ревнив:
– Нечего тебе перед посторонними мужиками хвостом вилять, лучше по хозяйству что сделай!
Требование было актуальным, ибо по хозяйству теперь абсолютно все делала Инна. За просьбу помыть пол или посуду Михаил мог и прибить сгоряча – это бабские дела! Но при этом отбояриться от него угощениями с доставкой или просто жареной картошкой было нельзя – ему требовалось первое, второе и компот. И носки, и свои штаны с ветровками он менял регулярно, ничего не скажешь – все это было у него пусть и одинаковым на вид, но в немалом числе. Следить за чистотой вещей тоже было обязанностью Инны.
Инна же должна была и зарабатывать на большинство хозяйственных расходов. Михаил деньги давал, но немного и нерегулярно:
– Цыпа, я мужчина, у меня свои потребности есть!
И она добросовестно пахала в частной конторе, где к работникам относились, как к ломовым лошадям. Ибо зарплата неплохая!
Со вторым мужем она задумалась было о детях, но Михаил пресек эти рассуждения на корню:
– Цыпа, и думать забудь! На кой мне сдалась такая обуза?
И Инна послушно забыла.
Но самое главное состояло вот в чем: она была совершенно счастлива! Надышаться на Мишеньку не могла! И плевать ей было на то, что никто опять ее не понимает и считает жертвой наглого, невоспитанного, безжалостного и бессовестного хама!
Родителям она теперь только изредка звонила – после их демарша при знакомстве отношения не могли не испортиться. В старых ее компаниях Мишенька был без надобности, да и вообще он друзей у женщины не одобрял. Инна теперь носила унылый конский хвост на голове, мало пользовалась косметикой и заметно поправилась – не до ухода за собой ей было.
В ее старой организации, куда ей довелось пару раз заглянуть по служебным делам, нашли, что она постарела, и очень удивились, когда она с огнем во взоре стала рассказывать о своем счастье. Оказалось, что окольными путями до пары бывших коллег дошли сведения о Мишеньке и его характере.
– Вот что получается, – заметила Маргарита, занявшая место начальника отдела вместо Инны. – Ты счастлива, Миша этот твой вроде как тоже. А заплатил за все, выходит, заботливый, любящий, приличный Ванька! Он-то так и живет один, все тебя забыть не может. Держится, конечно, но уж точно не счастлив.
– Каждому свое! – философски заметила на это Инна и заспешила домой. Мишенька не любит, если она с ужином запаздывает.
