Во времена позднего застоя, жил на окраине столицы обычный советский гражданин, Иван Иванович Скориков.
С женой Тамарой они занимали двухкомнатную квартиру на последнем этаже панельного девятиэтажного дома, где все жильцы так или иначе были связаны с Метростроем. Иван Иванович как раз трудился скромным бухгалтером в одной из метростроевских структур.
Как-то в выходной день он вышел из дома, чтобы сдать бутылки. Не то, чтобы семья нуждалась — жили не хуже других (правда, и не лучше), но в сдаче посуды ничего зазорного не было, а Иван Иванович любил порядок. «Копейка — рубль бережёт» — любил говаривать он, тем более что эта народная мудрость себя оправдывала.
У подъезда Иван Иванович встретил Наташу с пятого этажа, улыбнулся ей и коснулся пальцами полей своей светлой летней шляпы.
Наташа ему очень нравилась: такая гладкая, белая, с неизменной улыбкой на добродушном лице. Но ничего пошлого, даже в мыслях, бухгалтер себе не позволял.
— Здравствуйте, Иван Иванович, — по обыкновению одарила его очаровательной улыбкой соседка, — куда собрались?
— Да вот, — звякнул стеклотарой Скориков, — прогуляюсь до «Океана».
Был такой рыбный магазин, «Океан», в нём продавался копеечный хек и рыба ледяная, а ещё креветки в коробках, по цене рубль пятьдесят. С обратной стороны магазина был приёмный пункт стеклотары.
— А, ну чего ж не прогуляться, — продолжая сиять улыбкой, отозвалась Наташа, — погодка сегодня изумительная!
— Да! — согласился бухгалтер, и продолжил свой путь в прекрасном настроении.
Примерно в это же время, супруги Шумейко, ехали на собственном автомобиле на дачу. Семья Шумейко с недавних пор вызывала зависть соседей и сослуживцев. Дело в том, что глава семьи, Анатолий, стал счастливым обладателем автомобиля «жигули», который они с женой выиграли в лотерею «СПОРТЛОТО».
На дорогах машин почти не было. Людей тоже. Анатолий с женой горячо спорили, что посадить на выделенных им заводом трёх сотках: клубнику или картошку. Практичная Татьяна была за картошку, а Анатолий мечтал о клубнике.
— Ты только представь, Таня, — повернулся он к супруге, — с трёх грядок, по двенадцать кустов, мы соберём…
— Толя! Осторожно! — заверещала вдруг Татьяна и закрылась руками. Завизжали тормоза, над капотом мелькнуло изумлённое лицо размечтавшегося о Наташе бухгалтера.
Остановив машину, Анатолий выскочил из неё и рванулся к лежащему на асфальте мужчине.
— Ой-ей-ей, — причитала Татьяна, боясь подойти к неподвижному Ивану Ивановичу, светлая шляпа которого валялась в пыли недалеко от бордюра.
— Беги в пожарную часть! — скомандовал бледный Анатолий, кивнув на расположенное неподалёку здание пожарной части, — пусть вызовут скорую!
Через некоторое время Ивана Ивановича бережно поместили на носилки и увезли в больницу, а Шумейко давал объяснения, как он умудрился сбить пешехода на пустой дороге.
Учитывая тот факт, что Иван Иванович переходил улицу в неположенном месте, и то, что скорость была небольшой, Шумейко отпустили под подписку о невыезде.
Тем временем, бедный Иван Иванович лежал без сознания в больнице и боролся за жизнь. Вернее, боролся его организм, а дух воспарил над разбитым телом и устремился ввысь.
Жена Скорикова жарила котлеты, когда раздался звонок в дверь. Сотрудник милиции сообщил ей дурную весть: что муж её, Иван Иванович, попал под машину и находится в больнице.
Тамара запричитала, засуетилась и стала собираться в означенную больницу. К мужу её не пустили, сказали только, что состояние тяжёлое. Мол, надеяться надо на лучшее, а готовиться к худшему.
Всё это Иван Иванович видел и слышал паря над супругой. Он был тронут её глубокой печалью, но вскоре его отвлёк детский задорный смех, и посмотрев вверх, Иван Иванович увидел свет, льющийся с потолка. Иван Иванович легко летел ему навстречу в сопровождении ангелов, похожих на светловолосых и голубоглазых детей смешливой Наташи, о которой он мечтал в момент, когда незадачливый Шумейко сбил его.
Как только Иван Иванович вспомнил о молодой соседке, голоса стихли и свет, манивший его, померк. «Наверное, это оттого, что грешные мысли не дают мне лететь в рай» — посетила его непривычная для атеиста мысль.
Иван Иванович начал старательно думать о жене, Тамаре. Впереди опять забрезжило светлое пятно, и Иван Иванович понял это так, что его теория верна. Внезапно мысли о жене прервала другая мысль, о том, что ему нужно закрыть отчёт по зарплате, иначе добрая часть работников останется без денег. Свет опять пропал.
«Почему»?— напряжённо думал Иван Иванович, — «я же для всеобщего блага стараюсь. Нужно сначала закончить отчёт, а после можно и в рай»!
Сила мысли выбросила его в его кабинет, где сотрудники бухгалтерии обсуждали случившееся с ним. Иван Иванович увидел, что на календаре уже среда, а несчастье с ним произошло в воскресенье.
Он коснулся папки с ведомостями, и в душе его запели колокольчики — неведомым образом он узнал, что деньги людям были выданы и без его участия. «Незаменимых у нас нет» — вспомнил Скориков лозунг из прошлой жизни, и ему стало очень грустно. Чтобы как-то выйти из этого состояния, он захотел сделать то, о чём мечтал — дать затрещину главбуху Птушко, который, по его мнению, его ненавидел. Но едва он оказался возле плешивой головы главбуха, то понял, что Птушко как раз думает о нём. Грусть Скорикова утроилась, а главбух снял запотевшие от выступивших слёз очки и обратился к присутствующим:
— Все вы знаете, какое несчастье постигло нашего лучшего сотрудника… нашего дорогого Ивана Иваныча Скорикова!
В этот момент, Иван Иванович чуть сам не прослезился, и подумал, как мы порой заблуждаемся в своих суждениях о ближних. Меж тем, Птушко продолжал:
— Все мы надеемся на его скорейшее выздоровление, а пока… он повернулся к двери, — пока товарищ Скориков не может исполнять свои обязанности, вместо него будет новый сотрудник, прошу любить и жаловать: Инесса!
В дверях показалась стройная, медноволосая стажёрка, а Иван Иванович понял, что первое мнение о Птушко было верным, — тот не сожалел о случившимся с ним, а наоборот, поспешил воспользоваться, чтобы взять под своё крыло молоденькую любовницу.
«Я вам покажу Инессу»! — нёсся Иван Иванович в сторону больницы и легко пройдя сквозь её бетонные стены, оказался у своего разбитого тела, перекрученного капельницами. Он пытался в него войти, но не мог. Смирившись, он тотчас успокоился.
«Жаль, что я не могу утешить жену»… снова вспомнил он о Тамаре и тотчас оказался в собственной прихожей. На половичке были аккуратно выставлены начищенные ботинки. Но это были не ботинки Ивана Ивановича, а чьи-то чужие, на два, а то и три размера больше.
Из кухни доносились голоса. Похоже, что жена плакала, а хозяин ботинок успокаивал её. Иван Иванович в мгновение ока оказался между ними, и поняв, что происходит, испугался. Он увидел тёмную сущность, которая подталкивала его жену в руки элегантного проходимца, грязные мысли которого Иван Иванович считал ещё на пороге.
— Тома, опомнись! — закричал Иван Иванович, и вклинился между сопящим мужчиной и своей женой. — что ты делаешь!
— Нет, я не могу, — тут же устранилась от мужчины Тома, — я вам очень признательна за помощь, Роман Андреич, но я.… нет, нет. Уходите. Прошу, оставьте меня!
Но не тут-то было: мужчина был возбуждён, тёмная энергия так и клокотала вокруг. Он схватил Тамару за руку и притянул к себе. В этот момент с его безупречно белых манжет слетела запонка, и закатилась под кухонный уголок, который Иван Иванович сделал своими руками.
— Нет, Тома, нет! — крикнул жене Иван Иванович, но дикая, первобытная энергия страсти уже поглотила её.
Не в силах видеть это, Иван Иванович выбросился из окна девятого этажа и пролетая пятый, завис, углядев Наташу. Женщина кормила младшего сына кашей.
«Интересно, вспоминает ли она обо мне, хоть иногда?» — подумал Скориков, и тут же заставил себя переключиться. Нет, лучше лететь прямо к свету и без препятствий, коими являются для нас наши земные привязанности!
Пережив предательство жены и радуясь тому, что на работе ему нашлась пусть и никудышняя, но замена, Иван Иванович с чистой совестью был готов оставить этот мир, где ничто его более не держало.
Но свет больше не появлялся, и ангельские голоса не возвращались.
— Дмитрий Кондратьич, Скориков очнулся, — услышал он голос.
Голос был хоть и не ангельский, но молодой и звонкий. Однако приоткрыв один глаз, а затем второй, Иван Иванович увидел перед собой немолодую медсестру.
— Я.… жив? — удивился он, прислушиваясь. Ему показалось, что где-то вдалеке звякнул, на прощанье, колокольчик.
— Жив, жив, — закивала она, — Дмитрий Кондра-а-тьич!
— Да иду, иду, — рядом с кроватью появился молодой врач, — как ваше самочувствие? — спросил он Ивана Ивановича.
— Сухость во рту, тошнит немного… — слабо отозвался Скориков. — А что, какое нынче число?
— Двадцать пятое мая! — доктор подошёл к окну и открыл его. В палату тотчас ворвался свежий воздух, стал слышен гомон птиц, шум молодой листвы и находившейся неподалёку проезжей части. — Сегодня переведём вас в общую палату, Иван Иванович, — сказал доктор, — Вы молодец.
— Спасибо вам, — вежливо поблагодарил его Скориков и перевёл взгляд на медсестру, — и вам спасибо!
Его выписали через три недели. Теперь он был вынужден ходить с палочкой. На работе его возвращению обрадовались все, за исключением разве что Птушко и Инессы, которой пришлось уступить Ивану Ивановичу его рабочий стол.
Дома Тамара хлопотала вокруг мужа, а он не мог забыть сцену её падения, прочно засевшую в памяти.
— Тома, — не в силах больше держать это в себе, обратился он к жене. — я знаю, что ты мне изменила!
— Ваня, ну что за глупость! — подняла она на него свои прекрасные, честные глаза, — кто тебе сказал такую чушь?
На секунду ему показалось, что всё, что он видел, оказалось сном, вызванным лекарственными препаратами; он с трудом опустился на пол и пошарил рукой там, куда улетела запонка с белоснежной манжеты соблазнителя.
Еле-еле поднявшись, Иван Иванович потряс кулаком перед глазами изумлённой жены, а после раскрыл ладонь и продемонстрировал ей запонку.
— Вот! Как ты это объяснишь? Я всё видел своими глазами, Тома! Кто был тот мерзавец?
Жена опустила глаза и густо покраснела.
— Наш начальник, он вызвался помочь, — выдавила она из себя, — у нас на работе заказы давали, и девчонки кое-что собрали для тебя… А Роман Андреич вызвался подвезти меня на машине, и занёс сумки. Потом чаю попросил…
— Верни ему его запонку, Тома, — взяв её руку и вложив в неё запонку, сказал муж, — и ищи новую работу, иначе развод.
— Прости меня, Ваня! — рыдая, бросилась ему на грудь жена. — я не нарочно!
Прошло несколько дней, и Иван Иванович столкнулся в дверях подъезда с Наташей. Она больше не улыбалась, и под глазом у неё красовался синяк. Она машинально закрыла его рукой. Он молча подошёл и убрал её руку. Женщина опустила глаза.
— Кто это сделал? — спросил Иван Иванович, — муженёк?
Наташа посмотрела на бухгалтера, и вжав голову в плечи, кивнула.
— Мама взяла детей на месяц, в деревню, а Слава премию получил. Мы хотели стенку купить, а он пьёт третий день… Я напомнила ему про стенку, и вот…
— Он дома? — спросил Иван Иванович, и не дождавшись ответа, вызвал лифт и поехал на пятый этаж. И позвонил в квартиру, откуда доносилась музыка. Любопытная соседка тётя Клава приоткрыла дверь, и увидев Ивана Ивановича, начала жаловаться ему на Славку-пьяницу.
Иван Иванович настойчиво звонил. Наташа, поднявшись пешком, встала у него за спиной, и робко просила не вмешиваться. Наконец, дверь раскрылась, и на пороге возник небритый мужчина, в мятой майке-алкоголичке.
— О! Заходи, братан! — обрадовался он бухгалтеру, — а то и выпить не с кем!
— Слава, это наш сосед, Иван Иванович, — вышла из-за бухгалтерской спины Наташа.
— Ну и что? Наташка, а ты где шлялась? — перевёл мутный взор на жену Слава.
Иван Иванович повернулся к соседке, внимательно наблюдавшей из-за приоткрытой двери и крикнул ей:
— Тёть Клав, вызывай милицию!
— Ты чего, братан? — вытаращил на Ивана Ивановича глаза Наташин муж, и тут бухгалтер явственно увидел тёмные фигуры, маячившие за его спиной.
Он покрутил головой, но видение не исчезло.
— Что с вами, Иван Иванович, — забеспокоилась Наташа, — вам плохо?
— Посмотри, — спросил он её, — ты никого не видишь за спиной у мужа?
— Нет, — шарахнулась от него Наташа, — а что я должна видеть?
— Да так, ничего… — Иван Иванович ничего не стал ей объяснять, прекрасно понимая, что она может счесть его за сумасшедшего.
Приехала милиция и Славу хотели отвезти в вытрезвитель, но Наташа пожалела мужа: оставила его дома, заверив стражей порядка, что уложит супруга спать.
— Разбирайтесь сами! — плюнул с досады Иван Иванович.
Теперь, если он был чем-то возмущён или уязвлён, он видел тёмных, которые возникали возле некоторых людей. Что странно, светлых он не видел никогда.
Позже, он пытался развить свой дар, и научился не только видеть сущности, но и читать негативные мысли жены. Говорит она ему, к примеру:
— Вань, а давай телевизор цветной купим!
— Надо подождать, когда они прочно войдут в обиход и подешевеют, — отвечал ей Иван Иванович, и через секунду добавлял: — Тома, я не жмот! Прекрати такое обо мне думать!
Не выдержав этого бремени, Тамара ушла.
И соседку Наташу не было видно, Скориков испугался, не переехала ли. Воскресным днём нарочно полдня провёл на лавочке возле дома, чтобы увидеть её. А увидев, насилу узнал. Умаялась она с пьющим мужем, похудела и подурнела.
Взяв её за руку, Скориков ласково сказал:
— Потерпи немного, Наташа, в этом году всё закончится!
— Что закончится? — недоумевала она. — сухой закон отменят? Или я умру?
Её муж так и остался алкоголиком, несмотря на широкую кампанию по борьбе с пьянством. Как раз под Новый год, он выпил какую-то гадость и умер.
Наташа тут же вспомнила пророчество и позвонила Ивану Ивановичу, сказать, что он был прав. Тогда он и предложил ей сойтись. Дети к тому времени подросли и поняли мать.
На пороге замаячили девяностые. Чем темнее времена, тем востребованнее астрологи, маги и чародеи. И в нашу страну пришла мода на всё оккультное. Пышным цветом расцветали «Центры просветления», «Академии» где можно было выучится на астролога, нумеролога, таролога или экстрасенса.
Как только Иван Иванович, вдохновившись лаврами Джуны, Алана Чумака и Анатолия Кашпировского попытался монетизировать свои способности, они исчезли бесследно, словно их никогда и не было.
