Егор приехал с работы позже обычного. Заглушив трактор, он спрыгнул на росистую траву и потянулся.
— Что-то ты припозднился, садись скорее ужинать, — позвала его мать.
— Сначала полей мне, — Егор скинул рубашку и нагнулся рядом с бочкой воды.
Солнце уже садилось, отражаясь оранжевым заревом на облаках. Нина Ивановна поливала из ковша дождевую воду на руки сыну и рассказывала свои новости.
— Клуха сегодня цыплят вывела, я с утра в огороде полола, пока не жарко было, а потом стиркой занималась и дом прибрала, вот время и пролетело…
Они сели за стол, Нина Ивановна подала в тарелке душистую тушёную картошку с малосольными огурцами.
Егор взял кусок хлеба. Привык всё есть с хлебом. Откусив пару раз горбушку, спросил:
— Что за хлеб такой? Сама, что ли, испекла?
Он поднёс кусок к лицу и блаженно вдохнул аромат, и потом смачно хрустнул корочкой.
— Да где там сама… Если бы. Некогда мне ещё и с хлебом возиться. Да и рецепт надо точный знать. А вот она печёт вкусный. К ней все стали за хлебом ходить, кто рядом живёт.
— Да кто – она-то?
— А? Да соседка наша через три дома, Настя, учительница новая.
— Это которая маленькая? Что она там преподаёт?
— Литературу и русский язык. А ещё на все руки мастерица. Поэтому и труды ведёт в школе тоже. Научила девчонок шить и вязать, а теперь вот все девочки начали хлеб по домам печь. Только вот у самой Настасьи Сергеевны лучше всего получается. Непростая это наука, у неё и закваска своя, доморощенная, — рассказала мать.
— Значит, заткнула она вас за пояс, деревенских. Вот тебе и городская девка! – засмеялся Егор и взял второй кусок хлеба.
— Выходит, что так. Вот, настоящая учительница. И дети её любят. Не гляди, что ростом маленькая. Зато удаленькая… — похвалила учительницу Нина Ивановна.
Егор был не женат, хотя ему уже было двадцать девять лет. Мать сетовала, что сын не хочет обзаводиться семьёй, но ничего поделать не могла. Егор наотрез отказывался обсуждать свои планы. Девушки в селе заглядывались на него, но ни с одной до свадьбы дело не доходило.
— Опять не такая? – иногда спрашивала мать, а Егор усмехался и уходил от разговора.
Однажды Нина Ивановна приготовила в выходной день обед, и попросила Егора сходить за хлебом к Насте.
— А что, в магазине нет хлеба? – поинтересовался Егор, — ах, да… там же не такой. Тут рядом и вкуснее.
Он взял деньги, авоську и пошёл к соседке.
Дверь в дом была открыта, и как только Егор вступил в сени, аромат свежевыпеченного хлеба окутал его, словно волшебным туманом. Что-то родное, тёплое, сладкое и убаюкивающее было в хлебном духе.
Парень вошёл в кухню и привычно громко спросил:
— Есть дома кто?
Но тут же осёкся, увидев необычное убранство кухни. На окошках белели кружевные занавески, на большом деревянном столе была нарядная вышитая полотняная скатерть. Вдоль русской печи на деревянной многоярусной полке рядами стояли глиняные горшки и крынки всяких размеров.
Полы в избе были тщательно вымыты, а разноцветные половики придавали красок и уюта. В кухне было тепло, печь остывала.
Из комнаты вышла Настя, невысокая кареглазая девушка в простом льняном платье. На голове белел платочек. Она улыбнулась и спросила:
— За хлебушком?
— Да, от Нины Ивановны я. Егор.
— Да, я знаю. Нина Ивановна рассказывала. Вы много работаете. Отличный тракторист и передовик. Аппетит должен быть тоже хороший! – улыбнулась девушка.
Она подошла к столу и откинула с большого подноса полотенце. Там лежали ещё тёплые буханки ржаного хлеба, от которых и шёл потрясающий аромат.
— У вас как в музее, — восхищённо проговорил Егор, — не ожидал даже. Это кто же это всё придумал? Уж и не знал, что ещё живут так люди.
— Как? – хитро спросила Настя.
— Да все норовят современные ремонты сделать, печи сносят, если газ в деревне есть. А у вас вот, наоборот, печка в работе!
— Просто именно в печи самый вкусный хлеб получается. Живой огонь чудеса творит, — ответила Настя, — да вы наверняка хлеб уже пробовали. Понравился?
Егор кивнул, принимая буханку. Он прижал её к щеке и втянул аромат.
— Не то слово. Волшебно!
— Нормально. Такой и должен он быть. Самое вкусное, что есть на свете… искренне сказала Настя, — а вы приходите. Два раза в неделю я пеку, только для своих. А остальные пусть учатся. Мои ученицы тоже стараются.
— А сама-то где научилась? – спросил Егор, — где такому учат, уж не в училище, и не в институте?
— Там тоже многому учат, но хлеб меня научила печь мама. А её учила бабушка. Это у нас семейное. И я рада, что тут у меня отличный дом и хорошая печка. Это важно.
— Надолго ли к нам учительствовать? – спросил Егор, направляясь к выходу.
— Пока не знаю. Два года надо отработать по распределению. А там – посмотрю, — Настя улыбнулась и проводила Егора до порога.
За обедом Егор молчал. Он ел хлеб и о чём-то думал. Мать только спросила его:
— Деньги Насте передал? Она и так копейки берёт, спасибо, что не отказывает. Главное – чистоплотная. Дома всегда порядок, когда не зайди.
— Угу, я видел, обалдеть просто. Как в музее… — опять сказал он, всё ещё удивляясь обстановке Настиной кухни.
— Ты, наверное, только в кухне был? А вот бы в комнату зашёл, так там вообще – кружевное царство. И всё сама она, рукодельница, связала и сшила. Откуда к нам она такая попала? Как из девятнадцатого века, ей-Богу…
Егор ничего не ответил, но и не прервал рассказ матери, а это ей уже сказало о многом. Значит, запала в душу девушка, значит, понравилась.
Теперь за хлебом к Насте почти всегда ходил Егор. Мать радовалась втайне, что он не отказывается, и каждый раз приходит от Насти с хорошим настроением.
А девушка баловала его. То пирожками и чаем угостит, то ломоть свежего хлеба попросит отведать, который по-особому испекла с тыквенными и льняными семенами.
Часть угощений Егор приносил матери. Нина Ивановна хвалила девушку и уже открыто говорила:
— Ай, да Настя, вот такая невеста будет хороша для любого умного человека…
Егор ничего не отвечал. Он действительно прикипел душой к девушке. Его подкупала её простота, улыбчивость, мягкий тихий голос, и сводил с ума запах свежего хлеба, разливающийся по всей избе. Когда он смотрел на Настю, ему казалось, что она сама источает этот удивительный аромат, а тепло, размягчающее и тело, и душу, исходит не от печи, а от её натруженных рук, маленьких ладошек с тонкими пальчиками.
Однажды он в привычное время забежал к ней на крыльцо и прошёл в сени, торопясь за хлебом, как вдруг услышал в избе незнакомый мужской голос. Он приоткрыл дверь и заглянул в кухню.
За столом сидел парень с вьющимися светлыми волосами и, вольготно облокотясь на стол, ел пироги, запивая чаем. Настя сидела спиной к Егору и не увидела его. Но Егор заметил, что она заботливо подливала гостю чай и ласково приговаривала:
— Ты ешь, ешь, Андрюша. Боже, как я соскучилась…
Егор прикрыл дверь и быстро ушёл, стараясь быть незамеченным. Он вернулся домой и уединился на веранде, где прилёг на старом диване, уткнувшись лицом в подушку.
Мать не сразу поняла в чём дело. Она ждала сына к ужину с хлебом, но не дождавшись его, пошла к Насте сама.
Когда женщина вернулась домой, Егор уже сидел в кухне, посматривая в окошко. Он старался выглядеть равнодушным, но о визите матери к Насте ему было интересно узнать.
— А ты чего хлеба-то не принес? Настя спрашивала о тебе, — спросила Нина Ивановна.
— А чего мне там делать? Мешаться? – пытаясь не волноваться, сказал Егор.
На самом деле ревность душила его, и сейчас он готов был разорвать на части всякого, кто приблизится к девушке, но её ласка и слова к незнакомцу останавливали его. Егор недоумевал, как она могла очаровать его так быстро, когда у неё есть тот, другой, с белыми кудрями и карими глазами?
— Почему мешаться? – спокойно сказала мать, — познакомился бы с её гостем. Всё-таки брат родной.
Егор вскочил, как пружина.
— Брат? Как – брат?
— Да так, родной брат навестить приехал. Имеет полное право, — искорки засияли в глазах у матери, — ты бы после ужина отнёс ей деньги. Я хлеб забрала, а деньги наверняка у тебя в кармане остались. Неудобно должать.
Егор наскоро поел, и сразу же пошёл к Насте. А Нина Ивановна мыла посуду и напевала вполголоса. А потом подошла к иконке и перекрестилась.
— Ну, теперь, думаю, дело сладится у них? А? Вот бы хорошо. Помоги, матерь наша Божия, Пресвятая Богородица…
Она шептала молитвы, а солнышко светило в окошко и озаряло комнату нежно-оранжевым закатным светом, похожим на свет угольков из русской печи.
Нина Ивановна прикрыла хлеб полотенцем, погладила его как что-то дорогое и прошептала снова:
— Вот тебе и хлебушек. Недаром говорят: хлеб – всему голова… Счастья вам, мои детушки…
