– Вот скажи мне, Надя… – Ольга поставила на стол тонкую фарфоровую чашку, звучно цокнув блюдцем. – Зачем так жить? Смысл какой в этих ограничениях? Я вот только что из Рима… Ах, что за город! Мы с Колей в лучших ресторанах ужинали… Паста — нежная, вино — как бархат… А какие там магазины! Ты бы видела эти витрины! Кое-что привезла… – Она кивнула на блестящую сумку с логотипом известного бренда, стоящую у кресла. – Настоящее итальянское пальто, кашемир. Дороговато, конечно, но раз в год можно себя побаловать.
Надежда улыбнулась, как могла непринуждённо. Она смотрела на чашку в своих руках – не такую тонкую и изящную, как у Ольги, но вполне приличную. Тёплый чай уже остыл, а с ним ушло и то мимолётное тепло, что она почувствовала, когда подруга только пришла.
– Да, красиво, наверное… – кивнула Надежда, стараясь не смотреть на сумку с итальянским пальто.
– Красиво? Это не то слово! Восхитительно! – Ольга откинулась на спинку кресла, демонстрируя шелковый платок, небрежно накинутый на плечи. – Я там столько всего увидела… Ты бы поехала со мной, я бы тебе всё показала.
– У меня сейчас не до поездок, – ответила Надежда, опуская глаза. – Да и денег лишних нет.
– Ой, да что ты про деньги… – махнула рукой Ольга. – Можно ведь и экономней. Ну, в конце концов, кредит никто не отменял. Я всегда так делаю – куплю, а потом спокойно выплачиваю. Зато сколько впечатлений!
Надежда пожала плечами:
– Я в долги не люблю влезать… Да и Ирина с детьми часто приезжает, помогаю им. С внуками ведь столько забот…
– Да… – Ольга кивнула с улыбкой, но в глазах мелькнуло что-то похожее на жалость. – Ты уж прости, Надюш, но ты как привязана к ним. Вроде бы молодая ещё, а ведёшь себя, как старушка. Живёшь для других… А для себя-то?
Надежда замолчала. Она чувствовала, как внутри поднимается тягучее, неприятное ощущение. Будто бы Ольга одним словом перечеркнула всю её жизнь. «Как старушка…»
А ведь правда. Она давно ничего не покупала себе. Всё – на Ирину с внуками. Да и поездки… Когда она последний раз была где-то дальше своей дачи?
– Я просто… – начала она, не зная, как закончить фразу.
– Ты просто привыкла экономить и во всём себе отказывать, – подхватила Ольга. – А я так не могу. Я, знаешь, для себя живу. Я заслужила. Столько лет работала, теперь хочу наслаждаться жизнью. И тебе того же желаю.
Надежда попыталась улыбнуться, но уголки губ дрогнули. Словно почувствовав неловкость, Ольга заговорила более мягко:
– Не обижайся, я ведь от души. Просто хочу, чтобы ты поняла – жизнь одна. Не надо её на других тратить.
Она встала, поправила шелковый платок и взяла сумку с итальянским пальто.
– Ладно, побегу. Заеду в салон, хочу волосы подновить. Сама знаешь, как важно держать марку. Ну, пока, Надюш. Спасибо за чай.
Надежда проводила подругу до двери, смотрела, как она легко скользит к своему автомобилю, дорогому, блестящему. Ольга махнула рукой, улыбнулась – и умчалась.
Дверь захлопнулась, в квартире воцарилась тишина. Надежда постояла в коридоре, прислонившись к стене. Что-то в ней шевельнулось. Какое-то колючее, неприятное чувство. Зависть? Да нет, она не завидует. Просто… Она смотрела на своё отражение в зеркале. Простое платье, уже немодное, чуть потертые туфли. Седые волосы, аккуратно убранные в пучок.
«Как старушка…» – эхом отзывались слова Ольги.
Она прошла на кухню, убрала чашки, стала машинально мыть посуду. А перед глазами – Ольга, улыбающаяся, красивая, яркая. В пальто из итальянского кашемира. В салон поехала… А она? Когда она в последний раз была в парикмахерской? Вспомнила, как стриглась у соседки Зины на кухне – дёшево и сердито.
«Ты как привязана к ним…»
Надежда закрыла кран, вытерла руки о полотенце. Её глаза остановились на фотографиях на холодильнике – Ирина с мужем и детьми. Дочка улыбается, держит в руках сына. Зять стоит рядом, обнимает её за плечи. Они так счастливы… но ведь… Неужели и правда – неуспешные? Не богаты, не ездят в Рим, не носят итальянский кашемир.
Она снова услышала голос Ольги:
– Я заслужила… Столько лет работала… А ты живёшь для других…
Надежда прикрыла глаза. Что-то внутри будто оборвалось. Впервые за долгое время она почувствовала тяжесть. Её жизнь… действительно ли она прошла впустую?
Прошла неделя. Внутреннее беспокойство, начавшееся после встречи с Ольгой, не отпускало. Как надоедливый комар, оно жужжало в голове, мешало спать, заставляло снова и снова прокручивать в памяти разговор.
Надежда пыталась отмахнуться, забыть, но мысли настырно возвращались. Она смотрела на свои старенькие обои, на потёртый диван, на шторы, которые давно выцвели от солнца, и невольно вспоминала квартиру Ольги – просторную, светлую, обставленную дорогой мебелью. «Как в журнале,» – тогда подумалось ей.
– Мам, ты как? – Ирина появилась на пороге, вытирая руки полотенцем. – Ты сегодня какая-то грустная.
– Да нет… Всё хорошо, – Надежда заставила себя улыбнуться. – Просто устала немного. Возраст…
Ирина хмыкнула:
– Ну да, конечно… Ты всегда так говоришь, когда что-то случается.
Надежда вздрогнула. Дочь-то её насквозь видит. Но говорить об Ольге не хотелось. Неловко как-то. И что она скажет? Что завидует подруге? Стыдно признаться даже себе.
– Мам, я сегодня деньги отправила на коммуналку, – вдруг сказала Ирина, садясь рядом. – Там с отоплением подняли, я сразу платила, чтобы не тянуть.
– Спасибо, дочка… – Надежда опустила глаза. Вот ведь… И за квартиру платит, и продукты часто привозит. А она… Она даже подарков внукам нормальных не может позволить. Всё – по скидкам, всё – самое дешёвое.
Ирина внимательно посмотрела на неё:
– Мам, ты ведь не только из-за усталости такая… Ну, расскажи, что случилось?
– Да что ты придумала? Всё нормально. Просто… – Надежда замялась. Слова застряли в горле. Она не могла сказать, как её мучают мысли о неудавшейся жизни. О том, что не смогла дать дочери того, что имеет Ольга. О том, что они живут… как нищие, по сравнению с подругой.
– Это всё Ольга, да? – вдруг спросила Ирина, и Надежда вздрогнула, как от удара.
– С чего ты взяла?
– Да я же знаю… После каждой встречи с ней ты такая. Она ведь всегда хвастается, правда? Мама, не слушай её…
– Она не хвастается, – возразила Надежда, сама не понимая, зачем защищает Ольгу. – Просто… Просто у неё такая жизнь. Она заслужила. Работала много…
Ирина фыркнула:
– Да ну? Заслужила… Мам, ты всю жизнь работала. На двух работах крутилась, чтобы я в институт поступила. Ты больше всех заслужила.
– Ну… не знаю, – тихо ответила Надежда, чувствуя, как к горлу подступает ком. – Она живёт для себя. А я… Я, видно, не так что-то делала.
– Ох, мама… – Ирина покачала головой. – Она живёт для себя, а ты – для нас. И это плохо?
– Не знаю, – прошептала Надежда.
Ирина вздохнула:
– Ты думаешь, что у неё счастья больше, потому что денег много?
– А разве не так? – вырвалось у Надежды, и она сразу прикусила язык. Но слова уже прозвучали, вылетели, как выстрел.
Ирина нахмурилась:
– Мам… Ты правда так думаешь?
Надежда посмотрела в её глаза – тёплые, добрые, родные. И не смогла соврать:
– Да… Иногда…
Ирина замолчала. Словно не ожидала услышать такое. Она сжала губы, посмотрела в сторону. Надежда вдруг испугалась. Она ведь не хотела обидеть дочку. Но… как есть, так есть.
– Мам, а ты знаешь, что я ни разу не видела, чтобы Ольга смеялась? – вдруг сказала Ирина, глядя в окно.
– В смысле? Она ведь… весёлая, общительная…
– Нет. Она улыбается. Но по-настоящему – никогда. Я замечала. Всегда как будто… наигранно. Как будто хочет показать, какая она успешная. А внутри… Не знаю.
Надежда задумалась. Ольга… Да, она всегда как на сцене. Встречает, улыбается, рассказывает о своих успехах, о поездках, о покупках. Но… Смеха-то её она действительно не помнит.
– А ещё, – продолжила Ирина, – я видела её сына недавно. В магазине. Он был… ну, не знаю, какой-то… хмурый. Я тогда подумала, что у них что-то не так в семье.
– С чего ты взяла? У неё всё хорошо. Она всегда говорит, что дети – молодцы, муж – поддерживает…
– Ну да, говорит… – Ирина снова вздохнула. – А кто знает, как на самом деле?
Надежда молчала. Мысли кружились в голове, запутываясь, как клубок ниток. Она вдруг поняла, что не знает Ольгу по-настоящему. Всегда верила её рассказам, всегда завидовала этой роскоши… А вдруг за всем этим действительно что-то скрывается?
Ирина встала:
– Мам, я пойду. Тебе отдохнуть надо. Не бери в голову всё это. Она – она. А ты – ты. У нас всё хорошо.
– Да, дочка… Спасибо, – прошептала Надежда, провожая её взглядом.
Дверь закрылась, оставив за собой мягкий аромат духов Ирины. Надежда прислонилась к спинке кресла, закрыла глаза.
«Она живёт для себя…» – снова вспомнились слова Ольги. А Ирина сказала: «Она не смеётся…»
Что-то тянуло внутри. Как будто два мира сталкивались. Один – блестящий, яркий, роскошный. Другой – простой, скромный, но… тёплый.
Надежда вздохнула. Она вспомнила, как Ирина смеялась, когда зять смешно показывал кукольный спектакль для детей. Вспомнила, как внук обнимал её маленькими ручками и шептал: «Бабушка, я тебя люблю!»
Ольга никогда не рассказывала о таких моментах. Только – поездки, покупки, карьера. А как же семья?
«Она живёт для себя…»
И вдруг Надежда поняла, что не знает, счастлива ли Ольга. Настоящее ли это счастье – жить только для себя?
Прошло ещё несколько дней. Мысли о разговоре с Ириной не выходили из головы. Надежда всё чаще ловила себя на том, что вспоминает слова дочери о несчастных глазах сына Ольги. Она пыталась вспомнить, когда видела его в последний раз. Наверное, на дне рождения Ольги… Да, точно. Он пришёл с какой-то девушкой, но всё время молчал, почти не улыбался, ушёл раньше всех. Тогда Надежда не придала этому значения. А теперь… теперь в голове вдруг начали складываться кусочки пазла.
Может, Ирина права? Может, не всё так гладко у Ольги, как она рассказывает?
В субботу Ольга позвонила сама:
– Надюш, привет! Ты дома? Я к тебе загляну. Хочу показать обновку.
– Давай, заходи, – ответила Надежда, стараясь придать голосу бодрости.
Когда Ольга вошла, комната будто озарилась ярким светом. Она снова была безупречна: волосы идеально уложены, макияж лёгкий, но подчёркивающий глаза, а на плечах – то самое итальянское пальто.
– Ну как? – она закружилась на месте, развернув полы пальто. – Красота, правда?
Надежда кивнула:
– Да… Очень красиво… Тебе идёт.
Ольга просияла:
– Я так и знала! Ах, Рим… Как же там было чудесно! Я уже мечтаю о следующей поездке. Может, в Париж? Или в Лондон…
Она говорила, говорила… О новых сумках, о ресторанах, о встречах с какими-то важными людьми. Надежда слушала, вставляла короткие реплики, но всё время ловила себя на мысли: а правда ли всё это? Или Ольга просто хочет казаться счастливой?
– Ой, да что это я всё о себе… – вдруг спохватилась Ольга, присаживаясь в кресло. – Как ты тут? Как Ирина? Дети как?
– Всё хорошо, – машинально ответила Надежда. – Ирина приезжала, помогла с оплатой коммуналки… Внуки растут. Шумные такие, но весёлые.
– Это хорошо… – кивнула Ольга, но взгляд её как-то погас. Она на мгновение опустила глаза, потом быстро улыбнулась: – Дети – это, конечно, радость.
– А как твои? Как Костя? – неожиданно для себя спросила Надежда.
Ольга напряглась, но тут же снова надела маску улыбки:
– Ой, да всё хорошо у него… Работает, как вол. У них там сейчас проект какой-то крупный, времени нет совсем. Я его почти не вижу.
– А с девушкой он всё ещё встречается?
– С какой? – переспросила Ольга и быстро добавила: – А, да-да, с той… Вроде бы. Я не лезу. Молодёжь сейчас такая – то с одним, то с другим… Да и мне некогда за ним следить. У меня свои дела.
Она сделала небрежный жест рукой, но глаза её остались холодными. Надежда заметила, как дрогнули уголки губ. Что-то здесь было не так.
– Он ведь к тебе не приезжает? – спросила Надежда, делая вид, что смотрит на чайник.
– Да нет… Я ведь всегда на бегу. Да и ему некогда. Молодой, активный.
– А ты не скучаешь по нему?
Ольга вскинула на неё глаза, и в них мелькнуло удивление. На мгновение она как будто растерялась, не зная, что ответить. Потом снова натянула улыбку:
– Ну, конечно, скучаю… Но что поделаешь? У них своя жизнь.
– Да, своя… – Надежда вздохнула. – А вот Ирина часто приезжает. С внуками. Такие они смешные… Недавно младший сказал, что хочет быть, как дедушка – строить дома. А старший поёт песни, как Ирина в детстве. Весёлые такие, шумные… Я иногда устаю, но потом думаю: как хорошо, что они есть.
Ольга молчала, слушала, опустив глаза. Казалось, её что-то задело. Но что?
– А Костя в детстве пел? – вдруг спросила Надежда.
– Что? – Ольга вздрогнула. – А… Да… Пел. Я его в музыкальную школу водила. А потом он бросил. Сказал, что это глупости.
– Жаль… – Надежда улыбнулась. – Мальчики ведь редко поют. Это талант. А ты ему говорила, что гордишься им?
Ольга нахмурилась:
– Зачем? Он ведь бросил…
– Ну, неважно… Главное, что талант был. Может, ему не хватило твоей поддержки?
Ольга резко поднялась:
– Надя, что ты хочешь сказать? Что я плохая мать?
– Да нет, что ты… – Надежда замахала руками. – Я просто… просто подумала. У Ирины вот тоже не всегда всё гладко. Но она всегда говорит детям, что гордится ими. Даже если у них что-то не получается.
– У меня не так, – холодно ответила Ольга. – Я считаю, что надо быть требовательным. Иначе вырастут неудачниками.
Надежда почувствовала, как её сердце сжалось. Неудачниками… Она вдруг увидела перед собой Костю – хмурого, молчаливого, замкнутого. Неужели он всю жизнь пытался доказать матери, что не неудачник?
Ольга выпрямилась, поправила платок:
– Ладно… Мне пора. Ты извини, если я что-то не то сказала. Просто… У меня свои принципы. И я считаю, что сделала всё правильно.
– Конечно, Оля… Я понимаю, – ответила Надежда, провожая её до двери.
Когда дверь закрылась, Надежда прислонилась к стене. Она видела глаза Ольги – холодные, отстранённые, но… будто бы грустные.
«Она не смеётся…» – вспомнились слова Ирины.
Надежда вдруг поняла, что за этой холодностью прячется что-то другое. Может быть, одиночество? Может быть, Ольга, сама того не зная, отдалила от себя сына своими же принципами?
Надежда задумалась. Она всегда завидовала Ольге – её жизни, её успеху, её деньгам. Но теперь… теперь она увидела в ней нечто другое. Пустоту.
И впервые за много лет ей стало жаль подругу.
Прошло несколько дней после визита Ольги, но Надежда всё никак не могла избавиться от мысли, что подруга что-то недоговаривает. Она вспоминала их разговор, холодный взгляд, резкие слова о «неудачниках» и «требовательности». И то, как Ольга поспешно ушла, будто испугалась собственных мыслей.
Вечером, разбирая старые фотографии, Надежда наткнулась на снимок, где Ольга ещё молодая, улыбается, обнимая маленького Костю. Они стояли на берегу моря, ветер развевал волосы, солнце заливало всё вокруг золотым светом. Костя смеялся, весёлый, беззаботный… А Ольга смотрела на него с такой любовью, что у Надежды сжалось сердце.
Когда это всё исчезло? Когда смех в глазах Ольги сменился холодной отстранённостью?
Задумавшись, Надежда даже не заметила, как в комнату заглянула Ирина:
– Мам, ты в порядке?
– Да-да, просто задумалась… Смотри, – она показала фотографию. – Это Ольга с Костей. Такие счастливые…
Ирина села рядом, вглядываясь в снимок:
– Да… Даже не верится, что это та самая Ольга. Она ведь теперь никогда так не улыбается.
– Почему? – спросила Надежда, не отводя глаз от фотографии.
– Не знаю… Я всегда думала, что она просто такая… холодная. Но теперь понимаю, что когда-то она была другой.
– А Костя… – тихо продолжила Надежда. – Ты говорила, что виделась с ним. Он правда был таким хмурым?
– Да, – Ирина кивнула. – Я даже попыталась с ним поговорить, но он только пробормотал что-то невнятное и ушёл. Я подумала… Может, у них что-то случилось. Но спрашивать Ольгу неудобно.
Надежда кивнула. Ей тоже было неудобно. А ещё страшно. Она вдруг поняла, что, завидуя Ольге, совсем не думала о том, счастлива ли та на самом деле.
– Мам, а почему ты так переживаешь за них? – Ирина пристально посмотрела на неё.
Надежда отвела глаза:
– Не знаю… Просто мне кажется, что не всё у них хорошо.
Ирина вздохнула:
– Мам, у всех свои проблемы. У нас тоже не всё гладко. Вот Дима работу ищет, и с деньгами туго… Но мы справимся. Главное – мы вместе.
Она улыбнулась, и глаза её засветились теплом. Надежда вдруг поняла, что Ирина действительно счастлива. Несмотря на трудности, несмотря на отсутствие богатства и роскоши.
– Ты у меня такая сильная… – прошептала Надежда, обнимая дочь.
Ирина рассмеялась:
– Это ты у меня такая. Я ведь на тебя всегда равнялась.
После ухода Ирины Надежда ещё долго сидела на диване, держа в руках старую фотографию. Она снова и снова смотрела на улыбающуюся Ольгу, на смеющегося Костю… и не могла понять, что пошло не так.
На следующий день она решила навестить Ольгу. Сама не знала, зачем. Просто чувствовала, что должна это сделать.
Ольга открыла дверь удивлённо:
– Надя? Ты без звонка? Всё в порядке?
– Да… Просто решила зайти. Ты одна?
– Одна, – кивнула Ольга, отступая в сторону. – Заходи.
Дом встретил прохладой и идеальным порядком. Всё блестело, ни пылинки. Надежда почувствовала себя неуютно в своей скромной одежде и потёртых туфлях, но быстро отогнала это чувство.
– Я тут старые фотографии перебирала, – сказала она, доставая снимок из сумки. – Нашла вот…
Ольга посмотрела на фото, и её лицо вдруг стало таким отстранённым, что Надежде стало не по себе. Она медленно взяла снимок, провела пальцем по изображению.
– Это… Костя маленький, – тихо сказала она. – Мы тогда ездили на море… Как он смеялся…
Её голос дрогнул. Она резко подняла глаза, будто спохватилась:
– Ой, да что это я… Хочешь чаю?
– Хочу, – кивнула Надежда, чувствуя, что подруга пытается спрятаться за привычной суетой.
Они прошли на кухню. Ольга поставила чайник, достала фарфоровые чашки, всё так же аккуратно, чётко. И молчала.
– Оля… – наконец произнесла Надежда. – Ты ведь скучаешь по нему?
Ольга вздрогнула:
– О ком?
– О Косте.
Ольга замерла. Она стояла у плиты, спиной к Надежде, и не шевелилась. Затем вдруг медленно повернулась, глядя куда-то в сторону:
– Он… Он вырос. У него своя жизнь. Я ему не нужна.
– Ты правда так думаешь?
Ольга закрыла глаза, покачала головой:
– Я не думаю. Я это знаю.
– Но почему? Разве матери не нужны детям?
Ольга сжала губы:
– Он… Он всегда был сложным. Ему надо было быть лучшим. Я старалась… Я хотела, чтобы он стал сильным, успешным. А он… Он теперь меня ненавидит.
Она снова замолчала, не поднимая глаз. Надежда тихо подошла к ней, положила руку на плечо:
– Оля, он не ненавидит тебя… Он просто хочет, чтобы ты его любила. Таким, какой он есть.
Ольга вздрогнула, будто эти слова обожгли её. Она повернулась к Надежде, глаза её блестели, а в уголках дрожали слёзы. Она села на стул, прикрыла лицо руками:
– Я всё делала для него… А теперь он не звонит… Не приезжает… Я боюсь, что потеряла его… навсегда.
Надежда села рядом, обняла её:
– Ты не потеряла его, Оля… Пока ты жива, пока он жив – вы можете всё изменить. Просто… поговори с ним. Скажи, что любишь его. Без условий, без требований… Просто любишь.
Ольга смотрела на неё, глаза полные слёз:
– Я не умею… Я… всегда боялась показать слабость. Боялась, что он будет жалким… как…
Она запнулась, но Надежда поняла: как его отец, которого Ольга когда-то презирала за слабость.
– Он не будет жалким, – мягко сказала Надежда. – Он будет счастливым.
Ольга закрыла лицо руками, разрыдалась. И Надежда молча обняла её, чувствуя, как холодное сердце подруги медленно оттаивает.
Прошла неделя. Надежда снова варила свой любимый малиновый компот, поглядывая на часы. Ирина должна была вот-вот приехать с внуками. На улице раздавался детский смех – соседские ребятишки гоняли мяч, перекрикиваясь. Всё было как всегда… но что-то изменилось.
После той беседы с Ольгой что-то внутри неё словно щёлкнуло. Невидимая пружина напряжения, которая долгое время скручивала её изнутри, вдруг ослабла. Она всё ещё вспоминала блеск дорогих вещей Ольги, её рассказы о заграничных поездках… Но больше не чувствовала зависти. Теперь ей было… жаль подругу.
Как она раньше не замечала этой пустоты за блестящей витриной успеха? Как не видела её одинокого взгляда, её холодной отстранённости?
В дверь позвонили. Надежда вытерла руки о фартук и поспешила открыть. На пороге стояла Ирина с младшим сыном на руках, а старший, радостно смеясь, тут же кинулся к бабушке:
– Бабуля! Я тебе рисунок нарисовал!
– Ох, какой молодец! – Надежда прижала его к себе, взъерошила волосы. – Заходите, мои дорогие, я компот сварила.
Ирина вошла, поставив малыша на пол. Тот тут же захлопал в ладоши:
– Баба! Ба-ба!
– Ой, какой молодец! Уже и говорить научился! – Надежда рассмеялась, подхватывая внука на руки. – Пойдёмте, компот вас ждёт!
Они прошли на кухню. Ирина помогала накрывать на стол, дети весело возились, наполняя комнату смехом и шутками. Надежда смотрела на них и чувствовала, как тёплая волна счастья разливается по груди.
– Мам, ты такая радостная сегодня, – заметила Ирина, разливая компот по чашкам. – Что-то хорошее случилось?
– Да так, – ответила Надежда, опуская взгляд. – Просто… поняла, что у меня всё хорошо.
– Вот как? А ещё недавно такая грустная была… – Ирина покачала головой. – Что-то изменилось?
– Да… – Надежда улыбнулась. – Я просто поняла, что счастье… оно не в деньгах.
Ирина удивлённо подняла брови:
– Это ты откуда такие мысли взяла?
– Оттуда… – Надежда посмотрела на внуков, которые делили между собой яблоко, смеясь и поддразнивая друг друга. – Оттуда, где я раньше не замечала.
– Мам, ты как-то загадочно говоришь… – Ирина села за стол, наблюдая за матерью. – Это всё Ольга, да?
– Да… – Надежда кивнула. – Я была у неё. Мы много поговорили. И знаешь… Я больше не завидую ей.
Ирина смотрела на мать с удивлением. Она явно не ожидала такого признания.
– Не завидуешь? А что случилось?
Надежда задумалась, как объяснить это чувство.
– Она… Она несчастна, дочка. Очень несчастна. У неё есть деньги, успех, красивые вещи… но нет того, что есть у нас.
– Чего, мам? – шёпотом спросила Ирина, как будто боялась спугнуть важные слова.
– Семьи, – просто ответила Надежда. – Тепла, любви. Её сын отдалился от неё, потому что она всегда требовала от него быть лучшим. Она не умела его любить просто так, без условий.
Ирина прикрыла рот рукой:
– Господи… Я думала, у них всё хорошо…
– Я тоже так думала… – вздохнула Надежда. – Но за всей этой внешней роскошью скрывается пустота. Оля… Она сама это поняла, но не знает, как вернуть сына. Я видела, как ей больно… и впервые не завидовала ей. А жалела.
– Мам… – Ирина взяла её за руку. – Ты такая добрая… Даже после всего, что она тебе наговорила, ты смогла пожалеть её.
– Она не хотела меня обидеть… Она просто пыталась убежать от своей боли. – Надежда сжала руку дочери. – Я ведь тоже так делала. Только моя боль была в другом – я думала, что моя жизнь прошла впустую. Потому что не было у меня тех денег, той роскоши, как у неё… А на самом деле у меня есть то, о чём она может только мечтать.
– Что, мам? – спросила Ирина, глаза её заблестели.
– Ты, – Надежда улыбнулась, глядя на дочь с нежностью. – Ты и мои внуки. Ты счастлива, и я счастлива вместе с тобой. Я смотрю на вас – и мне больше ничего не нужно. Я поняла, что счастье не в размере зарплаты, не в дорогих пальто и не в поездках. Оно в вас, мои родные.
Ирина наклонилась, обняла мать, шепча:
– Мам… Я так люблю тебя… Спасибо тебе за всё.
Внуки тоже подбежали, обнимая бабушку, внося в комнату ещё больше тепла и радости. Надежда закрыла глаза, впитывая в себя это счастье, эту любовь.
А потом вдруг вспомнила Ольгу – одинокую в пустом доме, среди дорогих вещей и холодного фарфора. Надежда достала телефон:
– Я сейчас… Я быстро.
Она набрала номер Ольги. Гудки казались бесконечными, но вдруг в трубке раздался усталый голос:
– Алло?
– Оля… Привет. Я тут подумала… Может, ты зайдёшь к нам? Внуки у меня, шумно, весело… Заодно компота малинового попьёшь.
– Я… не знаю… – Ольга замялась, и в её голосе прозвучала неуверенность. – Я не хочу мешать…
– Да что ты! Никогда не мешала. Просто заходи. Мы будем рады.
Наступила пауза. Надежда уже хотела добавить ещё что-то, но вдруг услышала тихое:
– Хорошо… Я приду.
Она улыбнулась, чувствуя, как сердце наполняется радостью:
– Ждём тебя, Оля.
Надежда положила трубку и обернулась к внукам, которые хором потребовали добавки компота. Она смеялась, наливая им полные чашки, а в душе уже знала, что помогла Ольге сделать первый шаг к тому, что действительно важно.
К тому, что нельзя купить ни за какие деньги.
