Валентина Прянишникова взглянула на него так задорно, что Игнасий сразу понял, что к чему. Бабой Валентина была одинокой, судьба у нее выдалась тяжелая — всю жизнь проходила в любовницах у женатого семьянина, а тот в итоге предпочел ей свою жену. Высосал из некогда красивой молодой женщины все соки и бросил, когда та стала полной и больной.
Игнасий не поверил своему счастью, когда Валя пригласила его на свой юбилей и сидя среди подруг и соседок за длинным накрытым столом, улыбнулась ему.
Раскрасневшись от выпитого, Игнасий то и дело поворачивал свою седую голову, чтобы убедиться в том, что Валя ответит на его взгляд.
И та — отвечала, то глядела взволнованно, приоткрыв рот, то подмигивала ему и смеялась, показывая белые крупные зубы.
Домой после юбилея Игнасий не шел, а плыл по воздуху, опьяненный неожиданным вниманием именинницы и пребывая вне себя от счастья.
Он не придал значению тому, что на двери не было навесного замка. Обычно он висел, но не закрывался, потому что в доме было нечего красть.
Оказавшись дома, Игнасий первым делом открыл шкаф и стал перебирать висевшие на вешалках женские костюмы и платья, принадлежавшие покойнице-жене Татьяне. Та при жизни была намного крупнее Вали. Можно сказать, была необъятной, однако платья ее были шикарными, шитыми в ателье на заказ из добротных тканей. Тут тебе были костюмы из парчи, и расшитые стеклярусом платья-разлетайки, из шелка и атласа.
Жены не стало, а наряды ее — остались.
— Вальке их все отдам. Пущай свозит в ателье и подгонит там под себя, не выбрасывать же.
Закрыв шкаф, Игнасий услышал сдавленный кашель. Замер, присел к полу, принялся оглядываться.
— Кто здесь?! — испуганно вскричал он.
— Я, батя, — раздался с печи слабый мужской бас.
Игнасий схватил кочергу и выставив ее перед собой, подошел к печи, чья-то рука отодвинула занавеску, которой было прикрыто пространство над печью и потолком. С печи выглянул парень, худой, грязный, с тонким лицом и пухлыми губами.
— Не пугайся, папаша.
Незванный гость, беззащитно выставив перед собой руки, спустился с печи на лавку и стал извиняться:
— Я вчера вечером приехал. Ждал тебя до самого утра, а когда замерз, да комары сильно закусали, решил в доме тебя ждать. Извиняй, было незаперто.
Игнасий с подозрением смотрел на парня.
— Зачем пожаловал?
Парень подал ему дрожащей рукой записку, в которой Игнасий прочитал:
«Здравствуйте, папенька. Наверное, не помните меня. Я — Яна. Училась в техникуме вместе с вашим сыном Ваней. Сына от него родила, Сереженькой назвала. Отца свово Серёжа ни разу не видал, а сейчас и без матери останется. Прощаюсь я с этим светом. Рак. Никого у Сереженьки на белом свете не осталось, кроме вас, потому к вам его и посылаю.»
Игнасий с недоумением уставился сначала на каракули, затем — на незнакомого парня.
Гость осторожно кашлянул:
— Понятно теперь? Дед ты мой.
Игнасий растерянно развел руками:
— Какая еще Яна?.. Так сколько же тебе лет, пацан?
— Двадцать два. Есть у тебя какая-нибудь таблетка от жара?
Сергей зябко обхватил свои плечи руками и не дождавшись ответа, забрался обратно на печь. Там он принялся кашлять, в груди его булькало и клокотало так, что Игнасий поморщился.
— Какого лешего ты пришел сюда?
У Игнасия никогда не было никаких сыновей, была только взрослая дочь Анна. Та давно была замужем, изредка она с семьей навещала отца, но сильных дочерних чувств к родителю не питала.
Не было особой привязанности и со стороны Игнасия к Анне. Потому ни в детях, ни особенно во внуках, Игнасий никогда не нуждался.
Весь сон словно рукой сняло. Мужчина сел на стул в кухне и принялся думать, что теперь с этим парнем делать.
Первым порывом было выпихнуть наглеца за дверь. Сколько Игнасий ни перебирал в памяти всех бывших знакомых, молодых и старых, ни одну из них не звали Яной.
Между тем парень все кашлял. И в его легких что-то шумно свистело, хрипело, надрывалось…
— Уж не чахотка ли у тебя? — недовольно прикрикнул Игнасий, постучав по печи кочергой. В избе стало холодать. Игнасий принес охапку дров и растопил печь. Подумав, достал из холодильника щипанную тушку утки, сунул ее в котелок, залил водой и поставил вариться на печь. Через час позвал обедать парня. А наевшись и напившись смородинового чая, оба залегли спать.
…Игнасию снилась Валя. Она взволнованно примеряла платье, расшитое стеклярусом и вздыхала:
— Надо же, какая красота, Иннасий! Я согласна! Согласна пойти за тебя замуж, только пожалуйста, выгони этого парня!
Она потянулась чтобы поцеловать его и вдруг закашлялась страшно, что-то захрипело и забулькало в ее могучей груди. Так Игнасий и проснулся.
***
О том что у одинокого вдовца Игнасия в доме завелся какой-то «внук», уже вся деревня шепталась. Сергей бывало, приходил в магазин за хлебом, солью и чаем и охотно отвечал на вопросы любопытных жителей деревни «Камушки».
— Внук, говоришь? Совсем не похож, — кивали все вокруг головами. — Странный парень. Никак прилип к бобылю, чтобы избу к рукам прибрать! А Игнасий что, ослеп или умом ослаб? Он что, не видит, кого в доме привечает?
Сергей только улыбался в ответ. А возвращаясь домой, пил чай со своим «папашей» Игнасием. После чая Игнасий доставал шашки или карты и звал «внука» поиграть с ним в партию.
***
Валентина Прянишникова испугалась, что Игнасий позабыл про нее:
— Что я, зря внимание ему уделяла, когда весь свой юбилей не сводила с него глаз? А сколь вылакал он, пока в гляделки играли? Нет, надо напомнить ему о себе.
Надев свое лучшее платье и завернувшись в тулупчик и валенки, женщина нагрянула домой к Игнасию. Она долго топталась на пороге, пряча свою нерешительность за показной бравадой:
— Ну здравствуй, что ль, Игнасий Феофилактович? А я все жду, жду от тебя сигнала, — заявила она, стряхивая со своих валенок налипший снег. — Остыла уже вся.
Сергей, сидевший за столом в комнате, громко рассмеялся.
— Это еще кто? — прищурив глаза, поинтересовалась она.
— Внучок, — пряча глаза, ответил Игнасий.
— Внучок, значит? И откуда же он взялся?
— А откуда по-вашему, берутся люди, мамаша? — снова засмеялся Сергей. — А вы с чем пожаловали к нам, мадам? В гости принято приходить с кулебяками.
«Бессовестный какой нахал» — с неприязнью подумала Валя.
Сохраняя достоинство и стать, гостья проплыла в комнату и села за стол.
— Игнасий, — доброжелательно улыбнулась она. Женщину покоробило, что Сергей продолжал сидеть и внимательно ловить каждый ее взгляд.
— У вас так душно в избе, натопили жарко. Отчего бы и не прогуляться? Погода чудная, так и манит.
— Можно и прогуляться, — улыбнулся Игнасий.
— Только долго не ходи, дед, — тут же отозвался Сергей. — Через двадцать минут по телевизору будет матч.
Валентина недовольно поджала губы, а когда вышла с Игнасием за ворота, принялась негромко журить старика:
— Это что же получается, дорогой Игнасий, внук, который непонятно откуда в вашей жизни взялся, указывает вам, сколько минут гулять? И вы с этим согласны?
Игнасий зябко повел плечами и опустив голову, пробормотал:
— Давненько меня никто не ругал. Отвык я от скандалов. Иной раз думаю, а надо ли мне с кем-то связываться? Одному жить практичней: нервы сохраннее.
Женщина заволновалась:
— С чего вы взяли, дорогой Игнасий, что я — ругаюсь? И не начинала даже. И потом, зря вы от меня отмахиваетесь. Я одна, да вы один, отчего бы нам не объединиться хозяйствами? Тяжело небось, одному в доме управляться.
Игнасий шел возле Вали и тайком зевал. И гадал, начался ли по телевизору матч. Сопроводив Валю Прянишникову прямо к ее дому, поторопился откланяться.
— Разве не зайдете на чай? — неприятно удивилась Валя.
Игнасий аккуратно высвободился из ее цепких рук и попрощался:
— В следующий раз, Валечка, в следующий раз.
***
Сергей прожил у деда Игнасия осень, зиму и весну. А летом за ним приехали друзья на машине: молодой парень и две девушки. В дом заходить не стали, ждали за воротами.
Сергей подошел к деду и немного помявшись, признался.
— Папаша, прости. Никакой я тебе не внук. Обманул я тебя.
— Я знаю, — кивнул головой Игнасий. Нет и не было у меня никакого сына Ивана.
— Как — не было, — побледнел парень. — Мне сказали, что он у тебя был. Сын, Иван, который погиб больше двадцати лет назад.
Игнасий задумчиво поскреб подбородок:
— Сын Ванька был у моего соседа, Ромки Филатова. Но Ромки два года назад и самого не стало. Вон его дом, крапивой зарастает. Промахнулся ты чуток, не в тот дом постучал. А ты стало быть, прикидывался будто сын Ваньки? Да уж, красавец вырос, что сказать. Той крапивой отхлестать бы тебя! Ох и жук, посмотрите на него!
— Почему же ты молчал? — удивился парень.
— Ты показался мне забавным. Да и не стал бы я тебя больного гнать.
Сергей вдруг дернулся с места и крепко прижался к деду, обняв его:
— Прости меня, папаша! В этой деревне я никого не знаю. Но подружка моя, Алька, здесь в детстве у бабушки бывала, вот и сделала наводку. Она записку и писала. Спрятаться мне надо было.
Игнасий участливо кивнул ему:
— От кого прятался то?
— Да накосячил я. По вашему — оступился. Парни из города обещали достать меня из-под земли, а мне некуда было пойти. Вот и решил прикинуться «внучком». Виноват я перед тобой, папаша. Ты вылечил меня от кашля, приютил у себя, а я… Палки тебе в колеса ставил. Отогнал от тебя бабу Валю… Испугался, что женишься на ней и сделаешь ее хозяйкой. Она с виду хваткая, грозная, проницательная. Как начнет, думаю, допрашивать, так докопается до правды и выставит меня за дверь. А теперь уезжаю я. А сам переживаю, как же оставлять тебя здесь одного. Хочешь, я схожу к той Вале и попрошу чтобы не обижалась на тебя?
Игнасий засмеялся:
— А, ты об этом, так не переживай даже. Ждет она меня, добивается, аж от злости плачет. Мне только бровью повести — прискачет. А я… А что я? Раздумываю, нужна ли мне она.
Сергей тоже засмеялся. Он познакомил деда со своей девушкой и друзьями, все дружно попили чаю и уехали, простившись с Игнасием.
Валентина Прянишникова с замиранием сердца ждала этого момента. Как только стемнело, она прибежала к дому Игнасия и долго стучала в дверь.
Старик долго томил ее, не желая открывать. Наконец, он сдался. Через день, Валя переехала в его дом с вещами…
