— Ира, тебя мать учила чему-нибудь? — услышала Ирина сердитый голос Владислава вместо приветствия, едва переступив порог дома.
— Господи, что я опять не так сделала? — с тревогой спросила она мужа.
— А куда ни посмотри, ты все делаешь не так. А самое главное, ты игнорируешь то, о чем я просил много раз.
На этот раз не так был выглажен воротничок у рубашки. Ирина долго смотрела на него, но дефекта так и не нашла.
Взяла утюг, хотела погладить еще раз только ради того, чтобы Влад успокоился, но он грубо выхватил рубашку.
— Вовремя надо было это сделать, а сейчас я спешу.
— Ты куда-то уходишь? — спросила жена.
— Да. Иван пригласил на день рождения.
— Только тебя?
— Да. Это будет что-то вроде мальчишника.
Это было в порядке вещей, когда муж уходил по делам или к друзьям, не предупредив жену и не приглашая ее с собой.
Ирине не особенно и хотелось идти вместе с ним. При посторонних он часто ставил ее в неловкое положение, если она что-то рассказывала, высмеивал, перебивал, любил выставить ее не очень умной и эрудированной.
Обидно было, что он мог свободно распоряжаться своим досугом, в то время как Ира не имела права встречаться с подругами или навещать родных без его одобрения.
Когда Влад ушел, супруга вздохнула с облегчением. Можно было спокойно поужинать без его ворчания по поводу качества блюд, а потом спокойно отдохнуть.
За пять лет замужества Ирина из жизнерадостной позитивной девушки превратилась в напряженное, тревожное создание, вечно ожидающее упреков и замечаний.
Первое, что Ира стремилась освоить, когда вышла замуж, это была кулинария. Она искренне старалась разнообразить домашнее меню, любила осваивать что-то новое.
Готовить ей нравилось, и делала она это с душой, но муж всегда находил, к чему придраться:
«Щи какие-то сладкие, ты не умеешь выбирать капусту», «Мясо суховатое, надо было соус приготовить», «Соус слишком острый», «Компот слишком сладкий», «Курица жесткая», «Приготовила бы что-нибудь новое, надоело уже все», на следующий день: «Что это за новое блюдо? Не надо экспериментов».
Ирина знала наперед, что угодить не получится и уже не получала радости от процесса, который всегда был для нее творчеством.
В итоге она решила не усердствовать, а готовить самую простую пищу, без всяких изысков.
Но тогда Влад обвинил ее в том, что она демонстративно подает ему невкусную пищу, мстит тем самым за справедливые замечания.
Влад во всем был педантом и требовал от жены поддержания идеального порядка в квартире. Но чистоту и уют легко поддерживать, когда этим занимаются все члены семьи.
В семье Влада и Ирины муж выступал в роли капризного барина, оставляющего свои вещи там, где ему удобно, а жена в роли прислуги, которая ходит по дому с тряпкой, вытирает пыль и прибирает за «его милостью» разбросанную им одежду.
Комнате, где на всех стульях и креслах беспорядочно разложен гардероб мужа, невозможно создать уютную обстановку, располагающую к приятному отдыху.
Ира, вздыхая, убирала в шкаф костюмы, рубашки и джемперы, что давало повод мужу кричать на нее:
— Ты опять куда-то спрятала мой свитер, брюки, рубашку, галстук! Я ничего не могу найти.
Хотя у всех предметов одежды были определены свои места на полках и вешалках.
Все усилия жены Влад принимал как само собой разумеющееся, не заморачиваясь тем, чтобы убирать самому вещи на место.
Когда он безуспешно пытался что-то найти, громкость его голоса достигала уровня пожарной сирены, и жена должна была бросаться на поиски не зависимо от того, чем была занята в данный момент.
Внешний вид супруги, по мнению Владислава, тоже оставлял желать лучшего. Все окружающие считали ее милой, стройной, можно сказать, красивой женщиной.
И только муж, опасаясь, вероятно, чтобы ее самооценка поднялась не слишком высоко, находил в ней многочисленные недостатки. Это касалось и ее вкуса и гардероба.
Любой человек, будь то мужчина или женщина, сделавший комплимент Ирине, становился его оппонентом.
Делать замечания Влад не стеснялся самыми обидными и нелицеприятными выражениями, взращивая в жене комплекс неполноценности.
Он считал, что чем резче он будет указывать жене на недостатки, тем скорее она возьмется за их «исправление».
— Что ты на себя напялила? В зеркало себя видела? — прокомментировал он новой платье, подчеркивающее изящную фигуру жены.
Глотая слезы, Ирина прятала обнову в дальний ящик. Ей приходилось покупать одежду, только одобренную Владиславом.
Как правило, вкусы их не совпадали, и носить эти наряды радости не доставляло.
Если Ирина указывала мужу на беспорядок, оставленный им, он находчиво переворачивал все с ног, а голову:
— Это ты мстишь мне за справедливую критику. Это мелко, Ира. Ищешь повод, чтобы укорить меня в отместку.
Жить в такой душной атмосфере Ирине было нелегко. Все их друзья, а это были друзья Влада, так как ее друзья постепенно были исключены из общения, сочувствовали ей, часто советовали дать ему отпор.
Но Ира с ее мягким характером, патриархальным воспитанием и менталитетом женщины-страдалицы долго оправдывала его:
— В самом деле, у меня далеко не худший вариант. Грех жаловаться. Он не пьет, не курит, много работает, мне не изменяет, по-своему любит.
Никогда в деньгах не ограничивает, хотя, и тратить направо и налево не будет. На всякие романтические безумства он не способен. Но мы же не Рокфеллеры какие-нибудь.
Изводит меня, конечно, своими придирками и нравоучениями, но не способен ударить или обругать непотребными словами.
У всех же свои тараканы в голове, и я не идеальная.
Так продолжалось пять лет. Пять лет безрадостной жизни с положительным, казалось бы, мужчиной.
Какая-то тоска вдруг напала на Ирину, безжалостным удавом обвила шею эта тоска и проникла в самое сердце. Она взглянула на календарь.
— Скоро у мамы день рождения. Так хочется посидеть с родителями, ощутить их теплоту и любовь, — подумала она. — А не съездить ли мне к ним?
Они так будут рады. Только поехать надо непременно одной, без Влада. Иначе никакой душевной обстановки не будет.
Ирина вдохновилась этой идеей, лицо ее посветлело, унылое выражение сменилось надеждой и ожиданием чего-то хорошего.
Она услышала, как муж договаривается поехать на открытие охоты с друзьями, и чуть не запрыгала от радости. Момент был подходящий, и Влад не нашелся, что возразить.
Неожиданно для родителей Ирина приехала поздравить Надежду Ивановну с Днем рождения.
Это был не юбилей, не круглая дата, и старики собирались вдвоем отметить мамин праздник.
Но в честь приезда дочери решили пригласить близких родственников и друзей семьи.
Собралась дружная компания. Поздравляли именинницу, пели песни, расхваливали приготовленные Ирой настоящий узбекский плов и пироги, наговорили ей множество комплиментов.
Она чувствовала себя королевой бала на этом скромном празднике. Сосед Юрка, ее одноклассник, принес огромные букеты цветов из своего сада Надежде Ивановне и Ирине.
— Мне-то за что? — смутилась Ира.
— Как за что? За то, что приехала, наготовила нам тут всего, собрала нас всех. Да просто за то, что ты есть у тети Нади и дяди Паши, у нас у всех, — растрогался Юрик.
«Ну почему я ни разу таких слов не слышала от Владислава», — подумала Ира, едва сдерживая слезы.
Ночью, когда гости разошлись, Ире не спалось. Окунувшись в теплоту истинной семейной атмосферы и любви, она не хотела возвращаться к мужу.
Она никогда не ощущала себя так легко и свободно в его присутствии. В его доме она не была дома. Она старалась бороться с этим чувством, но победить его не получалось.
— Вот родители столько лет вместе, а смотрят друг на друга, и глаза их светятся. А ведь все бывает в их жизни.
И ссорятся они, и ругают друг друга, но как-то у них это получается не обидно, а даже смешно.
Обзовут друг друга и смеются тут же.
Отец тоже маму критикует иногда, но не стесняется признать, что в чем-то она его мудрее и сообразительнее. Говорит о ней с гордостью и уважением.
И мама отца уважает и бережет.
А так, как мы живем, жить нельзя. Влад критикует не только меня, но и все, что со мной связано — моих родственников, подруг, медицину не признает только потому, что я врач.
Нет. Не хочу я возвращаться, — заявила Ирина луне, заглядывавшей в ее окно, как много лет назад.
Утром мать осторожно спросила дочь, когда она думает возвращаться. И мама, и отец тревожно ждали ее ответа.
— Мама, папа, вы не против будете, если я поживу у вас? — вопросом на вопрос ответила Ирина.
— Это твой дом, дочка, решай сама, как тебе поступить, — ответила Надежда Ивановна.
— Я сделала выбор, решилась, может быть, на отчаянный шаг, но я чувствую себя собой только без него. Рядом с ним я превращаюсь в какое-то ничтожество.
— А я давно ждал этого, если честно, — добавил отец. — Видел, что живешь ты, как в клетке. Ты молодая, и еще найдешь свое счастье.