— Я не представляю, каково это – расти без родителей! – покачал головой Артём, – Мне так жаль…
— Тебе не понять… – протянула Ева, – У тебя прекрасные родители, замечательные, я бы сказала. А мои… Отца я очень любила! Мне его очень не хватает! А мать… Я даже рада была, когда её не стало!
— Что ты такое говоришь?! Как это – рада?! – Артём ошарашено смотрел на любимую, – Неужели так бывает?!
— Прежде, чем кого-то осуждать, обуй его обувь и пройди его путь, – задумчиво проговорила Ева, – А мне в интернате лучше было, чем дома… Гораздо лучше, Тём…
…- Ева, а что ты здесь высматриваешь?! Иди гуляй! – мать взглянула на девочку затуманенным от алкоголя взглядом, – Не путайся под ногами! Ты мне мешаешь! Не видишь: у меня гости!
Очередной ухажёр-собутыльник Татьяны глупо захихикал. Ева поёжилась:
— Я есть хочу! – тихонечко проговорила девочка, жадно глядя на стол. Там, кроме бутылки дешёвой водки, лежала палка колбасы и булка хлеба: ухажёр к матери пришёл с подарками, – Я с утра ничего не ела!
— Так иди и добывай себе еду! – глумливо проговорила женщина, – Не маленькая уже! Не мешай мне, я сказала!
Она отломила кусок хлеба и бросила дочери, будто собачонке. Семилетняя Ева жадно откусила хлеб. Слёзы обиды текли из глаз, девочка попятилась.
— Сиди в своей комнате и не высовывайся! – хмыкнула мать, – Нахлебница!
Ева быстро ушла из кухни. Когда мать была выпившая, настроение у неё менялось очень быстро: можно было и получить не за что. Сегодня Ева, по крайней мере, не осталась голодной. А завтра уже в школу. Там её покормят обедом. Учительница, Тамара Петровна, даже с собой ей булку даст: она жалела Еву и подкармливала её… Девочка сидела в комнате тихо-тихо: мать не любила, когда она мешала ей отдыхать. Ева ждала, когда мать с ухажёром удалятся в комнату: тогда она сможет доесть то, что останется после них. Может, даже колбаски попробует…
…До 4-х лет Ева росла в нормальной семье. Девочка даже помнила ещё те времена: счастливая, улыбающаяся мать, которая готовила вкусные обеды и высаживала красивые цветы на клумбе у дома. На той самой клумбе, где сейчас валяются пустые бутылки и прочий мусор… Добрый и любящий отец, который, возвращаясь после работы, обнимал жену и дочь и обязательно приносил Еве гостинец «от зайчика». Теперь Ева, конечно, понимала, что этим «зайчиком» был он сам. От отца пахло одеколоном и чем-то ещё, таким родным и близким, что, когда он её обнимал, девочка от удовольствия закрывала глаза… Ева тогда была обычным ребёнком, счастливым и беззаботным. Она играла игрушками, наряжала кукол, ела мороженное по выходным, слушала сказки на ночь, которые ей читала мама…
Всё изменилось в один день. Отец всё никак не возвращался домой после работы. Мать ходила по комнате и нервно теребила передник, прислушиваясь к шагам на улице. Потом к ним в дом пришли какие-то люди. Они что-то говорили матери, утешали её, успокаивали… Татьяна кричала, как сумасшедшая, рыдала и рвала на себе волосы. Позже Ева узнала, что её отец попал в аварию: его сбил на пешеходном переходе какой-то молодой мажор на иномарке. Насмерть. Отец Еву погиб на месте. Татьяне дали денег. Наверное, немало. Женщина сначала отказывалась их брать: она жаждала справедливости, кричала, что накажет виновного. Однако адвокат того парня, что был за рулём, доходчиво ей объяснил, что она, обычная женщина без денег и связей, ничего добиться не сможет:
— Артура всё равно не посадят! – заявил он, – Вы же знаете, кто у него родители! Им не важно, кому платить, чтобы спасти своего сына: Вам или судьям. Однако, чисто по-человечески, я думаю, что Вам эти деньги нужнее: у Вас дочь растёт, она без отца осталась, её поднимать надо… Артур оплатит все расходы, связанные с похоронами, поставит хороший памятник на могиле Вашего мужа… Да и Вам тех денег, что он заплатит в качестве компенсации, хватит не на один год… Думайте, Татьяна!
Татьяна понимала, что адвокат прав. Она понимала, что у неё нет шансов посадить виновного. Женщина взяла деньги… Однако на благо ей они не пошли…
— Это кровавые деньги! – пьяные слёзы текли по щекам женщины, – Они не могут принести пользу! Они все в его крови! Посмотри! – Татьяна тыкала деньги прямо в лицо соседке, сидящей напротив за столом.
— Зачем же ты их взяла?! – удивлялась та. Хотя сама она с удовольствием помогала Татьяне пропивать эти самые «кровавые деньги».
— А что, у меня был выбор?! Я бы всё равно ничего не добилась! Ты же знаешь этих богачей: для них люди – пыль! А так хоть что-то… – вздыхала Татьяна, – Только, вот, ночами мне теперь Васька снится. Не доволен он, что я деньги взяла, ругается… Вот я и пью, чтобы не приходил он во снах, чтобы душу не бередил… Виновата я перед ним! – рыдала женщина, – Ой, как виновата!
— Ты не реви! – хмурилась соседка, – Лучше выпей! Легче станет…
И Татьяна пила. Сначала она пила по ночам, так, чтобы не замечала дочь. Днём она по-прежнему старалась быть хорошей матерью. Однако днём, когда опьянение проходило, она снова и снова осознавала, что мужа больше нет. А ещё то, что она предала его, взяв деньги. Чтобы заглушить эту боль, Татьяна пила снова… Вскоре она перестала стесняться дочери. А потом и вовсе та стала ей мешать. Тогда Татьяна жизнь без алкоголя себе уже не представляла…
— Мамочка, не пей! – Ева смотрела на мать чистыми голубыми глазами. Такими же, как у её отца.
— Иди отсюда! – пьяно хихикнула Татьяна, – Не учи меня жизни!
— Мамочка, ну, пожалуйста! – по щекам девочки катились слёзы, – Ты ведь обещала, что больше не будешь! Я е люблю тебя, мама! Мне так тебя не хватает! Пожалуйста, мамочка, не пей!..
Иной раз, немного протрезвев, Татьяна начинала раскаиваться и жалеть свою заброшенную дочь, которая осталась без отца, а теперь практически и без матери. В такие моменты Татьяна могла даже суп приготовить! Она обнимала Еву, плакала и просила у неё прощения. Клялась, что больше капли в рот не возьмёт. Иногда она даже успевала убраться в квартире или постирать грязные вещи… А потом к Татьяне заглядывала соседка с бутылкой водки и предложением, от которого та не могла отказаться… Или сосед… Или какой-то знакомый, который просто шёл мимо и решил зайти в гости…
— Я чуть-чуть! – обещала Татьяна дочери, – Рюмку выпью – и всё! Не могу же я хорошему человеку отказать!
И снова уходила в запой на несколько дней…
Татьяна быстро пропила те деньги, которые ей заплатил адвокат Артура. Она не постеснялась позвонить ему ещё раз. И ещё раз. Мужчина деньги привёз. Однако заставил её подписать какие-то бумаги. Как выяснилось, это была расписка. Татьяна признавалась в том, что вымогала денег, подписывалась под тем, что ей заплатили. Это были последние деньги, которые она получила за смерть мужа…
Деньги закончились, а пристрастие к алкоголю осталось. Татьяна стала потихонечку выносить из дома вещи. Новая посуда, постельное, техника – всё, что ещё оставалось от их прежней, благополучной жизни. Всё ушло в никуда… Даже вещи свои и дочери, те, что получше, Татьяна пропила…
Поняв, что пить больше не за что, Татьяна устроилась на работу: уборщицей в магазинчик по соседству. Хозяином магазина был друг её погибшего мужа. Поэтому-то её и взяли на эту работу: мужчина надеялся, что Татьяна таким образом вернётся к нормальной жизни. Однако возвращаться к нормальной жизни женщина просто не хотела. Её всё устраивало. Тем более, хозяин закрывал глаза на то, что она часто приходила на работу с запахом перегара: ему жалко было Еву, дочь Татьяны. Ведь если мать останется без работы, то пострадает, в первую очередь, её дочь… Татьяне нравилось работать в магазине: работа не сложная, деньги кое-какие платили, да и просрочку отдавали – продукты домой она практически не покупала…
Ева росла. Она уже привыкла к постоянно пьяной матери, к её таким же друзьям и подругам. Её мать старалась просто не замечать… Лишь когда приходила в себя раз-два в месяц, то плакала и просила прощения. Однако на это Ева уже не обращала внимания: знала, что это пьяные слёзы, что мать никогда не сдержит эти пустые обещания… Ева научилась приводить в порядок свои вещи. Она сама делала домашние задания и собирала портфель и даже «добывала» себе еду. Её классная руководительница попросила повара тётю Любу, чтобы та оставляла Еве хлеб и второе. Девочка приходила после уроков и забирала эту «передачку». Хуже было на каникулах и в выходные. Тогда надежда была только на то, что мать и её собутыльники что-то оставят и ей… В школе знали, конечно, о положении вещей в семье Евы, даже пару раз сообщали в социальную службу. Однако Татьяне удалось убедить инспектора, что она встала на путь исправления. К тому же она работала, а в холодильнике была кое-какая еда. Еву не стали изымать у матери. Иногда девочка даже жалела об этом… Особенно тогда, когда стала взрослеть…
Ева росла красивой девочкой. Даже её старые, поношенные вещи с чужого плеча не могли этого скрыть.
— Глянь, Танька, какая у тебя девка растёт! – ухмылялась соседка, – Можно выгодно замуж выдать!
— Кому она нужна, оборванка?! – хмыкала Татьяна, – Разве что на панель, – пьяно хохотала она.
13-летняя Ева едва не плакала от таких слов. Мать уже давно не работала: её выгнали-таки за пьянки и воровство. Женщина умудрилась вынести из магазина несколько бутылок водки. Теперь еда практически совсем исчезла из их холодильника. Как, собственно говоря, и сам холодильник… Мать, если у неё появлялись деньги, покупала выпивку. А без закуски можно было и обойтись… Татьяне, а, вернее, Еве, выплачивали пенсию по потере кормильца, но девочка этих денег, естественно, не видела. В доме давно отключили за неуплату газ и воду… Ева старалась как-то заработать сама: выпалывала людям огороды, мыла полы после школы всё в том же магазинчике, где когда-то работала её мать, помогала старичкам по соседству… Деньги Ева тратила на еду, оплачивала электричество: она боялась, что его так же отключат. Иногда покупала себе какую-то новую вещь. Однако для этого ей нужно было долго копить…
…Когда Еве исполнилось 14 лет, мать привела к ним в дом мужчину. До этого у неё не было длительных отношений: то с одним пару недель поживёт, то с другим… Еве новый сожитель матери сразу не понравился. Он был весь в наколках – явно сидел – грубый, с какими-то стеклянными глазами. С тех пор она стала замечать, что и её мать время от времени становится такой же: безучастной ко всему, со стеклянными глазами. Иногда Ева находила в мусорном ведре шприцы. Жить стало ещё страшнее…
— Ну, чего ты боишься?! – Степан смотрел на Еву, хищно улыбаясь, – Я тебя немножко приласкаю… Не обижу, посмотришь! Хочешь, денег дам на мороженное?!
— Не надо, пожалуйста! – Ева пыталась вырваться из его цепких рук, – Мама! Мамочка! – кричала она.
Однако Татьяна смотрела куда-то вдаль стеклянными глазами. Она ничего вокруг не видела и не слышала…
Тогда Еву спасла случайность: в дверь кто-то громко постучал, сожитель матери вздрогнул и ослабил хватку. Еве удалось вывернуться и выскочить за дверь. Там стояла соседка с початой бутылкой водки. В тот момент Ева была ей благодарна, как никогда…
…- Мам, он приставал ко мне! Честно! – Ева смотрела на мать. Та, вроде бы, пришла в себя, – Прогони его, мам! Мне страшно!
— Стёпа?! К тебе?! А не много ли ты себе возомнила?! – вдруг завизжала женщина, – Как только в моей жизни появляется нормальный мужик, так ты тут как тут! Ты что, увести его решила?! Думаешь, он на тебя, молодую, поведётся?! Он меня любит!
— Мам, ты что?! – Ева смотрела на мать ошарашено, – Он же старый! Зачем он мне?! Он ко мне приставал! Я испугалась, из дома сбежала. Ждала, пока ты в себя придёшь… Я боюсь его, мам!
— А вернулась зачем?! – фыркнула Татьяна, – Передумала?! Если я узнаю, что ты Степану глазки строишь – сама из дома выгоню! Поняла?! Убирайся в свою комнату!
Степан одобрительно кивнул, ухмыляясь. Он закрылся с матерью на кухне. Ева уже знала, что через 10-20 минут они оба будут невменяемыми. А потом Степан придёт в себя первым… Девочка быстро оделась и вышла из дома: оставаться наедине с этим страшным мужчиной она не хотела…
Куда ей идти, Ева не знала. Тем более, что на улице была зима. Летом было хорошо. Ева могла переночевать на старом сеновале, куда давно уже никто не заглядывал. Могла поспать в сарае, где теперь хранился всякий хлам… Зимой там было холодно… Ева уже как-то ночевала у подруги. Однако родителям Кати это не очень нравилось. Ночевала она и у соседки бабы Клавы. Однако та уехала на месяц к сыну в город… Девочка расплакалась от бессилия и безысходности. Ей некуда было пойти. А на улице мороз становился всё сильнее…
Тамара Петровна, учительница младших классов, возвращалась домой из магазина. Ева шла ей навстречу: девочка иногда оставалась ночевать в бытовке того же заведения. Женщина, заметив слёзы на щеках Евы, сразу всё поняла. Ту ночь девочка ночевала у неё… Как и ещё несколько последующих ночей…
— Ева, к тебе пришли! – в класс заглянула завуч, – Ты сегодня дома ночевала?! – подозрительно спросила она.
— Я к Тамаре Петровне заниматься ходила, – опустила глаза Ева, – она меня у себя ночевать оставила – мы допоздна засиделись за английским…
Такую версию объяснения её ночёвок у учительницы предложила сама Тамара Петровна для того, чтобы не было лишних вопросов.
— Понятно… – протянула завуч, – Ну, держись, деточка… Сиротой ты осталась… Твоя мать сегодня ночью умерла…
Уже позже Ева узнала, что мать скончалась от передозировки. Степан выжил. Он собрал свои вещи и сбежал куда-то всё той же ночью: испугался, что его обвинят в смерти Татьяны…
Знакомые Евы, учителя и друзья удивлялись: девушка на похоронах матери не проронила ни слезинки. Она совершенно спокойно наблюдала за тем, как гроб опускают в могилу, слушала причитания старушек и «друзей семьи». Ни один мускул на её лице не дрогнул. Ни боль, а облегчение можно было прочитать в её глазах…
… — Так как других родственников у тебя нет, – проговорила представительница социальной службы, приехавшая на второй день после похорон, – ты поедешь с нами. Будешь жить и учиться в интернате…
— В интернате?! – Ева нахмурилась, – А дома никак?! Я же всё умею: и еду готовить, и стирать, и убираться, и печь истопить… Мне школу оканчивать надо! Я с Тамарой Петровной английским занимаюсь: хотела в колледж поступать…
— Ева, оставить тебя одну мы не имеем права: тебе нет 18 лет, ты несовершеннолетняя! Ты в каком классе?! В 8? После 9-го сможешь поступить в свой колледж! Тогда переедешь в общежитие от учебного заведения… У нас хороший интернат, ты не волнуйся! – убеждала девочку женщина.
— Да я и не волнуюсь особо, – вздохнула Ева, – хуже, чем было здесь, уже не будет… Просто неожиданно всё как-то… Я боюсь перемен…
.. В интернате, как это ни странно, Еве даже понравилось. Само учреждение было небольшим, детей в нём было немного. Да и не была Ева домашней девочкой-паинькой: могла за себя постоять. Поэтому, попытавшись пару раз её подмять под себя и получив отпор, местные старожилы от неё отстали. Да и нечего было с неё взять: Ева была такая же обездоленная, как и они сами…
Раз-два в месяц Еву в интернате проведывала её учительница Тамара Петровна. Она даже хотела забрать её оттуда, но ей, пожилой женщине предпенсионного возраста, в опеке отказали.
— Не беда! – пожала плечами Ева, – Мне здесь всего полтора года продержаться – и в колледж пойду! Не волнуйтесь: я и в больших переделках бывала!
Тамаре Петровне, в конце концов, разрешили забирать Еву на выходные. Чего ей это стоило и сколько ей пришлось оббить порогов высокопоставленных чинов, она Еве никогда не рассказывала. Так у Евы появилась родственная душа. А к тому же – репетитор по английскому языку. Да и с другими предметами учительница девушке помогала. Так что Ева без труда поступила в колледж на учителя младших классов. С поступлением жизнь Евы, можно сказать, окончательно наладилась: девушка жила в общежитии при учебном заведении и получала стипендию…
Здесь же, в колледже, Ева познакомилась с Артёмом: парень учился на последнем курсе, когда она поступила на первый. Чем-то зацепила его эта тихая, скромная девчонка с огромными голубыми, как небо, глазами. Ева долго держала Артёма на расстоянии: не привыкла она доверять людям. 2 года парню пришлось добиваться взаимности…
Артём воспитывался в нормальной, благополучной семье. Его отец был инженером, мать – воспитателем в детском саду. Естественно, родители Артёма не были в восторге от того, что их любимый сын встречается с сиротой из интерната. Особенно после того, как Ева совершенно честно и откровенно рассказала о том, как и почему она оказалась в этом заведении. Однако со временем, познакомившись с Евой поближе и узнав подробности её жизни, родители Артёма сменили гнев на милость. Немало помогла в этом и Тамара Петровна, которая приехала к ним специально ради того, чтобы поговорить: она старалась сделать всё для того, чтобы её воспитанница вернулась к нормальной жизни.
Однако решающим оказалось наследство: Еве достался родительский дом, да и Тамара Петровна написала завещание в её пользу. Это помогло родителям Артёма принять потенциальную невестку из интерната…
…- Я не представляю, каково это – расти без родителей! – покачал головой Артём, – Мне так жаль…
— Тебе не понять… – протянула Ева, – У тебя прекрасные родители, замечательные, я бы сказала. А мои… Отца мне жаль. А мать… Я даже рада была, когда её не стало!
— Что ты такое говоришь?! Как это – рада?! – Артём ошарашено смотрел на любимую, – Неужели так бывает?!
— Прежде, чем кого-то осуждать, обуй его обувь и пройди его путь, – задумчиво проговорила Ева, – А мне в интернате лучше было, чем дома… Гораздо лучше, Тём…
— Ничего! Теперь у тебя есть семья! – обнял девушку Артём, – Скоро мы поженимся, и ты всё плохое забудешь, как страшный сон!
Ева кивнула. Она верила Артёму и любила его.
Молодые люди поженились. Они сделали ремонт в Евином родительском доме, и теперь на клумбах снова цвели цветы, а в комнатах пахло свежестью и новой мебелью. А вот наследство Тамары Петровны Ева отказалась продавать, как ни уговаривала её свекровь. После смерти учительницы Ева стала сдавать её квартиру. Половину денег за аренду она отдавала в «общий котёл», а вторую половину откладывала: пусть сумма была и небольшая, но только её. Жизнь научила Еву никому не доверять и рассчитывать только на себя. И этот урок Ева прекрасно усвоила!
