— Куда это испарились 45 тысяч с нашей кредитки??
Гневно восклицал муж.
— Я их Алене одолжила, но она с аванса отдаст.
— Отдаст?? Когда это она отдала нам хоть копейку?
— Что ты в самом деле… Сестра же. Для сестры-то можно.
— Мила, тебе как донести суть кредитных карт? Ты вчера родилась? Кредитная карточка – это такая карточка, на которой лежат деньги банка, а не наши. Когда беспроцентный период истекает, то на карточке должно быть ровно столько, сколько туда положил банк. Посмотри в словаре определение понятия “кредит”. Это не благотворительность, не дотации и не спонсорская помощь! Это кре-дит. И, как только он перевалит за беспроцентный период, там нарисуются астрономические цифры! Не расплатимся!
— До лимита еще 3 дня. Я с получки туда закину.
— 45 тысяч ты туда закинешь? Да это вся твоя зарплата. На покушать мы снимем с другой кредитки? Угу, так и окажемся в долговой яме, пока ты все свои деньги, фактически, отдаешь сестре.
— Начнем делить деньги на твои и мои?
Мила складывала: с полученной зарплаты она закроет эту карточку, но тогда в кошелечке у нее будет гулять ветер. Но это полбеды. Так-то есть еще одна карточка, о которой муж не знает, и там беспроцентный период уже закончился…
— Все к этому и идет, Мила. Алена твоя, распрекрасная, уже тетенька великовозрастная, а ты все мнишь, что она ребенок. Сама пусть идет и зарабатывает!
— Она кормящая мать.
— Тогда муж ее пусть зарабатывает.
— Он и работает.
— Так пусть сделают перерыв в рождении детей, чтобы и Алена из декрета, в кои-то веки, выбралась, и бюджет свой подлатают.
— Никита, сколько им рожать детей – не нам указывать.
— И дыры в их бюджете латать – тоже не нам. У твоей мамы займут, если что.
— Мама не даст…
— Потому что моя теща в своем уме. Конечно, она им не займет. С таким же успехом деньги можно в печке палить. Почему ты не в свою маму?
— Я никогда не хотела быть такой, как она! У мамы на первом месте была только она, и это даже не обсуждалось. Ее работа. Ее манеры. Ее отдых. Вазы эти глиняные, которыми у нас вся квартира была заставлена. Матушка в субботу изволила заниматься гончарным делом, а не нас обстирывать, как она выражалась! Ей нужно было время на себя!
— У тебя зато никогда не бывает времени на себя. Сверхурочные берешь, чтобы кредиты гасить. Ладно бы еще свои.
— А мне и не надо это “время на себя”. Я не хочу жить, как моя мама, ставя себя выше и первее всех.
— Ей 57. Выглядит она на 42. Имеет свою сеть художественных галерей… еще она стала невестой в седьмой раз. Я вот, например, очень хочу быть похожим на твою мать.
— Тоже жениться семь раз?
— Нет. Быть при деньгах, при своем мнении и не сажать себе на шею всяких дармоедов.
— Забота о других – это и есть человеческое предназначение. Это первостепенно. Помочь ближнему – это первостепенно. Если сестре нечем кормить детей, то я что, должна быть просто сторонним наблюдателем и смотреть, как они страдают?
— Мила, ты в своем самопожертвовании куда-то не туда свернула, — он разогнул скрепки в альбоме и достал чистый листочек, — Считаем! Твоя ЗП – 50 тысяч. Моя – 80 тысяч. Суммарно у нас доход – 130 тысяч. Это на троих. На тебя, меня и Пашу. У твоей Аленки декретные около 15 тысяч, у ее мужа ЗП – 60 тысяч, сверхурочные, как ты, он принципиально не берет, потому что “нельзя вечно работать, надо и для себя жить”. Еще у них есть пособия на троих детей и однушка этого кормильца, которую они сдают, тысяч 15 эта однушка. Точный размер пособий я не знаю, но даже, если по прожиточному минимуму на ребенка… Короче, те же самые 130 тысяч у них и выходят!
— Но их-то пятеро, а нас – трое, — с видом не то, что профессора, а академика в экономике, произнесла Мила.
— И у нас ипотека по 35 тысяч. У них – свое жилье, которое, в обход тебя, дед отдал Алене, потому что у нее уже был ребенок. У тебя, кстати, тоже был ребенок, но это никого не волновало. Мила, мы равны. У нас с ними равные условия, если вычесть то, что платим за ипотеку. Так почему мы им помогаем???
В замешательстве Мила что-то бормотала:
— Они… трое детей… это трудно…
— Лавочка закрыта! Хватит с меня того, что я твоего ребенка содержу, а чужих я содержать точно не стану! Перетопчутся!
— Твоего??
Он обещал. Он клялся. Он говорил, что никогда и ни при каких обстоятельствах не назовет Пашу “ее ребенком”. Это их ребенок.
— Оговорился…
— Да нет, это у тебя в уме и сидело.
Как он посмел? Как додумался ей такое сказануть? Твой ребенок! Это их ребенок. Она не настаивала и не выпрашивала его стать отцом для Паши. Никита сам, еще в первый год их знакомства, сказал, что ему неважно, родной Паша или нет. Для него – родной. Но, чуть что, чуть какая неприятность и недопонимание, и они с ребенком сразу для него никто? Ее тычет деньгами, что она свою зарплату тратит на себя, и еще ребенка приплел, мол, он сына содержит.
Когда Никита ушел в ванную, ополоснуться, Мила накручивала себя и накручивала, и не выдержала – сорвалась к сестре, совершенно забыв, что ребенок в садик, что его оттуда никто не забрал, и что Никита даже не слышал, как она хлопнула дверью.
Алена цыкала, соглашаясь со всем, что Мила говорит про своего мужа:
— Черствый!
— Да-да.
— Непонимающий!
— Угу-угу.
— Жмот! Он тебе денег пожалел, сказал, чтобы я взаймы тебе не давала.
— Я тебе, между прочим, всегда намекала, что с таким мужем каши не сваришь. Он каждую корочку хлеба, что ты съела за его деньги, запишет в тетрадочку и предъявит тебе потом. Ругать тебя, как ребенка, за то, что ты помогаешь сестре – это совершенно бессовестно. Подумай над тем, любит ли он тебя.
Мила уже дремала на раскладушке, когда цветной алфавит, приклеенный на стенку, который она увидела перед тем, как закрыть глаза, напомнил ей про ребенка. Ведь сегодня не очередь Никиты идти за Пашей в садик!
Не дозвонившись до Никиты, Мила наведалась домой.
— Никита! Паша… Фух, ты за ним сходил…
— Сходил, забрал, привел домой, уже искупал и почитал ему сказку перед сном, — в нотках сквозило недовольство.
— Почему не отвечал? Я звонила! – недовольство проявилось и у Милы.
— Я ребенка спать укладывал! На бесшумный режим телефон поставил! А с тобой я даже разговаривать не хочу. Уехала, как так и надо, даже меня в известность не поставила. Я подумал, что ты за Пашей пошла, а тут – надо же – звонок от воспитательницы. Кто из нас еще эгоист и кому все равно на сына?
Мила отвела взгляд.
Она сегодня легла в зале, накрывшись одеялом с головой. Ей было и обидно за то, что Никита так пренебрежительно отзывается о ее родственниках, и совестно за то, что забыла про сына. Никита тоже сегодня виноват… насчет сына. За то, что назвал его чужим. Но ведь он, без скандалов и криков, пошел за Пашей, где его уже встречала разъяренная из-за опоздания воспитательница, и сам весь вечер (не в свою очередь) занимался ребенком. И это не было что-то из ряда вон. Это он делал всегда. Может, действительно, он ляпнул это со злости?
— Безалаберная, — сказал муж перед тем, как самому отправиться спать.
Он тоже накрылся одеялом полностью. Так делал, когда не мог уснуть, и хотелось немного подумать. В его понимании, Мила играет в добренькую, чтобы не быть, как ее мать, но именно это с ней и происходит, только она игнорирует свою семью не для того, чтобы пожить для себя, а для того, чтобы пожить для сестры.
В день зарплаты (у них это совпадало) Мила, как бы ни было ей неприятно, сказала мужу, что у нее опустошена еще одна кредитка.
— Сколько ты можешь выделить на погашение? – спросила она, как в новостной передаче про экономику.
— Зеро.
— Что?
— Нисколько, Мил.
— Но мы уже заплатили за ипотеку, я закрыла ту кредитку, и мы закупились основными продуктами на месяц, еще за сад Паше…
— Ваши подсчеты верны, но на остаток я еще должен отвезти машину в сервис. Коробка передач барахлит. Без машины нам никуда. Ты сама не любишь ездить за покупками и в поликлинику на автобусе. Хоть за диагностику заплачу.
— У тебя от зарплаты остались только деньги на диагностику? – изумленно спросила Мила.
— Нет. Остальное я перевел родителям.
— Чего?
— Того. Зарплаты у них региональные, на пенсию еще не вышли, а в деревне, знаешь, какие расходы? Папа теплицу хочет обновить, а то у них-то не теплица, а пленка на досочках, это несерьезно, вот поставят из поликарбоната.
— А со мной ты об этом поговорить не хотел?
— Помощь семье разве обсуждается?
— Ясно. Мстишь за кредитки и за сестру.
— Как ты могла такое подумать! Что же родители будут кушать, если в плохой теплице ничего не вырастет?
Оформить еще кредитку не получилось. Мила благоразумно (на ее взгляд, благоразумно) не сказала Никите, что у нее и займ взят. Если бы не этот займ, то она бы еще как-то обошлась, но…
— Никита, да, ты решил меня проучить, но у нас заканчиваются продукты, а зарплаты закончились еще на прошлой неделе, что мы будем кушать, когда доедим крупы и картошку?
— Суп из крапивы и одуванчиков сварим. Сейчас лето. Этого добра в парках полно, — ответил Никита, — Чего ты спохватилась? Когда свою зарплату отдавала на нужды сестры, тебе же не было интересно, на какие деньги мы купим манку и картошку?
— Но у нас были деньги.
— Были да сплыли. Если ты помогаешь такими суммами сестре, то и я буду такими суммами помогать родителям.
— Как проживем-то?
— Без понятия.
И возразить нечего. Мила сколько ставила его перед фактом? Она позвонила Алене, чтобы занять у нее немного, или забрать свои, в счет тех долгов, которые Алена так и не отдала.
— Ален, у тебя не будет 5000 до вторника?
— Не, мы на мели. Извини, мне не до болтовни.
Алена отказала кратко и конкретно. Нет – и забыли. Мила же что-то всегда размазывала, даже когда они сами были на мели, что-то объясняла, просила подождать, будто это она в долг брала.
Страничку Алены в соцсетях вскоре украсили славные фотографии с их семейной вылазки в панорамный ресторан. На это деньги нашлись. Для сестры – ничего.
— Как ощущения?
— Какие?
— От фотографий, — сказал Никита, подойдя к жене, — Налюбовалась?
— Паршивые ощущения…
— Ты у нее вчера взаймы просила?
— Да. Она сказала, что на мели.
— Как тебе взаимовыручка? Мил, Паша – наш ребенок. То, что я тогда сказал, это не всерьез. Наш. Но с этим финансированием родственников завязывай. И пойдем уже в магазин, а то от этой картошки уже воротит.
