— Галина Петровна, вы что, серьезно думаете, что я вам что-то должна? — Алла небрежно перебирала ключи от квартиры тёти Раисы, словно это были обычные безделушки. — Завещание есть завещание.
Галина стояла в прихожей, где ещё месяц назад помогала тёте надевать домашние туфли. Запах лекарств и старости въелся в обои так глубоко, что, казалось, никогда не выветрится.
— Алла, ну как же так можно? — голос у неё дрогнул, но она взяла себя в руки. — Пять лет я к ней каждый день ездила! Стирала, готовила, с врачами возилась…
— А кто тебя просил? — двоюродная сестра пожала плечами, разглядывая антикварную брошку. — Тётя Рая была в здравом уме, когда завещание писала. Значит, решила именно так.
Галина прислонилась к стене. Вот это место, где висела фотография всей семьи. Тётя часто показывала на неё пальцем: «Смотри, какие мы были дружные…» А теперь рамка лежала в коробке, готовая к вывозу.
— Дружные… — прошептала она.
— Что? — Алла обернулась, засовывая в сумку серебряную ложечку.
— Ничего. Просто вспомнила, как тётя говорила про семью.
— Ну и что? Семья — это хорошо, но деньги важнее. — Алла хмыкнула. — Ты думаешь, я не знаю, что ты рассчитывала на наследство? Небось уже планы строила, на что потратишь.
— Я не на деньги рассчитывала… — Галина подошла к комоду, где раньше стояли лекарства тёти. — Просто думала, что справедливость хоть где-то существует.
— Справедливость? — засмеялась Алла. — Галочка, ты же взрослая женщина! Какая справедливость? Тётя меня всегда больше любила, вот и оставила квартиру мне.
— Любила? — Галина резко повернулась. — Когда ты её последний раз навещала? До болезни?
— При чём тут это? Я же не могла знать, что она заболеет…
— Конечно, не могла. — Галина взяла с подоконника засохший фикус. — А я что, могла? Просто когда человека любишь, не ждёшь, пока он заболеет.
Алла сунула в пакет фарфоровые статуэтки — те самые, которые Галина протирала каждую неделю от пыли.
— Знаешь что, хватит мне тут совесть читать! — взорвалась двоюродная сестра. — Я никого не заставляла тебя к тёте таскаться! Хотела — ухаживала, не хотела — не ухаживала!
— Ты права. — Галина поставила цветок обратно. — Никто меня не заставлял.
Повисла тишина. За окном проехала машина, и звук мотора эхом отразился в пустых комнатах.
— Ладно, я почти всё собрала. — Алла огляделась по сторонам. — Если что-то забыла, потом заеду.
— А что будет с квартирой?
— Продам, конечно. Зачем мне эта коммуналка? — Алла скривилась. — Цена на недвижимость сейчас хорошая. Может, на дачу хватит.
Галина кивнула. Дача. Значит, место, где тётя прожила семьдесят лет, где они пили чай на кухне и обсуждали передачи, превратится в цифры на банковском счету.
— Понятно.
— Что понятно? — Алла насторожилась.
— Всё понятно, Алла. Просто всё.
Алла хлопнула дверью, и Галина осталась одна в опустевшей квартире. Эхо её шагов отражалось от голых стен — мебель уже вывезли позавчера.
Она медленно прошла на кухню, где провела столько вечеров. Вот здесь, у плиты, варила овсянку для тёти каждое утро. А там, у окошка, они сидели и смотрели, как во дворе играют дети.
— Галочка, ты опять рано приехала, — всегда говорила тётя Рая, когда она появлялась в семь утра с пакетом продуктов. — У тебя же своя семья, свои дела…
А у неё и правда были дела. Работа в бухгалтерии, собственная двушка, которую надо было содержать. Но как можно было оставить тётю одну? Особенно после того инсульта, когда она неделю пролежала дома, не в силах дотянуться до телефона.
Галина опустилась на единственный оставшийся стул — старый, шаткий, который Алла посчитала недостойным внимания.
Да, может быть, она и рассчитывала на что-то. Не на деньги — на справедливость. Думала, что годы заботы что-то да значат. Что тётя помнила, кто приносил ей лекарства, когда в аптеках их не было. Кто сидел рядом в больнице, когда врачи разводили руками.
— Ты у меня одна, Галочка, — шептала тётя в последние дни, сжимая её руку. — Одна настоящая…
Настоящая. А завещание написала на Аллу.
Галина поднялась и подошла к окну. Внизу, во дворе, Алла грузила в машину последние коробки. Помогал какой-то мужчина — наверное, муж. Они о чём-то смеялись, и смех доносился даже сюда.
Странно, но злости особой не было. Была пустота. Такая же, как в этой квартире.
А ещё — вопрос. Что она делала не так? Почему любовь и забота оказались ничего не стоящими?
Может быть, тётя действительно больше любила Аллу? Ту, которая приезжала раз в полгода, привозила дешёвые конфеты и через час уже смотрела на часы?
— Алла у нас красавица, — говорила тётя Рая, показывая старые фотографии. — И замуж удачно вышла. А ты всё одна да одна…
Галина усмехнулась. Одна. Зато честная.
Машина во дворе завелась и укатила. Теётино наследство превратилось в выхлопные газы.
Дома Галину ждал сюрприз. На столе лежал конверт с её именем — почерк тёти Раисы, хотя и дрожащий.
— Откуда это? — пробормотала она, разрывая бумагу.
Внутри была записка и ключик от шкатулки: «Галочка, если читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Прости меня, родная. Я была вынуждена оставить квартиру Алле — она грозилась через суд признать меня недееспособной, если не перепишу завещание. Но кое-что я всё-таки приберегла для тебя. Шкатулка в спальне, за батареей. Ты одна знаешь, где лежат мои настоящие сокровища.»
Галина схватилась за стул. Сердце колотилось так, что, казалось, сейчас выпрыгнет.
— Господи… — прошептала она.
Телефон зазвонил. Неизвестный номер.
— Алло?
— Галина Петровна? Это Вера Ивановна, соседка Раисы Николаевны. — Голос пожилой женщины дрожал от волнения. — Простите, что беспокою, но я должна вам кое-что рассказать.
— Слушаю.
— Ваша тётя… она последние месяцы очень переживала. Всё плакала, говорила: «Алла мне угрожает, что в дом престарелых отправит, если не перепишу завещание. А Галочка этого не заслуживает…»
Галина присела на край кровати.
— Вера Ивановна, а почему вы раньше молчали?
— Да кто ж меня слушать будет? Старуха я уже… А вчера увидела, как эта ваша сестрица машину грузила, и совесть заговорила. Раиса Николаевна хорошим человеком была, а с ней так поступили…
— Спасибо вам. Спасибо, что сказали.
Галина отключила телефон и посмотрела на ключик в руке. Маленький, латунный, потемневший от времени.
Значит, тётя всё понимала. И Алла её шантажировала. Дом престарелых — самый большой страх одиноких стариков.
— Подлость какая… — Галина сжала кулаки.
Но что теперь? Квартира всё равно продана, Алла уже небось у нотариуса документы оформляет. А шкатулка… Да что там может быть? Пара колечек, может, несколько тысяч рублей?
Хотя тётя говорила: «настоящие сокровища». Что она имела в виду?
Галина взяла ключи и поехала обратно. К счастью, Аллы уже не было, а консьержка её хорошо знала.
— Проходите, Галина Петровна. Я слышала, как ваша сестра хозяйничала тут. — Женщина покачала головой. — Не по-людски это.
В пустой квартире каждый звук гулко отражался от стен. Галина прошла в спальню и заглянула за батарею. Действительно, там стояла небольшая деревянная шкатулка, которую она раньше не замечала.
Ключик подошёл идеально.
Внутри лежали документы. Галина развернула первый — и ахнула.
Дарственная на дачу. На её имя. Датированная три года назад.
Второй документ — справка из банка о депозите на триста тысяч рублей. Получатель — Галина Петровна.
И письмо: «Моя дорогая девочка, не знаю, прочтёшь ли ты это. Алла заставила меня переписать завещание на квартиру, но дачу и сбережения я оформила на тебя ещё давно, когда была здорова. Она об этом не знает. Ты заслужила это своей добротой. Прости, что не смогла сохранить и квартиру.»
Галина сидела на крыльце тётиной дачи, держа в руках ключи и документы. Солнце садилось, окрашивая старые яблони в золотистый цвет. Здесь они с тётей проводили выходные, полют грядки и варили варенье.
— Значит, всё-таки помнила, — прошептала она, поглаживая потёртую деревянную дверь.
Телефон зазвонил. Алла.
— Галка, ты где? Я к тебе домой приезжала, хотела поговорить.
— Поговорить? — Галина поднялась и зашла в дом. — О чём?
— Ну… понимаешь, может, я вчера резковато выразилась. Мы же всё-таки родственники.
Голос звучал неуверенно. Видимо, совесть всё-таки заговорила. Или кто-то ей что-то сказал.
— Алла, а ты помнишь, как тётя последний раз звонила тебе?
— Зачем ты об этом? — в голосе появилась настороженность.
— Просто интересно. Она мне рассказывала, что хотела с тобой поговорить о завещании.
— Слушай, при чём тут это? — Алла начинала нервничать. — Тётя сама всё решила!
— Сама? — Галина прошла на веранду, где стоял старый плетёный стул тёти. — А про дом престарелых тоже сама решила?
Повисла тишина.
— Что ты имеешь в виду? — голос стал тише.
— Вера Ивановна рассказала. Про твои угрозы.
— Да что эта старая карга понимает! — взорвалась Алла. — Она же полуглухая!
— Значит, правда? — Галина села в тётино кресло. — Ты действительно угрожала ей?
— Я ничем не угрожала! — голос срывался. — Просто объяснила ситуацию! Что в её возрасте лучше быть под присмотром специалистов!
— Под присмотром специалистов… — Галина закрыла глаза. — А то, что я каждый день к ней ездила, это не присмотр?
— Галка, ну что ты завелась? Всё уже решено, квартира продана…
— Да, продана. — Галина встала и подошла к окну. — А знаешь что, Алла? Мне даже радостно.
— Радостно? — удивилась та.
— Очень. Потому что я поняла, какой ты человек. Наконец-то поняла.
— Какой такой? Нормальный человек! Не какая-то там святоша, которая…
— Которая что? — перебила Галина. — Которая любила тётю просто так? Без расчёта?
— Любила? — засмеялась Алла, но смех получился нервным. — Ты же сама рассчитывала на наследство!
— Рассчитывала. — Галина взяла с подоконника фотографию — тётя с ней на даче. — Но знаешь, на что? На то, что добро возвращается. На то, что справедливость существует.
— И что, вернулось?
Галина посмотрела на документы в своей руке.
— Да, Алла. Вернулось.
— О чём ты?
Галина помолчала. В руках у неё была возможность уничтожить Аллу одной фразой. Рассказать про дачу, про деньги, про то, что тётя всё-таки оценила её заботу.
— Ни о чём, — сказала она наконец. — Просто поняла, что ты получила именно то, что заслужила.
— То есть?
— Квартиру. Деньги за неё. — Галина улыбнулась. — И совесть, которая будет тебя грызть до конца жизни.
— Какая совесть? Я ничего плохого не сделала!
— Конечно, Алла. Ничего плохого.
Галина отключила телефон и села на крыльцо. В кармане лежали ключи от дачи, в сумке — документы на депозит. Тётя всё-таки её помнила. Всё-таки любила.
А Алла… Пусть живёт со своей «победой».
Через неделю Галина стояла в саду, подвязывая помидоры. Руки у неё были в земле, на лице — пятна от солнца, но она чувствовала себя живой впервые за долгое время.
— Тётя Рая, спасибо тебе, — прошептала она, поглаживая ствол старой яблони.
За воротами остановилась машина. Галина обернулась — Алла выходила из дорогой иномарки, вся в белом, как на курорт.
— Привет, — неуверенно сказала двоюродная сестра, подходя к забору. — Я узнала адрес у соседки…
— Зачем приехала? — Галина не отрывалась от работы.
— Хотела поговорить. — Алла огляделась по сторонам. — Красиво тут у вас. Это что, тётина дача?
— Моя, — спокойно ответила Галина, вбивая колышек.
— Твоя? — Алла нахмурилась. — Как это твоя?
— А так. — Галина выпрямилась и посмотрела на сестру. — Тётя подарила мне её три года назад.
Лицо Аллы изменилось.
— Что значит подарила? Какие такие документы?
— Дарственная. Всё честь по чести, через нотариуса. — Галина сняла перчатки. — Удивлена?
— Но… но почему она мне не сказала?
— А зачем? — Галина усмехнулась. — Ты же не интересовалась её жизнью. Только квартирой интересовалась.
Алла молчала, переваривая информацию.
— Значит, у тебя есть дача… А ещё что-нибудь есть?
— Есть. — Галина подошла к калитке. — Совесть есть. Память о человеке, который меня любил. И уверенность, что я поступала правильно.
— Галка, ну давай не будем ссориться, — попыталась примирительный тон Алла. — Мы же семья…
— Семья? — Галина открыла калитку. — Когда тётя умирала, где была семья? Когда ей плохо было, кто из семьи приезжал?
— Я не могла знать…
— Могла. Если бы хотела. — Галина шагнула к машине. — Но ты не хотела знать, пока дело не дошло до наследства.
Алла покраснела.
— И что теперь? Будешь мне мстить?
— Мстить? — Галина рассмеялась. — За что? Ты получила то, что хотела. Квартиру. Деньги с продажи. Живи и радуйся.
— А ты?
Галина оглянулась на дачу, где в окнах горел закатный свет.
— А я получила то, что заслужила. Место, где меня любили. И понимание, что не все люди продаются.
Алла завела машину.
— Может, ещё увидимся, — сказала она через опущенное стекло.
— Может быть, — равнодушно ответила Галина. — А может, и нет.
Машина скрылась за поворотом, а Галина вернулась к грядкам. На пороге дома мяукнул рыжий кот — тётин любимец, которого Алла не захотела забирать.
— Ну что, Мурзик, будем вместе хозяйничать? — Галина погладила кота за ухом.
Он промурлыкал в ответ и потёрся о её ноги.
А в саду зацвели тётины розы — те самые, которые они вместе сажали пять лет назад.
