— Настя! Куда ты собралась? Я тебе запрещаю! — грозно закричала Екатерина на дочь. — Не пущу! Хватит с меня этих гулянок и мотоциклов!
— Мама, прекрати истерику! Я не уйду, только если ты меня свяжешь, — спорила с нею девятнадцатилетняя Настя, застегивая кожаную куртку на груди.
— Ах так?! — рассвирепела Екатерина. — Совсем распустилась, бесстыжая! Вот я тебе сейчас покажу!
Женщина схватила первое, что попалось под руку и обрушила ни в чем не повинное кухонное полотенце на спину своего чада.
Настя завизжала, закрываясь руками. Схватила в охапку рюкзак, обувь и выскочила на лестничную клетку. Вслед ей прилетело бедное полотенце, грустно повиснув на перилах лестницы.
— Сил моих больше нет! Стой, я сказала! — Екатерина выскочила в подъезд, на ходу обувая тапки.
Но ответом на ее возмущения стал только стук двери подъезда двумя этажами ниже…
…Настя была поздним ребенком. Екатерина много работала и долго перебирала мужчин, отказала тому, кто был в нее влюблен в угоду своим тараканам в голове и в результате пролетела с замужеством. Помаялась, помаялась. Да и родила, что называется, «для себя» в тридцать три года девочку. Зато сумела выгодно купить квартиру в старом фонде еще до беременности и теперь довольно говорила, что «ничего и никому не должна».
Екатерина мечтала вырастить дочь, которая не повторит ее путь. Которая станет прилежной помощницей по хозяйству, хорошей женой, умницей в учебе, красавицей и поводом похвастаться подругам и родственникам.
Но, словно вопреки задумкам матери, Настя росла совершенно другим ребенком. С ранних лет начала проявлять характер, дерзить, спорить. Дралась с мальчиками в песочнице. В школе легко могла отлупить обидчика после уроков. В обиду себя не давала и помыкать собой тоже никому не позволяла.
Заступалась за подружек даже перед учителями. А те лишь изумленно смотрели сверху вниз на отважную пигалицу, смелости которой было явно не занимать.
Екатерина отводила дочь на танцы, а та убегала через окно раздевалки лазать по деревьям. Женщина стремилась научить девочку нужным бытовым мелочам, но Настя лишь отмахивалась от готовки супа или штопки дырок на носках. Зато с охотой разглядывала коллекции игрушечных машинок в гостях у соседей и гоняла на велосипеде по району так, что возвращалась вся в синяках и ссадинах. Но никогда не плакала и не жаловалась.
Упрямая Екатерина то опускала руки, то начинала бороться с закидонами любимого чада с новыми силами. А те росли вместе с ней. Насте хотелось ходить на бокс, гулять по ночам по заброшкам с парнями, ремонтировать в хлам убитыe машины…
Причем Настя была далеко не глупа. Она училась почти на отлично, не прикладывая особых усилий. Знания сами «липли», как говорится.
В старших классах девушка познакомилась с байкерами и увлеклась мотоциклетной темой. Поначалу держала все в тайне от матери, но когда Екатерина нашла у дочки в комнате мотоциклетный шлем, то правда выплыла наружу.
Какой тогда был скaндал! Екатерина запретила Насте под страхом лишить наследства даже близко подходить к мотоциклам. Вышвырнула шлем в мусорный бак. Да только не помогло все это. Упрямая Настя не побрезговала и достала свое сокровище из помойки, отмыла, вычистила и принялась по ночам сбегать через балкон по пожарной лестнице к двухколесной компании.
Какое-то время Екатерина терпела, пока не заметила, как под окнами дочь обжимается с каким-то хахалем на цветастом байке.
Тогда она спустилась и самолично выдернула Настю за шкирку из объятий байкера. Снова было много шума, нотаций, ругани. Девушка заявила, что если мать не умерит свой пыл и не прекратит ее позорить, то она сбежит. Угроза подействовала. Екатерина ругаться продолжала, но на большее не решалась. Дочь ей была дороже.
А между тем Настя без проблем поступила на бюджетное место в юридический вуз и начала получать будущую профессию. Попутно подрабатывала официанткой, желая хотя бы финансово немного сепарироваться от матери. Так они и жили. От затишья до очередного скандала из-за выходок девушки, которые не вписывались в картину мира ее матери.
Екатерина рухнула на кресло в комнате. Пора было привыкнуть. Но как-то не привыкалось. Каждый раз одно и то же. Почему у нее выросла такая бунтарка?
В коридоре раздался звонок в дверь. Екатерина сжала в руке полотенце, нахмурилась и пошла открывать. Она намеревалась пустить его в дело, ведь думала, что это вернулась Настя. Но на пороге женщину ждал сюрприз.
— Лариса? Вот это да, какими судьбами? — изумилась она, пропуская вперед старую подругу, с которой не виделась лет десять.
— Проездом занесло, думаю, дай-ка зайду в гости к друзьям юности, — ответила высокая, улыбчивая женщина с рыжей копной волос. — На их житье-бытье посмотрю, да новости послушаю.
После многочисленных объятий, подруги переместились на кухню. Екатерина разлила по чашкам чай, отрезала вишневый пирог, достала мороженое. Разговоры о жизненных перипетиях сменялись шутками.
— А что это у вас тут за деваха такая резвая живет? Я только подъехала, а она «прыг» к молодцу на мотоцикл и умчалась, — прищурившись, спросила Лариса.
Екатерина вздохнула и в красках принялась рассказывать о своих мытарствах со своенравной дочерью. Лариса слушала ее, изредка хмыкала, даже посмеивалась или цокала языком.
— Замучила, не могу! — жаловалась хозяйка квартиры. — Я же о ее будущем думаю, а ей лишь бы по ночам таскаться. Негодница!
Лариса поставила чашку на блюдце, подперла руками щеку и задумчиво посмотрела на подругу:
— Кого-то она мне очень напоминает, — она лукаво улыбнулась.
— Даже не заикайся, — нахмурилась Екатерина. — На этом давно поставлена точка!
— Она даже не знает о том, что ты в ее возрасте вытворяла? — догадалась Лариса.
— И слава богу! — отвечала Катя. — Ничего хорошего нет в этих ночных гулянках, мотоциклах и мужиках, которые на них ездят.
Лариса помолчала, потом спросила:
— Ты до сих пор Кира простить не можешь? Кать… Столько лет прошло, давно пора забыть.
— Я не хочу, чтобы ее тоже обнадежили и бросили ради приличной девочки в шелковой блузке с красным дипломом, — тихо ответила Екатерина.
— Посиди-ка здесь, я сейчас вернусь, — Лариса ускользнула в коридор.
Вскоре она вернулась с большим конвертом и высыпала на стол перед подругой пачку фотографий.
— Забрала из бабкиной квартиры старую пленку, оказалось, что ее можно проявить.
Екатерина потянулась к кадрам, которые мгновенно унесли ее на почти на тридцать лет назад…
На снимках была запечатлена компания из пятерых: трое парней и двое девушек. Одна с рыжей копной в джинсовом комбинезоне. Вторая, крашеная блондинка в кожаной куртке, ярких лосинах и рваной футболке. Вокруг компании стояло три мотоцикла. Высокий худощавый парень в кепке обнимал за талию рыжую. Коренастый крепыш в бандане с бородкой и кожаном жилете — блондинку. Третий парень символично держал руку на руле своего байка.
— Отпусти эту обиду, Кать, — Лариса положила ей руку на плечо. — Иначе так и будешь с дочкой ругаться.
— Мы с ним со школы вместе были, понимаешь, — Екатерина ощутила, что глаза ее начинает щипать. — Эти катания ночью, обещания, клятвы и … я узнаю, что он зовет замуж отличницу из параллельной группы института, с которой знаком всего три месяца. Ну как это простить, Лара?!
Лариса помолчала, наклонилась чуть ближе к уху подруги:
— Ты из-за Кира замуж тогда за Макса не пошла? А он бегал за тобой весь институт… Настя же Кирилла дочка?
— Да, — кивнула Катя. — Макс звал, я отказала. А через несколько лет, мы с Киром встретились случайно у общих знакомых, выпили, тогда все и случилось… Я потом узнала, что забеременела. Но ему не сказала.
— Я догадывалась, — протянула Лариса, — Когда фото маленькой Насти увидела, что ты присылала. Она его копия…
На несколько минут на кухне повисло молчание. Ветерок из форточки трепал легкую занавеску. Ерошил листья герани на подоконнике.
— Она не обязана отвечать за то, что случилось в твоей молодости, — наконец-то произнесла Лариса, глядя на затихшую Екатерину, перебиравшую снимки на столе. — Настя должна идти своим путем. От всего ты ее не убережешь. Пусть учится, оступается, думает. Это ее жизнь. Разгляди в ней свою дочь, а не образ бывшего, которого ты до сих пор не простила.
Екатерина взглянула на нее взглядом полным внутренней борьбы.
— Решать, разумеется, тебе, подруга, — Лариса пожала плечами. — Но по мне, свой ребенок дороже призрачной прошлой любви…
…Настя вернулась домой через три часа и по привычке на цыпочках попыталась пробраться в свою комнату. Однако дома горел свет, и в гостиной мать сидела с подругой. Женщины пили винo и о чем-то активно разговаривали, смеялись. Настя навострила уши. Она не припомнила того, чтобы мать распивала с подружками aлкоголь, да еще и поздними вечерами. Девушка так и застыла в дверном проходе с шлемом в руках, изумленно открыв рот.
Лариса первой заметила ее:
— А, Настенька, здравствуй. Я тетя Лариса, последний раз мы виделись, когда тебе было девять лет.
— Здрасьте, — Настя настороженно уставилась на спину матери.
— Садись с нами, — Лариса призывно махнула рукой.
Настя снова покосилась на Екатерину, ожидая привычного тычка, но его не последовало.
— Давай дочь, на кресло садись, — женщина подвинулась, чтобы девушка поместилась.
Когда все уселись, Лариса обвела компанию взглядом, затем переглянулась с Екатериной. Получив едва заметный кивок, она произнесла, обратившись к Насте:
— Нам с твоей мамой нужно тебе кое-что показать и рассказать. То, что ты должна была узнать еще давно.
С этими словами Лариса подвинула к девушке пачку фотографий из далекого прошлого…
