— Пицца на ужин? Опять? — Галина Петровна, свекровь Натальи, брезгливо сморщила нос, словно почуяла нечто отвратительное. — Ты ж вроде замуж вышла, а не в студенческое общежитие переехала. Борщ варить не научилась, котлеты лепить – тоже. Что за жена такая, руками работать не умеет?
Наталья, сидящая за столом с ноутбуком, устало вздохнула, потерев переносицу. Этот разговор повторялся почти каждый вечер, превращаясь в изматывающий ритуал. Сколько можно объяснять, что в 21 веке женщина может заниматься чем-то помимо стряпни и уборки?
— Мам, мы же говорили, — начал было Дмитрий, муж Натальи, но мать перебила его, взмахнув рукой с накрашенными ярко-красным лаком ногтями. Цвет этот, как всегда, напоминал Наталье кровь – символ вечной борьбы за место под солнцем в этой квартире.
— Что вы говорили? Что мне, старой женщине, рот закрыть? Я всю жизнь сыну борщи варила, от рассвета до заката у плиты стояла! А тут… пицца! Да еще и заказанная, не своими руками приготовленная. Уважения никакого! Ты хоть раз видела, чтобы я Диме полуфабрикаты покупала? Нет! Я ему с душой готовила, в каждый пирожок свою любовь вкладывала. А ты?
Она театрально подвигает пустую тарелку, заставляя Наталью почувствовать себя виноватой. В горле встал ком, но Наталья сдержалась. Не хватало еще расплакаться перед этой тираншей.
— Галина Петровна, — с нажимом произнесла Наталья, закрывая ноутбук, — я работаю до поздна. У меня нет времени каждый день стоять у плиты, как вы. И, честно говоря, не вижу в этом смысла. Сейчас полно доставок, магазинов с готовой едой. Зачем тратить время на то, что можно купить?
— Ага, — протянула свекровь, — чтобы потом желудок себе испортить и в больнице лежать! Вот тогда и пожалеешь, что готовить не научилась! Муж тебя тогда бросит, найдет себе настоящую женщину, которая его вкусным борщом кормить будет!
Дмитрий тяжело вздохнул, понимая, что конфликт неизбежен. Он попытался взять Наталью за руку, но она отдернула ее.
— Мам, прекрати! — сказал он, но голос его прозвучал неуверенно. — Наташа работает не меньше моего, она имеет право на отдых.
— Отдых! — фыркнула Галина Петровна. — Женщина должна о семье заботиться, а не карьеру строить! Вот я в твоем возрасте…
Наталья не дослушала, поднялась из-за стола и ушла в спальню. Дверь за собой она захлопнула чуть сильнее, чем следовало. Первый звоночек прозвенел давно, но Наталья все еще пыталась сохранить мир. Пока.
Наталья познакомилась с Дмитрием три года назад на горнолыжном курорте. Он сразу ей понравился: обаятельный, заботливый, с потрясающим чувством юмора — полная противоположность ее предыдущим парням, слишком серьезным и погруженным в свои дела. Дмитрий умел ухаживать красиво: огромные букеты цветов, ужины в лучших ресторанах, внимательные вопросы о ее работе — и, что важнее всего, искренний (или казавшийся таким) интерес к ее ответам. Даже бесконечные звонки Галины Петровны, его матери, которая требовала отчетов — где они, что делают и когда уже свадьба — он переносил с терпением и улыбкой.
Тогда Наталье это даже казалось милым. Дмитрий не спорил с матерью, но и не давил на нее, уважал ее независимость, карьерные амбиции, поддерживал. С ним она чувствовала себя спокойно, как будто наконец нашла надежную гавань после череды бурных, утомительных романов.
Но идиллия дала трещину за полгода до свадьбы. Дмитрий предложил переехать к нему «временно» — пока идет ремонт в его новой квартире. Наталья колебалась, но решила, что это всего на пару месяцев. Единственное, что ее настораживало — его квартира соединена с квартирой матери на одной лестничной площадке. Дмитрий уверял: «Она современная женщина, не будет лезть в нашу жизнь». Наталья поверила. И очень зря.
С первых же дней Галина Петровна стала незримым, но постоянным участником их быта. Она под любым предлогом внезапно появлялась и критиковала Натальины кулинарные способности, давала «мягкие» советы по уборке, которые на деле звучали как приказы, комментировала ее одежду и даже пыталась вмешиваться в рабочий график. Дмитрий? Он лишь разводил руками: «Мама хочет как лучше».
Наталья терпела, надеясь, что все уладится само собой. Но с каждым днем напряжение в квартире только нарастало.
— Ты куда это собралась, голубушка? — спросила Галина Петровна, с приторной улыбкой наблюдая, как Наталья надевает пальто. — В своей этой… конторе бумажки перекладывать?
— На работу, — коротко ответила Наталья, стараясь не смотреть свекрови в глаза. От ее взгляда, словно рентгеном просвечивающего насквозь, у Натальи всегда появлялось неприятное ощущение.
— А кто посуду будет мыть? — голос Галины Петровны был полон саркастического веселья. — Или опять все на моего бедного Димочку оставишь? Он, бедняжка, после работы уставший приходит, а ему еще и твои кастрюли отмывать!
— Дмитрий сам разберется, — бросила Наталья, уже открывая дверь. Ей хотелось побыстрее оказаться на свежем воздухе, вдали от этой душной и наэлектризованной атмосферы.
— Дмитрий на работе! — крикнула свекровь вслед. — Он деньги зарабатывает, семью содержит, а не по бабским делам ходит! Ты же женщина, в конце концов! Твой долг — дом в чистоте держать, мужа вкусной едой кормить! А ты…
Наталья захлопнула дверь, прерывая поток упреков. На улице ее ждал неприятный сюрприз — шина ее машины была проколота. Наталья присела, осматривая повреждение. Острый предмет, видимо, нож, оставил глубокий порез на боковине. Это уже точно не случайность. Вчера «случайно» порвались ее новые колготки, позавчера «случайно» пролился кофе на ее любимую блузку. Наталья подозревала, кто за этим стоит, но доказательств у нее не было.
Вечером, вернувшись домой, Наталья обнаружила, что ее ноутбук не включается. Черный экран, никакой реакции на кнопку питания. Внутри все оборвалось. Этот ноутбук был для нее не просто вещью, а рабочим инструментом, средством связи с внешним миром, ее отдушиной.
— Что случилось? — спросил Дмитрий, видя ее расстроенное лицо. Он только что вернулся с работы и еще не успел понять, какая атмосфера царит в доме.
— Ноутбук сломался, — ответила Наталья, сдерживая слезы. — И шина была проколота утром. Кто-то ее просто разрезал.
— Случайность, — пожал плечами Дмитрий, устало опускаясь на диван. — С кем не бывает. Наверное, наехала на что-то острое.
— Нет, Дима, это не случайность, — сказала Наталья, глядя ему прямо в глаза. В ее голосе звучала уверенность, которой ей самой не хватало. — Это твоя мать. Я знаю, что это она.
— Ты что, с ума сошла? — возмутился Дмитрий, вскакивая с дивана. — Мама бы никогда… Она же тебя любит!
— Любит?! — перебила его Наталья, голос ее дрожал от сдерживаемого гнева. — Если бы она меня любила, она бы не делала все это!
— Ты обвиняешь мою мать в том, чего она не делала! — кричал Дмитрий, размахивая руками, словно пытаясь отмахнуться от правды. — Она хотела как лучше! Хотела, чтобы ты наконец научилась быть настоящей женой!
— Как лучше?! — голос Натальи дрожал от напряжения. Слезы подступали к горлу, но она сдерживалась из последних сил. — Она систематически уничтожает мои вещи, травит меня своими подколками, пытается выжить из этого дома! И ты ничего не видишь?! Ты слепой?!
— Она просто хочет, чтобы ты стала хорошей женой! — упрямо твердил Дмитрий, не желая признавать очевидное. — Чтобы ты заботилась обо мне, о доме… Чтобы ты была похожа на нее!
— Я забочусь о тебе! — крикнула Наталья, не в силах больше сдерживаться. — Я работаю, готовлю (иногда!), убираю… стираю, глажу, черт возьми! Но я не буду жить по ее указке! Я — это я! Я не твой клон! Я не твоя мать! И я не обязана быть на нее похожей!
— А должна быть! — вдруг резко сказал Дмитрий. В его голосе прозвучала та же жестокость, что и в голосе его матери. — Мама всегда права! Она жизнь прожила, она знает, как лучше!
Эти слова ударили Наталью как пощечина. Она смотрела на Дмитрия, не веря своим ушам. В ее глазах стояли слезы, но теперь это были слезы не обиды, а глубокого разочарования. В эту минуту она поняла, что жила с человеком, которого совсем не знала.
— Ты серьезно? — тихо спросила она, ее голос был похож на шепот. — Ты действительно так думаешь?
— Да, — ответил Дмитрий, отводя взгляд. Ему было стыдно, но гордость не позволяла ему признать свою ошибку. — Мама лучше знает, как надо. Она всегда хотела мне только добра.
Наталья резко повернулась и пошла в спальню. Она достала чемодан и начала складывать в него свои вещи. Механические движения помогали ей справиться с эмоциями, которые грозили захлестнуть ее с головой. Дмитрий стоял в дверях и молчал. Он видел, что Наталья плачет, но ничего не мог сделать. Он был слишком слаб, чтобы противостоять матери. Слишком привык к ее опеке, к ее безусловной любви, которая на самом деле оказалась удушающей.
Галина Петровна, услышав шум, вышла из кухни. На ее лице была написана самодовольная улыбка. Она увидела чемодан в руках Натальи и удовлетворенно кивнула.
— Уходишь? — спросила она с издевкой. — Ну и скатертью дорога! Не очень-то и держались! Найдем Диме жену получше! Такую, которая ценить его будет, а не носом крутить!
Наталья не ответила. Она прошла мимо свекрови, мимо Дмитрия, словно они были пустым местом. Вышла из квартиры, не оборачиваясь. Навсегда. Дверь за ней захлопнулась с громким звуком, словно точка в конце предложения.
Дмитрий сидел на кухне, бесцельно перебирая в руках старую, потертую зажигалку, которую ему подарила Наталья на день рождения. Квартира казалась пустой и холодной без нее. Даже запах свежеиспеченных пирожков, которые Галина Петровна специально приготовила к его приходу, не мог заполнить эту пустоту. Галина Петровна суетилась у плиты, громко гремя посудой и что-то напевая себе под нос. Она делала вид, что ничего не произошло, что жизнь продолжается в прежнем ритме. Но Дмитрий чувствовал ее торжество, ее скрытое ликование. Он впервые за много лет почувствовал к матери не любовь и благодарность, а раздражение. Ее постоянные упреки, ее желание контролировать все и вся, ее неумение и нежелание понять его чувства — все это привело к тому, что он потерял самого дорогого человека. Потерял свою любовь, свое счастье.
Тишина на кухне стала невыносимой. Звук тикающих часов словно отсчитывал секунды, минуты, часы, которые он провел в нерешительности, в страхе обидеть мать. Теперь же он понимал, что самую большую обиду он нанес самой Наталье. И себе.
— Мам, — сказал Дмитрий, его голос был хриплым от волнения, — я поеду к Наташе.
Галина Петровна резко обернулась, в ее глазах мелькнуло недоумение.
— Зачем? — спросила она, нахмурившись. — Что ты ей скажешь? Она же сама ушла! Сама от тебя отказалась!
— Просить прощения, — ответил Дмитрий, вставая из-за стола. В нем вдруг появилась решимость, которой так не хватало раньше. — Я был дураком. Слепым дураком.
— Она не вернется, — сказала Галина Петровна, качая головой. В ее голосе звучала не уверенность, а страх. Страх остаться одной. — Гордая слишком. Упрямая.
— Я все равно попробую, — сказал Дмитрий, надевая куртку. — Я должен попробовать. Я должен ей все объяснить.
Он вышел из квартиры, оставляя мать наедине с ее мыслями и ее пирогами. На улице был холодный вечер, но Дмитрий этого не замечал. Он шел быстро, словно боялся, что опоздает. Боялся, что Наташа уже не захочет его видеть.
Он долго звонил в дверь Наташиной квартиры, но никто не открывал. Тишина за дверью казалась зловещей. Наконец, он оставил на пороге букет ее любимых белых роз и записку: «Прости меня. Я был дураком. Я люблю тебя. Дай мне еще один шанс». Он не знал, простит ли его Наталья, но он надеялся. Надеялся, что еще не все потеряно. Что он еще может все исправить.
