— Ты что, совсем совесть потеряла?! — голос Ольги Сергеевны звенел так, что под потолком задрожали хрустальные подвески люстры.
— А что я сделала? — в голосе Лены сквозило возмущение, а в глазах — вызов. — Я больше не могу жить по вашему сценарию!
— Лена, прекрати этот спектакль! — вмешался Владимир Петрович, стиснув кулаки. — Мы всю жизнь вкладывались в тебя, а ты…
Мама всплеснула руками, села на край дивана в гостиной и попыталась сохранить лицо, но губы предательски дрожали. Лена стояла в нескольких шагах, держа в руках телефон и смотря то на родителей, то на огромные окна, залитые осенним неярким светом. Никто не знал, чем обернётся этот скандал, но все понимали — точка кипения достигнута.
***
Родители Лены были очень состоятельными людьми. Папа, Владимир Петрович, владел огромной строительной фирмой, пробивался к успеху с девяностых годов и закалился в жёстких условиях. Мама, Ольга Сергеевна, из интеллигентной семьи, учительница русского языка в прошлом, вскоре после свадьбы оставила работу, а потом активно занималась «поддержкой мужа». Несмотря на это, их семейная жизнь уже давно напоминала какой-то спектакль, где главным были внешняя идеальность и соответствие статусу.
Лена, двадцатилетняя студентка элитного московского вуза, кажется, была из другого теста. С детства у неё проявлялись таланты к рисованию и музыке, но родители считали, что в первую очередь нужно «встать на ноги» — получить «нормальную» профессию, а уж хобби можно оставить в стороне. Девочке хотелось свободы: она мечтала ездить с рюкзаком по миру, рисовать акварелями уличные пейзажи и выставлять картины на открытом воздухе. Но папа говорил, что это всё баловство и «не дело для серьёзной девушки». Мама, разрываясь между «должно быть правильно» и «делай, как хочется», в итоге всё равно держалась стороны мужа.
***
Конфликты начались на прошлой неделе, в субботу, когда семейству предстояла встреча с друзьями Владимира Петровича. Это называлось дружеским обедом, но по сути было важным официальным мероприятием: предполагались деловые переговоры, завуалированные под дружескую встречу. У Лены была задача «показать себя достойно», поддерживать беседы и выглядеть примерной дочерью.
— Леночка, примерь вот это платье, — сказала мама, заходя в Ленину комнату с нарядным кремовым платьем. — Такое элегантное, подчёркивает фигуру.
— Мам, я не хочу его надевать, — Лена с неприязнью разглядывала блестящую ткань. — Серьёзно, я выгляжу в нём как фарфоровая кукла. Могу я просто надеть рубашку и чёрные брюки?
Ольга Сергеевна нахмурилась:
— Да перестань. Папе будет неприятно, если ты придёшь в «офисном» или, упаси боже, в каком-то своём хипстерском виде. Взрослые люди будут, нужно выглядеть прилично, доченька.
— Ты ведь понимаешь, что в этом платье я себя чувствую неуютно…
— Лена, давай без капризов, — вздохнула мама. — Папе важна эта встреча, он давно готовит контракт. Не хочется, чтобы твой внешний вид вызвал у его партнёров странные мысли. Они же смотрят, как мы живём.
— Ну да, — Лена опустила плечи. — Понимаю, всё ради статуса…
— Не придирайся, прошу. Платье — это просто платье. Зато отец будет доволен.
Лена нехотя смирилась. Она с самого детства слышала эти «довольны-не довольны», «прилично-неприлично». Под гнётом родительской воли она выбирала закрытые кофты вместо ярких топов, играла в большой теннис вместо рисования, а в итоге чувствовала себя ничтожеством без права на выбор.
Обед прошёл как надо: Владимир Петрович показал себя щедрым хозяином, обхаживал гостей, Ольга Сергеевна сидела с улыбкой радушной хозяйки. Лена все три часа слушала одно и то же: «Вот дочь у нас — умница, в престижном вузе учится, скоро в семейный бизнес пойдёт». Гости — люди в основном за сорок, говорили: «Дочка у тебя просто прелесть!» И Лена, улыбаясь, кивала, словно какая-то кукла на выставке.
***
С каждым днём Лена всё острее чувствовала, что не может больше жить в родительской золотой клетке. Противоречие обострилось ещё и потому, что ей неожиданно предложили стажировку в одном издательстве, где она могла бы работать над иллюстрациями к детским книжкам.
Несколько дней она обдумывала, как подать родителям новость так, чтобы не вызвать бурю. Но знала: конфликт неизбежен. И как-то вечером, когда все оказались в гостиной, Лена наконец решилась.
— Пап, мам, у меня есть важный разговор к вам, — Лена чуть заметно поправила волосы.
— О чём, дочка? — Владимир Петрович отложил газету и повернулся к дочери.
— Меня пригласили на стажировку. В издательство. Хочу попробовать.
— В издательство? — Мама удивлённо посмотрела на Лену. — Ты же учишься на экономиста в МГИМО. Какая стажировка в издательстве?
— Я же люблю рисовать, помните? Они видели мои наброски…
Владимир Петрович повысил голос:
— Это что за глупости? Какое издательство? Ты будешь работать вместе со мной, когда окончишь университет. Мы всё это уже обсуждали!
— Нет, пап, вы обсуждали сами с собой, — горько возразила Лена. — А я никогда не хотела в строительство. Мне это неинтересно…
— Тебе неинтересно то, что даёт тебе деньги и будущее? Ты вообще-то стоит быть благодарной нам за то, что у тебя есть!
— Конечно, я благодарна, но… мне нужно жить своей жизнью!
Ольга Сергеевна встала:
— Леночка, дорогая, давай говорить спокойно. Издательство — это мило, но это же не дело всей жизни. Ну поиграешься месяц-два, и всё. И что ты дальше делать будешь?
Лена не выдержала:
— Почему вы всегда называете мои интересы «игрой»?
Владимир Петрович шумно выдохнул и махнул рукой:
— Всё, разговор окончен. Пойдёшь в семейный бизнес, хочешь ты того или нет.
Глаза Лены наполнились слезами, она резко развернулась и ушла в свою комнату, захлопнув дверь.
Девушка осознала, что единственный шанс разорвать этот круг — решиться съехать от родителей и начать жить самостоятельно. У неё не было своего жилья, но подруга, с которой они когда-то ходили вместе художественную школу, приглашала к себе в съёмную квартиру в центре. Лена прикинула, что подработка в издательстве даст ей старт, хотя и невеликий.
***
Скандал, прозвучавший в самом начале этой истории, разразился, когда Лена открыто сказала, что собирается уехать.
— Вы меня просто не слышите! — кричала Лена в просторном холле особняка. — Я устала быть витриной вашего благополучия!
Мама вскинула руки к небу:
— Лена, как ты можешь так говорить?! Разве мы тебе не давали всё, чего ты хотела?
— Не «всё, что хотела», а «всё, что считали нужным для меня», — воскликнула Лена, отбросив со лба чёлку. — А я хотела другого!
Папа, нахмурив брови, сжимал перила лестницы:
— Учти, если ты уйдёшь, наша финансовая поддержка закончится. Не смей потом приходить плакаться.
— Да пусть! Я справлюсь как-нибудь сама, — сердце у Лены колотилось в груди, она сама не верила, что произносит такие слова. — И знаешь, пап, да, спасибо за всё, но вы не дали мне шанса стать самой собой.
— Дочка, подумай, — голос мамы сменился на более умоляющий. — У нас же столько возможностей. Зачем тебе жить в какой-то съёмной конуре с непонятными людьми?
— Потому что тогда я буду чувствовать, что живу, а не нахожусь в золотой клетке.
Мама подалась вперёд:
— Господи, дочка, тебе ведь всего двадцать. Ещё успеешь настрадаться в этой жизни. Зачем заранее?!
— Мам… — Лена прикрыла глаза, стараясь не разрыдаться. — Ты сама когда-нибудь хотела чего-то для себя? Преподавать в школе или, может быть, писать стихи, ты же рассказывала, что в институте писала?
— Это было давно… — опустила взгляд Ольга Сергеевна. — В прошлой жизни.
— Вот я и не хочу упустить свою.
Владимир Петрович поднял руку и бросил злой взгляд на Лену:
— Ладно, достаточно. Хочешь жить самостоятельно? Катись. Но помни: без нашей поддержки у тебя не будет ни гроша.
— Пап, я уже нашла работу на полставки. Пусть там платят не как у тебя, но это будет моё. Мне нужно начать с чего-то.
— И что это за работа? — в голосе отца звучало пренебрежение.
— Буду готовить иллюстрации в детскую книжку, пробные эскизы. Потом, может, больше.
— И это достойная замена? — Владимир Петрович горько усмехнулся.
— Это не замена, это жизнь. Моя жизнь.
Наступила напряжённая пауза. Ольга Сергеевна смотрела то на мужа, то на дочь, будто пытаясь найти компромисс. Но всё уже было сказано.
— Если что-то пойдёт не так, — наконец произнесла мама тихо, — знай, мы всегда тебя ждём обратно.
— Я хочу только одного: чтобы вы поняли. И, может, когда-нибудь приняли мой выбор, — Лена сглотнула комок в горле.
***
Владимир Петрович заперся у себя в кабинете, он кипел от негодования. Ольга Сергеевна вышла в столовую и долго сидела там молча, глядя на стену. В голове у неё крутились тревожные мысли о том, как же так, ведь они старались дать дочери всё лучшее — почему же их «лучшее» не совпадает с тем, что нужно ей самой.
Лена стояла во внутреннем дворике и смотрела на воду в небольшом фонтане. Шум был еле слышен, но он успокаивал и напоминал, что жизнь всё-таки течёт и меняется. Спустя несколько минут в тишину ворвался голос мамы:
— Леночка, зайдёшь в дом? Хочу поговорить по-человечески.
Они сели за стол друг напротив друга.
— Мам, я не хочу больше кричать, — устало сказала Лена. — Мне правда сложно это всё. Понимаю, что вы давали мне возможности, но ведь это были ваши возможности, а я…
— Я понимаю, — перебила мама мягко, — да, мы многое делали, исходя из своих представлений о правильном. Твой папа и я выросли в совсем других условиях. Мы боялись, что ты не сможешь выжить, если не будешь твёрдо стоять на ногах. А искусство… рисование… всё-таки кажется нам ненадёжной почвой.
— Так или иначе, я уже выбрала этот путь. Мне нужно попробовать.
Мама развела руками:
— Если это твоё решение — я не стану препятствовать, и папе скажу, чтобы тоже смирился. Но имей в виду: он так просто не сдастся.
— Знаю. Но хоть чуть-чуть поддержки я получу от тебя?
— Что значит «поддержки»? Деньгами папа не поможет, по крайней мере, пока сердится. Я тоже… у меня нет своего дохода.
— Мне нужна не финансовая поддержка, а понимание. Слова, что ты не считаешь меня предателем.
Мама прикрыла глаза, вздохнула:
— Ты не предательница. Просто у тебя своя дорога. Я, наверное, и сама когда-то упустила свою. Но у меня есть семья, есть ты, и я этим дорожу.
— Я тоже дорожу, — горько улыбнулась Лена. — Но жить по чужим планам… я не могу.
***
На следующий день Лена, сжимая в руках небольшую дорожную сумку, вышла из своей комнаты. Мама стояла в коридоре. Папа по-прежнему находился у себя. Лена не стала больше ничего объяснять — она понимала, что слова уже исчерпаны.
— Я тебя провожу, — тихо сказала мама.
Снаружи у калитки ждало такси. Было прохладное утро, небо затянуто серыми тучами. Мама осторожно обняла Лену.
— Будь осторожна, — прошептала она. — И не бойся, если придётся вернуться.
— Спасибо, мам, — Лена в ответ обняла маму крепко, чувствуя, как печаль и надежда смешиваются внутри.
— Про папу не переживай, он просто упрямый. Но я знаю, что в глубине души волнуется за тебя. Просто не хочет показывать.
— Надеюсь, мы ещё поговорим нормально…
— Поговорите. Со временем.
Лена села в машину. Таксист, видя её напряжённое лицо, спросил негромко:
— Куда едем?
— В центр, — Лена взглянула в свой телефон и назвала адрес подруги.
— Ну поехали, — кивнул таксист.
***
В новой квартире её встретила Аня.
— Лена! Заходи, располагайся! — радостно воскликнула она, помогая затащить сумку в небольшую прихожую. — Места не сильно много, но кровать тебе найдём, не переживай.
— Спасибо, что приютила, — Лена поставила сумку в угол. — Для начала хватит.
— Да ты чего. Тут все свои. Двое соседей — студенты с филфака, оба нормальные ребята. Живём дружно, чаи вместе гоняем. Хочешь, пойдём сейчас поставим чайник?
— Давай, — согласилась Лена, с облегчением улыбнувшись.
Она понимала, что будет непросто. Папа, скорее всего, останется непреклонен какое-то время, лишит её содержания. Придётся много учиться, работать, экономить на кофе и одежде, но это всё будет её собственный путь.
— Лен, а тебя родители не заругают за самовольство? — поинтересовалась Аня, когда они уже сидели на стареньком диване с кружками горячего чая.
— Отругали уже… Но иначе невозможно. Если дальше жить по их указке, моя жизнь так и пройдёт, а я буду думать: «Вот я могла бы попробовать, но не рискнула».
Аня сочувственно улыбнулась:
— Понимаю. Но зато теперь свобода: сама решаешь, когда вставать, куда ходить, на что тратить деньги…
— Скажешь тоже — «деньги»… Мне придется их для начала самой заработать.
— Зато потом скажешь, что сама всего добилась! — Аня подмигнула. — А что за работа?
— Иллюстратор детских книг. Обещают, что потом могут предложить больший проект, если им понравится моя работа.
— Ты же мечтала об этом! — Аня радостно развела руками. — Слушай, это круто, Ленка. Я горжусь тобой.
— Спасибо, — Лена почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, но уже не от гнева или беспомощности, а от тихого счастья.
***
Прошло две недели. Лена снова появилась в родительском доме, но не чтобы вернуться, а чтобы забрать кое-какие вещи — краски, бумаги, планшет для рисования. Мама встретила её на крыльце.
— Привет, дочка, — голос Ольги Сергеевны звучал мягче, чем раньше. — Как ты?
— Привет, мам. Нормально. Привыкаю к самостоятельной жизни.
— Денег хватает? Может, надо немного?
— Спасибо, не надо. Я сейчас как раз получила небольшой аванс. Прокормлюсь, пока что.
— Папы сейчас дома нет — он уехал на объект, проверять там ход работ. Но он мне говорил, что вы с ним могли бы… ну… пока взять тайм-аут.
— Я рада, что хотя бы это. А ты как?
— Я? Я тоже пытаюсь что-то понять в себе… Может, писать рассказы опять. У меня ведь был опыт ещё в юности.
— Серьёзно? Мам, я бы с удовольствием почитала.
— Я ещё не начала, — Мама вздохнула с улыбкой, — но порой думаю: а что, если попробовать?
Они немного прошли по коридору. Лена забрала краски, коробки с бумагами. Стоя у входной двери, обернулась:
— Мам, я хочу сказать спасибо. За то, что вы с папой всё равно не отвернулись от меня окончательно.
Мама шагнула вперёд и крепко обняла дочь:
— Ну что ты говоришь, дочка… Ты — наша семья.
— Я вас люблю, — пробормотала Лена в ответ. — Просто теперь я хочу, чтобы мы учились понимать друг друга.
— Постараемся. Я скажу папе, что мы поговорили. Может, время и его чуть смягчит.
***
Уходя, Лена всё-таки улыбнулась, ощутив, как тяжёлый груз хоть немного спал с души. Она знала, что конфликты не исчезают в один миг и что ей предстоит ещё многое выдержать: и финансовые трудности, и, возможно, уколы со стороны отца, и мамины сомнения. Но самое главное — она сделала первый шаг. Из «дочери богатых родителей» она превращалась в самостоятельную девушку, у которой была мечта — рисовать иллюстрации для детских книг и жить так, как ей хочется.
И на самом деле, за окном, за стенами богатого дома, где оставалось её прошлое, начиналась новая глава.
