— Долго ты будешь валяться как тюлень? – подняв голову к потолку, Аня втянула воздух ноздрями, зажмурилась от отвращения, от мужа, валявшегося на кровати, уткнувшись мордой в подушку, воняло вчерашней пьянкой, кислой закуской из пивняка, несвежим мужицким телом. Жене, казалось, он подходит к крайней стадии — муж деградирует.
Он просто отвернулся от неё набок.
— Вставай, Назар! Вставай! – расталкивала его Аня, её сейчас накроет истерика, она готова его пинать, — делай хоть что-нибудь! Ну, пожалуйста, не забивай на себя! Назар! Ну хватит, — она потеряла силы, скорее внутренние, чем физические, убрала от него руки и присела на край постели.
Маленькая спальня, хотя какая там спальня, одна из комнат в двухкомнатной квартире. Аня вырвала, перетащила свою немецкую постель с ортопедическим матрасом сюда. Кровать занимала почти всю комнату, еле влезла в квартиру, смотрелась нескладно в столь маленькой комнате, но Аня не могла с ней расстаться. Она заказывала её из-за границы, долго консультировалась со своим массажистом.
Да, был у неё недавно и массажист, и визажист, всё было! А теперь? Теперь этот скверный район, конченая двушка – её двушка, доставшаяся от бабки. Хорошо, хоть ремонт сделали несколько лет назад, минимальный. Все эти годы квартиру сдавали, Аня думала, так будет всегда. Но сейчас они здесь живут вчетвером! Сыновья тоже в шоке, скандалят и дерутся после школы, толкаясь перед одним-единственным компьютером, который занимает четверть их комнаты. Раньше у каждого была своя комната, свой игровой компьютер, лучшая гимназия в городе, секции только с титулованными тренерами, а теперь?
Они тоже страдали. Одному Назару наплевать. Работать или карабкаться из этого дер..а он не хотел, не собирался, целыми днями шатался где-то, часто приходил выпившим, иногда пьянее любого дворника, — он опускался на дно. Всего два года назад был успешным предпринимателем, владельцем компании, был у них двухэтажный дом, в лучшем городском районе, у каждого по отличному автомобилю, соответствующий круг общения, а теперь?!
Аня готова волосы на голове рвать, лишь бы расшевелить, воодушевить, стимулировать, подтолкнуть Назара.
Она вышла замуж ещё в универе, за обеспеченного, умного, амбициозного мужчину, а не за эту размазню на кровати. Аня никогда не работала, заботилась о детях, занималась их и своим развитием. Работать и не требовалось! Долгое время в семье было всё хорошо, нет, прекрасно! Вместе путешествовали, купили квартиры детям, могли себе позволить.
Ей простой девчонке из обычной семьи, повезло, она отхватила свой кусочек лучшей жизни от большого пирога, к тому же она любила мужа, всегда. Она изменилась за эти годы, от простой девочки не осталось ничего, только родственники, которых ни она ни муж не стеснялись, навещали, приглашали к себе. Друзей всегда был полон дом.
С сестрой у них тёплые отношения, Аня могла позвонить, написать, поделиться чем угодно с нею. Иногда собирались семьями у них дома, отдыхали, отмечали какое-нибудь событие, ну или просто Вера могла приехать поболтать с Аней за бокалом вина.
Вере не так повезло в жизни – у неё обычный муж, сама выбрала. Работает водителем автобуса, Вера работает на заправке, доработалась до менеджера и теперь ездит с проверками, общается с поставщиками и заказчиками рекламы. «Коренные» — в шутку называла их Аня, вросли корнями в одну работу много лет назад, в свою жизнь, и ничего не хотят менять. Есть дочь, учится в обычной школе, занимается плаванием в городском бассейне, увлекается живописью, все посещаемые секции бесплатны. Только репетиторы иногда вылетают родителям в копеечку.
— Училась бы в нормальной школе, с уклоном на языки или математику, таких проблем бы не возникало, — намекала Аня на их частную гимназию, в ответ на жалобы Веры, на безумные цены у репетиторов.
А теперь и Аня здесь! Её дети учатся в обычной муниципальной школе, им не то что на репетиторов, на экскурсии с классом порою нет денег.
Она рыдала сидя на кровати рядом с мужем.
Назар поднялся с тяжёлой головой, чуть посидел на противоположной стороне – нет сил слушать эти всхлипывания – ушёл. У Ани опять паника: куда? Опять пить? Что делать? Идти самой работать? Начинать карьеру на кассе в свои 33 ей не хотелось, да и не собиралась она. Аня надеялась на мужа. Не дурак же он, спускать свою жизнь, их жизни в унитаз?
Шикарный дом, машину мужа, за свою Аня до сих пор держалась и не позволяла продавать, всё движимое и недвижимое имущество, деньги на счетах всё пошло в счёт многомиллионных долгов и… не хватило. До сих пор выплачивают проценты, по кредитам.
Просить материальной помощи у родственников нет смысла. Никто не жил, так как они, не поймут. Для Ани это жесть — для других повседневность. К тому же нет ни у кого таких денег. Друзья, тот самый круг общения, в котором крутились Назар с Аней живя в респектабельном районе, растворились, чуть только пошёл слух о неприятностях в компании мужа.
Все знали, кроме Ани, в последние месяцы перед окончательным крахом в семье, отворачивались от соседей, уводили собак поскорее во двор, завидев болтливую, приветливую соседку. Собаку тоже пришлось продать, она бы точно не выжила в таких условиях, одно её питание вылетело бы им сейчас «в копеечку»!
— Боже! Я уже думаю и разговариваю, как сестра, — ловила себя Аня на таких фразочках.
Она не знала о той пропасти, в которую их ввергал Назар, пока он не поставил её перед фактом:
— Я банкрот.
Она ещё пыталась, металась, звонила кому-то, билась в истерике, хотела спасти семью, Назар опустил руки, вот как сейчас, но ещё не пил.
В слезах Аня опять набрала сестре. Вера не смогла приехать, машина в сервисе. У неё повидавший виды седанчик, она даже не стремилась его поменять, ремонтировала и ремонтировала, будто расстаться с ним боялась. Аня поехала к ней сама, туда… примерно в такой же район, где они сейчас живут.
— Ты, почему дома? – взволнованно спросила Аня, раздеваясь в прихожей, — из-за машины?
— Нет, у меня бюллетень, — ответила растрёпанная Вера в толстом, тёплом, домашнем халате, с большой кружкой чая в руке. – Машину отвезла, пока возможность появилась. Проходи на кухню, — предложила она сестре.
Не помня, что такое бюллетень, да и к чему это ей? Аня прошла сквозь затемнённую комнату на кухню. У сестры абсолютно такая же двушка, только ремонт посвежее, брали кредит в том году на благоустройство.
Вера предложила присесть Ане к столу, чай, сама держалась подальше около окна.
— Вера, что мне делать?! У меня руки опускаются, силы на исходе, он опять ушёл, — завела Аня свою обычную в последнее время песню.
Вера вздохнула, устало потёрла лоб рукой, закрыв глаза, погладила пальцем висок – ей плохо, у неё температура.
— Назар?
— Да, — жалобно смотрела на неё сестра, будто ожидая ответы на всё её вопросы, — как? Как мне достучаться до него? Он замкнулся. Ему плевать на нас!
— А тебе? – закашлялась немного Вера, хлебнув горячего чая, — тебе на него?
— Мне нет! – положив руку на сердце, выпучив глаза на сестру, ответила Аня. – Но как мне его растормошить? Почему он ничего не хочет?!
— Для начала, может, самой пойти работать?
— Кем? – искренне удивлялась Аня, — в наш маркет на первом этаже? Объявление там не снимается несколько лет, пожелтело от времени. Не хочу я!
— Хотя бы в маркет, почему нет? Вы на что жить собираетесь, когда, наконец, иссякнут его резервы?
— Да какие там резервы, одни долги, — тягостно вздохнула Аня.
— Добро пожаловать в обычную жизнь, обычных людей, — скупо ответила Вера и отвернулась к окну, глаза слезились от боли в горле. – Надо и самой что-то делать, с чего-то начинать.
— Не понимаю тебя?
— Может, хватит его пинать? Подними попаньку, выйди на работу, продай машину свою, что вцепилась в неё, как клещ собаке в ухо? Отдай Назару деньги, может, что-то у него опять получится, у него хватка есть, голова, — повернулась к сестре Вера. Глаза красные, халат у горла посильнее запахивает.
— И что? Продам, отдам, у него не получится, и буду я как ты! Тянуть всю семь на себе?
Вера головой покачала, закрыла ладонями лицо.
— Что? – злилась на неё Аня, опять её не понимают.
— Ничего! Если ты не веришь в него, какая любовь? Чем ты можешь его вдохновить и помочь? Ты верила в него, только когда всё хорошо было, а теперь боишься расстаться с крохами прошлой жизни, боишься на работу выйти и стать такой как все. Чего же ты ждёшь от него?
— Машина за два миллиона – по-твоему крохи? Ты просто мне завидуешь! У меня ещё остался хоть какой-то выбор. Ты всегда мне завидовала, поэтому и крутилась возле нас, приезжала, мечтала жить как мы.
Вера спокойно отвернулась, уставилась на серый снег во дворе дома, на спящую от холода детскую площадку, унылого уборщика территории в рабочей жилетке.
— Выходит, сейчас ты мне завидуешь?
— Чему тут завидовать? Зарплате в 70т? Мужу неудачнику? Он же ни к чему у тебя не стремится, как сел на маршрут, так и не сходит.
— Тому, что я верю в своего Генку, не только когда всё хорошо, но и когда гадостно. На одну мою зарплату семью не вытянешь, и Назар, видишь, не вытянул, хотя у него куда круче дела шли, чем у нас. Тут вместе надо! Хотя бы вот в такие дрянные времена.
Аня пристыженная, обиженная ушла от сестры, но вскоре опять набрала, больше не кому, призналась, что позвонила в пару мест по поводу работы. Заметила голос у Веры странный и, наконец, спросила:
— А ты как?
— А я в больнице! Добегалась. Хотела на больничном всё переделать, вот и загремела с воспалением.
— Когда же ты успела? Мы же виделись недавно?
— Я тогда уже с температурой была.
Ане стало стыдно из-за своих проблем, она не заметила, сестре плохо, наговорила ей всякого, обвинила чёрт знает в чём, а ведь она была права! Назар вроде трезвый приходит в последнее время, что-то задумал, машину её выставил на продажу, звонил какому-то приятелю в Ульяновск, остальным. Пока мало что рассказывает, но глаз горит. Да и Ане на работу выходить через пару дней. Да, на кассу, да одевать эту противную униформу и улыбаться всем, а что делать.
Страх есть, остаться без машины в той же пропасти, но выхода уже не было.
— Давай я заеду, сегодня. Завтра на работу уже выхожу, не смогу, — сказала Аня сестре.
— Не надо, меня Гена с Мариной навещают каждый день, скучать не приходится. А ты не унывай, просто сейчас так надо.
Ане бы пожаловаться, на душе прямо свинцовые тучи, плакать хочется, но удержалась. Начала расспрашивать чем лечат, как долго держать будут в стационаре, тем и отвлеклась от убогих мыслей.
Веру скоро выписали, Аня вышла на работу. Её как закоренелого наркомана ломало и выворачивало наизнанку от своей работы, она насиловала себя каждый день, вставая по будильнику, собираясь на ненавистную работу. Через несколько недель притерпелась, адаптировалась, старалась делать, как говорят, а не так, как хотелось бы. Получила первую зарплату, удовольствия не испытала, слишком мизерная — крохи. Но работу не бросила, счета надо оплачивать, жить дальше надо, а не ныть.
Три года карабкался и царапался Назар обратно наверх – долги тянули вниз, как железные кандалы на руках и ногах, но выбирались понемногу.
Не было пока дома двухэтажного, но в квартиру попросторнее переехали в обычном районе, а эту снова сдали вместе с кроватью. В гимназию детей вернули, оплату Аня полностью взяла на себя. Обучение детей в приоритете для обоих родителей. Назар стал больше делиться с женой происходящим на работе, теперь-то она его понимала, даже посоветовать что-то могла, она ведь тоже работает. Нет, не на кассе в магазине у дома. Её хватило на полгода, а потом челюсть онемела всем фальшиво улыбаться — уволилась. В офисе работает пока штатным сотрудником в отделе, но у неё появилось стремление, желание развиваться не только в качестве домохозяйки пусть и шикарного особняка, но и в карьере.
И в случае чего муж точно мог рассчитывать не только на себя, но и на неё.
А эти «неудачники» Вера и Гена так и работают на своих любимых работах. Гена каждый день с удовольствием выезжает на маршрут, ведь его ждут сотни людей на остановках, и пусть он никого не знает, зато, каждому он нужен, в своё время – точно по расписанию.
