— Тась, Тася, ты слышала к нам в деревню из города прибыл новый учитель по математике. Варвара Семеновна-то ушла на пенсию. Она, конечно, давно на пенсии, старенькая, но некому было учить наших ребят, ну вот приехал, — тараторила соседка Никитична, старая женщина, часто обсуждавшая самые последние новости в деревне.
— Нет. Не слышала. Мужчина что ли?
— Ну да. Причем не пацан, говорят ему сорок шесть лет и одинокий.
— Да ну? В таком возрасте и одинокий, — удивилась Тася. – А может жена позже приедет, а может и не приедет… Городские женщины не хотят жить в деревне.
— Ну и ладно, пусть будет одинокий, что у нас своих женщин одиноких нет, что ли в деревне? Да хотя бы наша фельдшер Марина, она уже три года, как овдовела, и симпатичная. А что, как раз идеальная пара, учитель и фельдшер…
В деревне слухи бурлили, еще Григорий Ильич даже и Марину не знал, но все уже решили их поженить.
Шло время. Но разговоров о свадьбе не слышно, и даже никто не видел, что учитель и фельдшер часто общаются или встречаются. Нет, конечно, Григорий Ильич познакомился с Мариной, а как же, в одной деревне жить и не знать друг друга?
Прибывший учитель поселился в старом доме, который еще давно был построен для учителей и медиков, раньше их было больше в деревне. Внешне Григорий Ильич был хорош. Высокий и симпатичный, детям тоже понравился новый учитель. Уроки стали намного интересней, он шутил с детьми и доступно объяснял.
Кому спокойно не жилось в деревне, так это бабкам, которые сидели на завалинках или скамейке возле дома. Там всегда обсуждались горячие новости и разные версии. Вот и о Григории Ильиче выдвигались разные варианты.
Наибольшей популярностью пользовались в основном два предположения. Первое выдвинула та самая Никитична:
— Я так думаю, бабоньки, — поправляя свой платок на голове, говорила она, — этот Григорий, наверное, свежеиспеченный вдовец. Похоронил в городе свою жену, болела она, скорей всего. Приехал к нам в деревню, чтобы отвлечься от горя и начать жизнь с чистовика. А что, сгоряча так делают.
Вторую версию выдвинула Архиповна, бабка, которая обо всех в деревне всё знала, о таких говорят, муха мимо неё не пролетит. И даже, если точно не знала о чем-то, но догадывалась и выдавала свои догадки за чистую монету, уверенно и настойчиво. И не беда, что это совсем не так.
— А я думаю… а может даже и наверняка знаю, что учитель наш впутался в городе в какую-то неприятную историю и решил скрыться от неё у нас в деревне. Переждать до лучших времен. А может задолжал кому денег, вот и спрятался здесь у нас. Или же спутался с молодой девицей, а жена прознала, вот и пережидает бурю.
К одному-единому решению так и не пришли бабки, но версии ходили из дома в дом. Фельдшер Марина в таких разговорах, конечно, не участвовала, но и до неё доходили эти слухи, ведь односельчане приходила к ней лечиться, жаловаться на свои недомогания.
Марине сорок один год, дочка училась в институте где-то в большом городе, а мужа она похоронила три года назад, сердце его подвело. Марину не интересовал Григорий Ильич. Не то, чтобы он ей чем-то не угодил, просто не пересекались часто их пути, школа в одной стороне деревни, а здравпункт в другой. Дети у неё в школе не учились, не было их, а Григорий Ильич не болел.
— Марина, наши деревенские судачат о тебе и об учителе, ты не в курсе? – спрашивала её медсестра, пожилая женщина Люба, все ее так называли. — И ведь все ожидают, что закончится у вас роман свадьбой.
— Да слышала я, Люба, слышала. Какой роман, о чем они? Мы толком и не знакомы, только «здравствуйте», и все. Вроде и неплохой человек этот учитель, но я пару раз видела его, и вроде, как не мой это человек. Совсем городской. Одевается очень хорошо, модно и очки у него такие красивые с тонкой оправой, и руки холеные. Наверное, и делать-то ими ничего не умеет. – говорила Марина, заполняя какие-то бумаги. – Когда я училась в городе на фельдшера, многих повидала парней. Были такие, которым только бы покуролесить…
— Так он вроде бы уже и не мальчик, — заступалась Люба.
— Ой, ну что ты, Люба, а такую поговорку знаешь: в сорок пять — баба ягодка опять. Вот и мужики такие же. А ему сорок шесть, и у мужиков эти ягодки длятся смолоду и да старости, даже когда уже с клюшкой ходят и то… на уме у них одно и то же.
Люба помолчала немного, и тоже занялась своими делами, а потом поддержала Марину.
— И то верно. Если в таком возрасте мужик один, значит не нужен ему никто.
— Вот-вот, — проговорила фельдшер, — пусть бабки говорят, а мне амурные приключения ни к чему, не интересны. А если что, мне семья нужна. Поговорят, да и утихнут.
Со временем и правда утихли разговоры про Марину и учителя. Григория Ильича все уважали в деревне и Марину тоже, два интеллигента в деревне почти уже и не интересовали односельчан, привыкли. Видели, что они оба встречались иногда в магазине, вежливо здоровались и расходились в разные стороны.
Уже и зима пришла и Новый год наступил, дети вышли после каникул на учебу. К этому времени прекратились все разговоры и версии больше не выдвигались в отношении учителя, он уже стал своим деревенским.
Просто тут подоспела другая молва. У главы поселения дочка вернулась из города, не закончила учебу в институте. Вернулась с животом и без мужа. Вот уж было не паханное поле для разговоров. Теперь уже кумушки обсуждали не на завалинах и скамейках, зима — холодно, а в магазине, в здравпункте или просто при встрече на дороге.
трудно было ходить по протоптанным тропинкам
Так и протекала деревенская жизнь. То тихо и спокойно, то со слухами и разговорами. Январь был снежным и метельным. Дороги часто переметало, ходить было трудно по протоптанным тропинкам, особенно по утрам.
Но однажды вновь всполошилась деревня, заговорили, зашушукались. Ближе к концу января Марину вызвали к бабке Архиповне. Она жила в доме с дочерью и внуком Степкой, тот учился в школе. Жили они на другом конце деревни от здравпункта, поэтому Марина со своим медицинским чемоданчиком шла по заснеженной узкой тропе, чуть протоптанной в сугробах к Архиповне. Добиралась долго, устала.
Войдя в дом, вдруг увидела Григория Ильича, он внимательно смотрел на неё, было видно, что поджидал.
— Здравствуйте, — а что вы тут делаете, — спросила Марина, проходя в комнату, где лежала Архиповна.
— Здравствуйте, — ответил учитель, — да вот Степку провожал из школы, тоже приболел с температурой. Мать-то на работе.
— Да-да, теть Марина, Григорий Ильич меня провожал, горло у меня болит, мамки нет дома. А тут бабушка наша что-то…
— Марина, я, конечно, не медик, но у Архиповны что-то серьезное, я даже уже и скорую вызвал. У нее перекошенная улыбка и говорит не понятно, что…
Марина поняла, что с Архиповной очень серьезно и нужна скорая, срочная госпитализация, да вот проблема, как сюда доедет скорая.
— Да, вы правы, — обратилась Марина к учителю, — правильно сделали, что вызвали скорую, но как мы ее доставим, сюда машина не проедет… Доедет только до фельдшерского пункта.
— Ну что ж делать, Марина, нужно что-то придумать, а вы пока Степку посмотрите. Не тащить же Архиповну на себе.
— Нет-нет, ее нельзя трясти. Степка, а ты сиди дома, сейчас напишу матери, какое лекарство давать.
Григорий Ильич вышел на улицу и во дворе увидел деревянную лестницу.
— Степа, у вас есть какие-то ремни, поищи, очень надо. Степка полез в шкаф и достал три ремня, один из них тряпочный.
— Ничего, подойдет, — сообщил он Степке, — заберем мы их.
— А что вы придумали, Григорий Ильич, — поинтересовалась Марина.
Сейчас в одеяле вынесем Архиповну и положим на лестницу, закрепим ремнями и волоком придется по снегу тащить её к здравпункту на импровизированных носилках.
— Ой, ну здорово это вы придумали, — обрадовалась Марина.
Григорий Ильич впрягся, Марина встала сбоку, присматривая за бабкой. Шли долго, но когда притащили Архиповну, тут и подъехала скорая. Пока тащили бабушку, марина с Григорием разговаривали.
— А у вас почему нет жены, — спросила Марина, увидев и осознав, что он мужчина деловой, вон как быстро сообразил, ей бы и в голову не пришло это.
— Почему? Да потому что она меня бросила семь лет назад. Ушла к другому, к бизнесмену. У него деньги, а с меня с учителя, что взять? Сюда решил уехать добровольно, вместо молодого учителя, который должен был сюда приехать. Но у него жена беременная, мне их жалко стало, вот я и попросился вместо него. И не жалею, нравится мне здесь.
— Понятно, — ответила фельдшер
После того, как Архиповну погрузили в машину, Григорий Ильич и Марина еще пообщались у здравпункта и он, попрощавшись ушел. А Марина задумалась.
— А ведь Григорий Ильич – настоящий мужчина. Не паникует в сложной ситуации, может прийти на помощь и не бросит в трудную минуту, особенно, когда на кону здоровье и жизнь человека. Сообразил быстро, и не рассуждал на отвлеченные темы, не жаловался, а действовал. Теперь мне понятно, что он не изнеженный горожанин, а настоящий мужчина, готовый и способный тащить на себе больного.
В тот же вечер односельчане увидели, как Григорий Ильич провожает Марину от здравпункта до дома, хоть ее дом был не далеко. А его дом — совсем в другой стороне. Потом второй и третий день подряд замечали удивленные односельчане картину, как Марина и учитель шли рядышком и оживленно о чем-то разговаривают и смеются.
— Марина, когда свадьба у вас будет с Григорием Ильичом, — интересовалась медсестра и деревенские жители, пришедшие на прием.
А Марина смеялась, и вскоре сообщила:
— Летом будет у нас свадьба. Летом у Гриши каникулы, и у меня меньше работы.
Все-таки слухи и домыслы не зря витали над деревней, не зря же в народе говорится: «земля слухами полнится».
