— Ты перешёл все границы, Игорь! Верни сейчас же мамину брошь! — Галина Николаевна швырнула сумку на кресло с такой силой, что старый советский торшер качнулся и заскрипел.
— Какую ещё брошь? Ты что, с луны свалилась? — Игорь даже не оторвался от газеты, листая страницы с демонстративным спокойствием.
— Не прикидывайся! Эту брошь мама носила на все праздники. Золото с сапфиром. Мы договаривались, что личные вещи родителей не трогаем, пока всё не обсудим!
— Знаешь что, сестрёнка? — Игорь наконец сложил газету. — В большой семье щёлкать клювом не приходится. Я эту брошь давно приметил для Ольги. У тебя и так всё самое лучшее досталось!
— Что значит «досталось»? — Галина покраснела, снимая пальто. — Родители только два месяца как похоронены, а ты уже растаскиваешь вещи! Даже ключи от квартиры сделал без моего ведома!
— А что ты хотела? Чтобы я каждый раз у тебя разрешения спрашивал? — Игорь встал, небрежно складывая газету. — Это и моя квартира тоже. И вообще, тебе одной зачем столько барахла? Живёшь одна как перст с тех пор, как твой Михаил в могилу лёг.
Галина замерла. Упоминание покойного мужа было ударом ниже пояса. Но быстро взяла себя в руки и процедила сквозь зубы:
— Низко, Игорь. Очень низко. Но дело не в этом. Ты всегда так: хватаешь всё, что плохо лежит. Сначала отцовские инструменты с дачи увёз, теперь за мамины украшения взялся!
— Да ладно тебе! — отмахнулся Игорь. — Что я, не брат тебе, что ли? Имею право. И вообще, папа всегда говорил, что мужчине в семье нужна поддержка. А мне с Ольгой ремонт делать…
— При чём тут ремонт? — Галина схватила чайник и с грохотом поставила на плиту. — Ты хоть понимаешь, что воруешь у собственной сестры? Эта брошь должна была перейти Марине, моей дочери! Маме бы это понравилось!
— Ой, только не надо тут про мамины желания! — Игорь прислонился к дверному косяку. — Мама хотела, чтобы в семье был мир. А ты разборки устраиваешь из-за какой-то побрякушки!
— Побрякушки? — Галина чуть не задохнулась от возмущения. — Это семейная реликвия! Её ещё бабушка носила! И вообще, вопрос не в броши, а в том, что ты без спросу забираешь вещи!
— Слушай сюда, — Игорь сделал шаг вперёд, его лицо исказилось. — Я младший сын. Ты всегда была любимицей, тебе доставалось всё лучшее. И даже сейчас ты хочешь заграбастать родительскую квартиру себе!
— Что? — Галина уронила ложку, которой размешивала заварку. — Да как ты смеешь! Я забочусь о квартире, плачу за неё, пока мы не решим, что делать дальше!
— Вот именно — «решим»! — Игорь поднял палец вверх. — А ты уже свои шмотки сюда перетаскиваешь. Думаешь, я не замечаю? В шкафу твои кофточки висят!
— Я здесь бываю часто, чтобы проверить, всё ли в порядке, — отрезала Галина. — И не увиливай от разговора. Брошь верни, и на этом закончим.
— А если не верну, то что? — Игорь прищурился. — Пожалуешься Маринке, и вы вдвоём будете меня пилить? Или полицию вызовешь? На родного брата?
Галина отставила чашку и посмотрела ему прямо в глаза:
— Нет, Игорь. Я позвоню Ольге и расскажу, откуда на самом деле взялась эта брошь. И ещё много интересного про то, как ты распоряжаешься наследством.
Игорь на мгновение опешил, но быстро вернул самоуверенное выражение:
— Валяй, звони. Думаешь, она тебе поверит? — он усмехнулся. — Я ей уже сказал, что купил брошь специально для неё. Будешь звонить — выставишь себя завистливой старухой.
— Значит, так, — Галина выпрямилась. — С сегодняшнего дня я меняю замки в этой квартире. И встречаемся у нотариуса для официального раздела имущества. Хватит по-родственному. Будем по закону.
—
Галина сидела на кухне родительской квартиры, перебирая старые фотографии. Каждый снимок словно возвращал её в прошлое, когда семья была дружной, а их с Игорем детские ссоры казались такими незначительными.
— Мам, ты как? — Марина поставила перед ней чашку чая. — Я позвонила тёте Кате, она придёт на семейный совет. Думаю, она на нашей стороне.
— Ох, Маринка, неужели теперь у нас есть стороны? — Галина отложила фотографию, где они с Игорем стояли обнявшись возле новогодней ёлки. — Раньше была семья, а теперь какие-то лагеря, как на войне.
— Не ты это начала, — Марина присела рядом, — дядя Игорь давно на всё глаз положил. Помнишь, как он папины рыболовные снасти увёз якобы «посмотреть»? Так они до сих пор у него в гараже пылятся.
За окном послышался шум подъезжающей машины. Галина подошла к окну:
— Лёгок на помине. И Ольгу привёз. И… — она прищурилась, — Виктор Павлович с ними. Интересно, зачем он его притащил? Пытается создать видимость, что не он один такой…
— Спокойно, мам, — Марина сжала мамино плечо. — Мы просто поговорим. Без криков.
— Не получится без криков, — вздохнула Галина, вытирая руки о передник. — Я его знаю. Сейчас начнёт про свои права вещать.
Звонок в дверь заставил обеих вздрогнуть. Марина пошла открывать.
— Здравствуйте, проходите, — её голос звучал подчёркнуто вежливо.
— А вот и мы! — Ольга вплыла на кухню первой, окинув быстрым взглядом стол, шкафчики, будто проводила ревизию. — Галя, ты опять перестановку затеяла? Мамина ваза вроде на серванте стояла.
— Она там и стоит, Оля, — ровно ответила Галина. — Здравствуй, Витя, — кивнула она Виктору Павловичу.
— Галочка, что за траур у нас, а? — Виктор Павлович, двоюродный брат их отца, попытался разрядить обстановку. — Родственники должны поддерживать друг друга, а не…
— Говоря о поддержке, — перебила Галина, — хотелось бы вернуться к разговору о маминых украшениях.
Игорь, до этого стоявший в прихожей, вошёл на кухню с недовольным видом:
— Опять двадцать пять! Я же сказал, что…
— Дядя Игорь, — вмешалась Марина, — мама не про всё. Только про брошь с сапфиром. Бабушка хотела, чтобы она мне досталась. Вы же знаете, что у нас с ней был уговор.
— Какой ещё уговор? — фыркнула Ольга, поправляя волосы. — У нас тоже дочь есть! А достаётся всегда вам!
— Так, давайте без этого, — примирительно поднял руки Виктор Павлович. — Сядем все за стол, как цивилизованные люди, и обсудим всё имущество разом. Раз уж речь зашла об официальном разделе.
— Прямо как стервятники, — пробормотала Марина, за что получила предупреждающий взгляд от матери.
Игорь плюхнулся на стул и скрестил руки:
— Слушайте сюда. Я не собираюсь тут перед каждым отчитываться, кому и что достанется. Мы с Ольгой взяли только то, что по справедливости должно быть нашим.
— По чьей справедливости, Игорь? — спросила Галина, разливая чай. — По твоей?
—
— Послушай, Галя, — Игорь наклонился вперёд, упираясь локтями в стол, — я предлагаю всё решить по-человечески. Тебе — квартира, мне — дача. Маме твоей — брошь, а моей Светке — сервиз. По-честному!
— По-честному? — Галина покачала головой. — Дача стоит вдвое дешевле квартиры, и ты это прекрасно знаешь. А ещё там папина библиотека, за которой он всю жизнь ухаживал.
— Библиотека! — фыркнула Ольга, закатывая глаза. — Никому не нужные книжки! Кто сейчас вообще читает? Светка в университете учится, ей жильё нужнее будет.
Марина сжала руку в кулак под столом:
— Тётя Оля, а помните, как вы говорили бабушке, что любите Достоевского? Когда она вам в прошлом году книги дарила?
— Ох, Мариночка, не путай божий дар с яичницей, — Ольга отхлебнула чай и поморщилась. — Слабый какой-то. Можно сахарку?
Виктор Павлович покрутил в руках кружку:
— Я считаю, что нужно всё имущество оценить. Составить список и…
— Вот только не надо нам тут лекций про порядок! — перебил Игорь, стукнув ладонью по столу. — Я тебя сюда не за этим позвал.
— А зачем ты его позвал? — тихо спросила Галина. — Чтобы создать видимость, что не ты один такой… хапуга?
— Галя! — Виктор Павлович всплеснул руками. — Не начинай!
— Что значит «не начинай»? — Галина поднялась, и чашка в её руке задрожала. — Он уже половину вещей растащил! Отцовские часы, мамины украшения, даже картину из гостиной, которую папа так любил!
— Да что ты несёшь? — возмутился Игорь. — Я картину на чистку отвёз, запылилась вся!
— На чистку? В свою гостиную? — парировала Галина. — Я у вас была на прошлой неделе, она у вас над диваном висит!
Лицо Игоря пошло красными пятнами. Ольга поспешила вмешаться:
— Ну висит и висит! Что теперь, в музей её отдать? У вас и так полквартиры в Маринкином распоряжении! А Светка ютится в общежитии!
— При чём тут это? — вскинулась Марина. — Я здесь не живу постоянно, а только маме помогаю разобраться с вещами.
— Конечно-конечно, — процедила Ольга, — только почему-то вещи разбираются в сторону вашей квартиры.
Виктор Павлович попытался урезонить всех:
— Давайте не будем…
— А ещё, — Игорь повысил голос, перебивая его, — ты, Галя, на дачу ездишь как к себе домой! А ведь она общая! Сливы собрала, яблоки собрала!
— Я их собрала и всем раздала! — воскликнула Галина. — Тебе звонила сто раз, предлагала приехать! А ты всё «некогда, некогда»! Что, сливы тебе дороже родственных отношений?
— Мне дорого справедливое отношение! — Игорь вскочил на ноги. — А ты, как всегда, хочешь всё под себя подмять! Родители только отвернулись, а ты уже тут как тут! И Маринку свою притащила, чтобы на пару действовать!
— Дядя Игорь, вы переходите все границы, — Марина тоже поднялась. — Бабушка и дедушка всегда говорили, что самое ценное — это наша семья. А вы сейчас…
— Не смей меня учить, соплячка! — рявкнул Игорь. — Я твою мать ещё в коляске катал! А она… она…
— Знаете что, — Галина резко поставила чашку на стол, — я вижу, что разговора не получится. Завтра я еду к нотариусу. И буду требовать опись всего имущества. Включая то, что ты уже успел увезти.
— Ты что, серьёзно? — Игорь побледнел. — На родного брата заяву писать будешь?
— Не заяву, а законное требование раздела имущества, — твёрдо ответила Галина. — Раз по-человечески не получается.
— Тогда и я буду действовать по закону! — Игорь схватил куртку. — Посмотрим, кто кого! У меня, между прочим, друг в регистрационной палате работает. Один звонок, и всё имущество арестуют!
— Да как ты… — начала Галина, но Ольга уже тянула мужа к выходу.
— Идём, Игорёк! Нечего тут унижаться! Увидимся в суде!
Дверь хлопнула так, что со стены сорвался календарь.
—
Через три дня квартира родителей превратилась в поле битвы. Галина сидела за столом, разложив перед собой бумаги и старую тетрадь с записями матери. Марина нервно ходила по комнате.
— Мам, ты уверена, что нашла? — она остановилась, глядя через плечо.
— Абсолютно, — Галина указала на страницу. — Вот, смотри. Мама всё записывала: кому что она хотела оставить. Чёрным по белому — брошь с сапфиром предназначалась тебе.
— Это просто записи, — вздохнула Марина. — Юридической силы они не имеют.
— Зато имеют моральную, — Галина захлопнула тетрадь. — И я намерена…
Звонок в дверь прервал её. На пороге стоял не только Игорь, но и молодой мужчина в строгом костюме.
— Вот, — Игорь кивнул на спутника, — это Сергей Витальевич. Он юрист. Оценит имущество по закону, без твоих фокусов.
Галина молча пропустила их внутрь. Юрист выглядел смущённым, но деловито достал планшет.
— Здравствуйте. Мне необходимо произвести учёт имущества и его предварительную оценку.
— Прошу вас, — Галина указала на комнату, — только учтите: часть вещей уже была вывезена моим братом без моего согласия.
— Я ничего не вывозил! — тут же огрызнулся Игорь. — А если что и взял, так это моё по праву!
— Давайте придерживаться фактов, — спокойно сказал юрист. — Что именно отсутствует?
— Брошь с сапфиром, золотые часы отца, картина художника Лебедева, столовый сервиз на двенадцать персон, — начала перечислять Галина.
— Какая брошь? Какая картина? — Игорь театрально развёл руками. — Ты всё выдумываешь!
— А это что? — Марина показала на свой телефон. — Фотографии квартиры, сделанные в день похорон. Вот здесь — картина, вот тут — сервиз в серванте.
Юрист внимательно посмотрел на снимки:
— Действительно, существуют расхождения с текущей обстановкой.
— Да она специально эти фотки подделала! — выпалил Игорь, но отвёл глаза, когда все на него посмотрели.
— Подделала похоронные фотографии? Серьёзно, Игорь? — Галина покачала головой. — До чего ты докатился.
Юрист прокашлялся:
— Господин Соколов, если вещи действительно у вас, лучше вернуть их для описи, иначе…
— А может, они у неё? — Игорь ткнул пальцем в сторону Галины. — Она же тут хозяйничает! Может, всё уже к себе перетащила!
— Тогда зачем мне поднимать этот вопрос? — резонно спросила Галина.
Неожиданно дверь распахнулась, и в квартиру влетела Ольга, а за ней Светлана — их дочь.
— Так и знала! — воскликнула Ольга. — Сговор! Мой мужик один, а вас тут целая толпа!
— Мам, успокойся, — тихо произнесла Светлана, заметно смущаясь. — Мы просто приехали помочь отцу.
— Ты ещё здесь? — Ольга набросилась на юриста. — Только не говори, что поверил этим театральным постановкам! У Галки вся жизнь — сплошной спектакль на публику!
— Послушайте, — юрист старался сохранять профессионализм, — мне нужно закончить опись того, что есть, а потом…
— Никаких потом! — Игорь ударил кулаком по стене. — Либо делим всё сейчас, либо я подаю встречный иск! И поверь, Галка, там будет очень много интересного!
— Например? — холодно поинтересовалась Галина.
— Например, про то, как ты от матери деньги прятала! Забыла? Я не забыл! И про то, как отец хотел дачу мне отписать, а ты его отговорила!
Марина встала между ними:
— Дядя Игорь, что вы несёте? Дедушка сам говорил, что…
— Заткнись, Маринка! — Ольга оттеснила её. — Ишь, защитница нашлась! Яблочко от яблоньки, обе хапуги!
— Не смей так говорить с моей дочерью! — Галина побелела от гнева.
— Мама, давай уйдём отсюда, — неожиданно подала голос Светлана, дёргая Ольгу за рукав. — Мне стыдно.
— Тебе стыдно? — Ольга уставилась на дочь. — Тебе должно быть стыдно, что твои тётка с кузиной нас обворовывают!
— Никто никого не обворовывает, — твёрдо сказала Светлана, и все замолчали, удивлённые её тоном. — Папа, покажи им брошь.
— Какую ещё… — начал Игорь, но дочь перебила его:
— Ту самую, с сапфиром. Которую ты мне показывал вчера и спрашивал, понравится ли она мне на выпускной.
В комнате повисла звенящая тишина.
— Светка! — наконец выдохнул Игорь. — Ты что, предаёшь родного отца?
— Я не предаю, — девушка отступила к двери. — Я просто не хочу быть частью этого… этого позора. Бабушка бы плакала, если б видела, что вы тут устроили.
—
Юрист нервно потёр переносицу и закрыл планшет:
— Я, пожалуй, приду в другой раз. Когда вы… разберётесь между собой.
Он быстро удалился, оставив семью один на один с голой, неприкрытой правдой.
— Папа, — Светлана смотрела отцу прямо в глаза, — отдай брошь. Пожалуйста.
Игорь стоял, словно окаменев. Его лицо пошло пятнами, губы дрожали.
— И ты, дочка? И ты против меня?
— Я не против тебя, — Светлана подошла ближе, — я против того, во что превратилась наша семья. Бабушка и дедушка учили нас другому.
Галина молча наблюдала за происходящим. Впервые за долгие недели склок она увидела в своей племяннице не Игореву дочь, а просто повзрослевшую девочку, которую когда-то качала на коленях.
— Ладно, хватит этого цирка! — Ольга схватила мужа за руку. — Игорь, пошли отсюда! Раз все против нас…
— Погоди, Оля, — Игорь вдруг резко сбросил её руку и тяжело опустился на стул. Потом медленно достал из кармана куртки бархатную коробочку.
— Вот она, эта чёртова брошь, — он положил её на стол. — Подавитесь.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем старых ходиков — тех самых, что отец когда-то привёз из командировки.
— Игорь, — Галина вдруг почувствовала необъяснимую усталость, — дело не в броши. Дело в том, как мы… перестали быть семьёй.
— А мы ей были? — хмыкнул он, но без прежней злости. — С тех пор как я себя помню, ты всегда была любимицей.
— Что? — Галина искренне удивилась. — Ты же был папиным сыном! Он тебя на руках носил!
— Носил? — Игорь впервые посмотрел сестре в глаза без вызова. — Он всегда говорил: «Будь как Галя! Она отличница, она…»
— А мне он говорил: «Будь внимательнее, как Игорь. Он всё схватывает на лету», — тихо ответила Галина.
Марина и Светлана переглянулись.
— Может, хватит воевать? — Светлана подошла и обняла отца за плечи. — Давайте правда поделим всё, как они хотели бы.
Игорь несколько секунд сидел неподвижно, затем тяжело вздохнул:
— Ладно. Давай, Галь, начнём сначала. Только… честно. Без юристов.
— Без юристов, — кивнула Галина. — Как брат и сестра.
Ольга фыркнула и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Но никто не обратил на это внимания.
— Кстати, — Игорь вдруг усмехнулся, но как-то по-новому, без той злости, что копилась годами, — отец действительно хотел оставить мне дачу. Но не из-за тебя. А потому что знал, как я люблю возиться с землёй.
— Знаю, — Галина улыбнулась. — А мама и правда хотела, чтобы брошь досталась Марине, потому что она единственная унаследовала бабушкины голубые глаза, под стать сапфиру.
На следующий день на даче, впервые после смерти родителей, собралась вся семья. И старый яблоневый сад, посаженный отцом, был единственным свидетелем того, как они, наконец, просто говорили, вспоминали и заново узнавали друг друга.
