— Вот и что мне с внуком делать? – жаловалась баба Шура своей соседке Никитичне, — все молодые ребята давно на танцы бегают, с девками гуляют, а мой всё дома сидит, или вечером пойдёт по темноте куда-то и вернётся. Наверное, стесняется по-прежнему своих веснушек, глупый…
Витька не был слабым или глупым. Но за крупные веснушки и ярко-рыжие волосы с детских лет дразнили его ребята в школе. Его растила бабушка, так как мать его «пригуляла», а потом вышла замуж за нового кавалера и уехала в город, оставив рыжего мальчугана на руки своей матери.
— А ты его не брани, — посоветовала Никитична, — молодость всё равно возьмёт своё. Встретит он свою половинку, да ещё как жить хорошо будут. Вот увидишь.
— И я ему тоже самое говорю, поддерживаю. Вот только девчонки от него нос воротят – зачем такой веснушчатый и рыжий. Помнишь, как он в пятом классе купил краску в магазине и выкрасил свою голову в чёрный цвет? – вспоминала бабушка Вити, — ой, что было!
— А как же, все помнят. Картина была как из фильма ужасов. Словно цыган, а всё лицо в рыжих веснушках! Вот где смеху-то было… — улыбнулась Никитична.
Тогда баба Шура обрила внука налысо, а он плакал. Бабушка, конечно, никому не сказала о его слезах, только обняла и прошептала:
— Ой, какой же ты дурачок. А ведь потом, когда вырастешь, тебя твоя любимая жена будет за эти золотые волосы любить. Разве можно так себя уродовать? Не смей больше стесняться! Никогда!
Витька всхлипнул, кивнул, пообещал не стесняться. Но получалось плохо. Однако привычка носить короткую стрижку осталась. Но и на танцы ходить он не хотел, чтобы не слышать вечное: «Вот рыжий пришёл!»
Многие девочки ему нравились, но Витька не смел подойти ни к одной – стеснялся.
Пожалуй, больше в школе не было других таких ребят, кто бы так стеснялся своей внешности. Разве что Анюта, которая была на три года младше его и чуть прихрамывала на одну ножку. Говорят, что в раннем детстве была у неё травма, да так и осталась она чуть хроменькой.
Ребята в её классе так привыкли к ней, что и не замечали уже её походки, девочка была очень ласковой, трудолюбивой и хорошо училась.
— Да, вот тебе, Шура, досталось, — жалела Никитична свою подругу, — вырастила своего внука, а теперь надо его бы и женить, чтобы душа у тебя спокойной была за его судьбу, дочка-то и не переживает за него, и не часто навещает…
— Ой, и не вспоминай ты о ней. Я уже её простила, и только добра желаю. Пусть живут. А Витенька — мой. Ну, так уж вышло… — вздохнула баба Шура.
— А не познакомить ли его с Аннушкой? Та, что на Лесной улице живёт? Пономарёвых дочка. Мать её Маша тоже печалится, что девчонка дома сидит. На танцы не ходит. Ножки своей стесняется. А девушка она добрая, а какая хозяйственная! – предложила Никитична.
— Вот уж точно: два сапога пара, — махнула рукой баба Шура, — один рыжий, другая хромает. Совсем задразнят их злые бессердечные люди.
— А ты их не слушай. Мало ли кто языком мелет. На себя пусть поглядят. Всё ли у них то на месте… — ответила Никитична, — а ребятам надо всё-таки пособить. Уж выйдет ли что у них или нет – на всё воля Божья, а не зря на Руси свахи всегда были. Значит, нужно людям такое дело. Вот что я тебе скажу.
На том женщины и порешили. Задумались только, как бы невзначай свести ребят. И вот решила баба Шура сказаться больной. Весь посёлок знал, что бабушка Ани мази сама делала на основе мёда, прополиса и разных трав.
— Витюша, — сказала она однажды утром, — сходил бы ты к Пономарёвым, попроси мази мне для поясницы. Радикулит прихватил, не могу разогнуться…
Витя посмотрел на лежащую на диване бабушку, кивнул и направился к целительнице. Войдя во двор, сразу увидел Анютку, кормившую кур.
— Привет, Аня, а где твоя бабушка? Дома? Мне бы мази от радикулита.
— Привет, неужто тебя прихватило? – спросила Аня.
— Да нет, мою бабушку. Так дадите?
Анна пошла в дом и вынесла небольшую баночку.
— Станет легче, вот увидите. Я ведь готовила. По бабушкиному рецепту. Она согревающая. Сверху потом пусть завяжет пуховым платком поясницу, и скоро спине станет легче. И покой, конечно.
— Ого, ты уже и сама как врач. Спасибо, — Витя ушёл.
Бабушке становилось легче день ото дня. Буквально через четыре дня она напекла пирогов и велела внуку отнести угощение, чтобы отблагодарить Пономарёвых.
— Сама я ещё из дома не решаюсь выходить, так ты им от меня передай спасибо, особенно Аннушке, которая мазь готовила. Вот молодчина девушка! Перенимает всё полезное от бабушки. А мазь прямо чудодейственная. И пахнет мёдом.
Витя отнёс пироги Анне. Она в этот раз улыбалась и радовалась угощению, как ребёнок, поглядывая на Виктора своими голубыми глазами.
Он поставил корзину на лавку и замялся у калитки.
— Что-то ещё? – спросила Аня.
— Да, вот только не знаю, есть ли у вас это, — тихо спросил Виктор, — вобщем, мне мазь нужна от веснушек… Если бывает такая.
— От веснушек… — Аня подошла к нему вплотную и оглядела его лицо, будто впервые видела. Он застеснялся и махнул рукой.
— А, понимаю. Мой случай безнадёжный, да?
— Глупости ты говоришь. И зачем тебе выводить веснушки? Конечно, отбеливающую мазь можно сделать, но, мне кажется, тебе не следует экспериментировать. Каждый человек неповторимый, а тебе даже идёт. Правда. У тебя правильные черты и хороший цвет лица. А веснушки я и не замечаю… — Аня улыбнулась ему.
— Ты что, издеваешься? – Витька повернулся и вышел.
Он шёл домой и шептал:
— Не замечает она. Мои-то веснушищи! Не видит в упор. Идут они мне! Ха!
Он так хлопнул калиткой, что бабушка, развешивающая во дворе бельё, вздрогнула. Она поняла, что нынешнее свидание с Аней пошло не по плану. Что-то не сладилось.
Она как ни в чём ни бывало вошла в дом и усадила Витю обедать. Заметила в разговоре, что надо бы ещё Ане заказать мазь, теперь для рук, от подагры.
— Иди к ней сама. Ходить, как вижу, уже можешь… — буркнул Витька и ушёл в свою комнату.
Бабушка не могла и предположить, чем же так недоволен Витя. А он через пару часов сам вышел к ней: надо было выговориться.
— Скажи, ба, а что и вправду, мои веснушки можно и не замечать? – спросил он.
— Так я давно их не замечаю. Вроде как приглядишься, а без них уже ты не ты. Привыкаешь. Когда любишь – особенно. Когда человек нравится. А что?
— Да так. Ничего, — Витька загадочно улыбнулся и вышел во двор.
Теперь он только и думал об Ане. Вспоминал её внимательный взгляд. Никто из девушек ещё не смотрел на него так… И не подходил так близко. Аж дыхание перехватило.
А через неделю Аня пришла сама проведать бабу Шуру. Она вернула ей корзину из-под пирогов и вынула оттуда пакет с ватрушками.
— Спасибо за ваши пирожки, а вот и мои ватрушки, попробуйте!
— А что, давай пробовать, — улыбнулась баба Шура, — вот только сразу отложу Никитичне парочку. Уж очень она их уважает.
Витька тоже сел за стол и с удовольствием съел две ватрушки, запивая чаем. Он похвалил Аню:
— Тоже здорово, почти как моя бабушка печёшь!
— Ну, до твоей бабушки мне, может, и далеко, но от души… — засмеялась Аня.
— Ладно, вы тут посидите. А я к Никитичне пойду, твои ватрушки понесу, пока тёплые…
С тех пор Аня и Витька стали дружить. И никто в селе даже и не думал о них злословить. Не успели люди и привыкнуть к этой новой влюблённой парочке, как Витя и Аня поженились тихо, скромно, по-семейному посидев после росписи дома.
Только баба Шура и её подруга Никитична знали с чего началась эта история любви, но поклялись никогда не раскрывать своих «тайных замыслов». Однако они ещё раз убедились, что помогать добрым людям в любви очень даже надо.
А семья получилась у Виктора и Ани очень дружная. Через год родила Аня дочку, а ещё через три года – сына. Виктор был на седьмом небе от счастья, и на руках носил жену. А Аня стала замечательной хозяйкой, мамой и любящей женой, чему особенно радовалась баба Шура.
— Господи, вот теперь и помереть могу спокойно. Витька счастливый, довольный. Вон она его как откормила. А бороду отпустил, так и веснушек почти не видно. Загрубело лицо, их теперь и не разглядишь… А переживал когда-то…
— Нет уж, ты не помирай. За правнуками кто смотреть будет? Самое время нам с тобой жить и радоваться за молодых, — говорила ей Никитична, — вон дети какие красивые у них. Только любоваться…
— Верно, — кивнула баба Шура, — даже дочка зачастила к нам в деревню с мужем. Нравятся ей внучата, души не чает. И нянчится и подарки привозит, и со слезами уезжает. Вот ведь как повернулось… Время меняет людей. И хорошо
