— Сколько можно терпеть, Оль? Я что, здесь никто? — голос Максима звенел, словно струна, готовая лопнуть.
— Никто не заставляет тебя терпеть! Хочешь уйти — пожалуйста! Дверь вот.
— А тебя, значит, всё устраивает? — Максим поднял голос, но слова звучали глухо, будто пробирались сквозь комок в горле. — Ты даже не замечаешь, как мать твоя за нас всё решает!
— Да ладно тебе, не драматизируй, — Ольга сжала кулаки. — Мама просто хочет как лучше, а ты всё переворачиваешь!
— Хочет как лучше? Для кого? Для себя? Для тебя? Точно не для нас! Я что, игрушка? «Максим, сделай это», «Максим, скажи вот так»! Устал я уже под неё подстраиваться!
Ольга отвернулась, будто в её голове зазвучала какая-то своя музыка. Она не отвечала, а лишь сжимала губы так, что они почти исчезли.
— Говори! Что ты молчишь? Или, может, тебе действительно всё равно? — Максим шагнул ближе, но замер, будто боялся пересечь невидимую черту.
— У меня нет слов, — наконец-то раздалось её едва слышное, но от этого не менее жёсткое: — Ты всегда так. Вечно что-то не устраивает.
Максим расхохотался, но смех его прозвучал слишком резко, будто выстрел.
— Да что я тут вообще забыл? — бросил он и вышел из комнаты, но шаги его не стихли — раздосадованный, он стал ходить по коридору, пытаясь выпустить пар.
***
Вся эта ситуация с матерью Ольги тянулась давно. Недовольство накапливалось, как дождевая вода в старом ведре — медленно, по капле, пока однажды не полилось через край.
Максим и Ольга познакомились в Екатеринбурге. Она — резкая, неуверенная в себе, привыкшая во всём доверять старшим. Он — мягче, спокойнее, но с твёрдым внутренним стержнем, который не сразу бросался в глаза. На первых порах они казались идеальной парой.
Проблемы начались тогда, когда в их жизнь стала активно вмешиваться Людмила Павловна, мать Ольги. Учитель с сорокалетним стажем, она была женщиной энергичной и привыкла раздавать советы даже там, где её не просили. Ольга с детства смирилась с её доминирующей ролью и считала мать человеком, который никогда не ошибается.
Изначально Максим относился к Людмиле Павловне с уважением, но всё изменилось ещё до свадьбы.
— Это совсем не то платье, Оля, — сказала мать, увидев Ольгу в белоснежном наряде. — В нём ты выглядишь… ну, слишком просто. Надо было взять то, что я советовала.
Максим тогда ничего не сказал, но почувствовал странное жжение в груди. Это была их свадьба, их праздник, но даже за него им ставили оценку, словно это экзамен. Ему хотелось верить, что это мелочь, но с тех пор такие эпизоды стали регулярными.
Каждый шаг сопровождался комментариями Людмилы Павловны. В какой район переезжать? Какую мебель купить? Даже то, как они проводили выходные, не оставалось без её внимания.
— Максим, а почему ты не хочешь поехать с нами на дачу? — однажды спросила она тоном, в котором не было интереса, только укор.
— У меня работа, Людмила Павловна, — попытался оправдаться он.
— Работа… Всё у тебя эта работа. А про семью ты когда вспомнишь?
Ольга тогда промолчала. Максим заметил, как она избегала его взгляда, будто соглашалась с матерью.
Со временем такое общение стало нормой. Максим чувствовал, что его решения постоянно оспариваются, но Ольга словно не замечала проблемы. Она всегда находила оправдания для матери. Иногда она сама начинала говорить её словами.
— Мамина дача — это же общая польза. Разве тебе жалко времени? — говорила она с таким выражением лица, что любые его аргументы выглядели эгоистичными.
Максим терпел. Долго терпел. Ему казалось, что так будет лучше. Но внутри него всё закипало. В один момент он заметил, что даже его свободное время стало подчиняться чужим планам.
Последней каплей стало недавнее предложение Людмилы Павловны. Она открыто заявила, что Максим должен отказаться от своей работы, чтобы «подумать о семье». На её взгляд, они с Ольгой не могли завести детей только потому, что Максим был слишком поглощён своими делами.
— Ну и как мне это переварить? — говорил Максим Ольге после очередного звонка тещи. — Ты хоть понимаешь, как это звучит?
— Да брось, — отвечала она как-то неуверенно. — Мама просто волнуется.
Максим понимал, что эта «волнение» захватывало его жизнь всё больше. И сегодня, когда он сорвался на крик, это было не просто одномоментное раздражение. Это был результат всех накопленных обид и недомолвок.
***
Максим сидел на кухне и крутил в руках пустую чашку. За дверью спальни доносились шаги Ольги, резкие, нервные, словно она пыталась ходьбой заглушить внутреннюю бурю. Максим хотел сказать что-то, что снимет напряжение, но слов не находилось. Он чувствовал себя как человек, который забрался на высокую гору и замер на краю, не решаясь ни прыгнуть, ни отступить.
Ольга вошла на кухню, бросила на стол телефон.
— Мама звонила, — коротко сказала она.
— Ну конечно, звонила, — усмехнулся Максим, откинувшись на спинку стула. — И что теперь, опять мне что-то объяснять будет? Или у неё уже готов план для меня план на неделю?
Ольга бросила на него взгляд, в котором перемешались усталость и раздражение.
— Ты бы хоть попробовал с ней поговорить нормально. Это же не сложно! Она не враг тебе.
— Да я устал уже говорить нормально, — Максим ударил ладонью по столу, но тут же спохватился, сжал пальцы в кулак. — Знаешь, каково это? Каждый раз быть… как это назвать… «учеником Людмилы Павловны»?
— Прекрати, ты перегибаешь, — Ольга присела напротив. — Она просто хочет помочь, вот и всё.
— Помочь? — его голос стал чуть тише, но от этого только резче. — Помощь — это когда спрашивают, нужна ли она. А тут всё наоборот. Решения принимаются за нас, а я потом должен под них подстраиваться.
— Да нет, это ты просто всё в штыки принимаешь! — Ольга сорвалась. — Ты хоть понимаешь, что мама не из вредности? Она просто переживает за нас! Да и я… я привыкла с ней советоваться. Это что, плохо?
Максим на секунду закрыл глаза, пытаясь сдержать нарастающую волну гнева.
— Понимаю, Оль. Понимаю. Только знаешь, что плохо? Что ты советуешься с ней обо всём, а меня как будто и нет. «Мама сказала так», «Мама думает, что лучше так». А я? Я где во всём этом?
— А ты бы сказал, чего хочешь, — Ольга снова взяла телефон, будто хотела спрятаться за ним. — Я не экстрасенс, Максим.
Он засмеялся, но этот смех был скорее горьким, чем весёлым.
— Сказать? Тебе? Да ты не услышишь, пока Людмила Павловна не одобрит.
Ольга резко встала, отодвинув стул.
— Ты не понимаешь. Ты никогда не понимаешь, как это — быть между вами. Она для меня всё сделала, она меня воспитала, помогала, когда тебе и в помине ещё не было в моей жизни! Я не могу просто… взять и исключить её из нашей жизни.
Максим встал, стараясь не повышать голос.
— Оля, я не прошу её исключать. Я прошу дать нам жить своей жизнью. Не её жизнью. Не по её правилам. Просто нашей. Понимаешь?
Её плечи поникли. Она выглядела так, будто весь этот разговор забрал из неё последние силы.
— Я не знаю, Максим. Честно. Не знаю. Это так сложно.
Он вздохнул и шагнул к двери.
— Сложно, да. Но если твоя мама так и будет решать за нас троих — ничего не получится.
Максим ушёл в спальню, оставив жену стоять на кухне. Впервые за долгое время Ольга почувствовала, что он прав, но признать это было так же сложно, как перевернуть гору.
***
Утром Максим ушёл на работу рано, не сказав ни слова. Ольга осталась одна, сварила кофе, но даже его запах не радовал. Она прокручивала вчерашний разговор снова и снова, как плёнку на старом магнитофоне. Всё казалось неправильно — слова, эмоции, этот тупик, в который они зашли.
Днём позвонила мать.
— Чего это у тебя голос такой? — начала Людмила Павловна бодро. — Что-то случилось? Максим опять выкидывает свои штучки?
Ольга молчала. Её привычное желание согласиться с матерью сменилось странным чувством — усталостью.
— Нет, мама. Просто не выспалась, — ответила она тихо.
— Ой, да брось ты. Знаю я твоё «не выспалась». Слушай, я тут подумала, может, ты на выходных одна приедешь? Можно с девчонками пообщаться, голову проветришь. А Максим пусть дома сидит, ему не обязательно.
Эти слова задели Ольгу. Они звучали так буднично, будто это нормально — исключать мужа из её жизни.
— Мам, а может, хватит? — неожиданно для самой себя сказала она. — Ты всегда говоришь, что мой муж лишний, что он неправ. Но ты его даже не слушаешь.
— Что за тон, Оля? — Людмила Павловна удивлённо фыркнула. — Я просто пытаюсь помочь, чтобы у вас всё было хорошо. Ты же понимаешь…
— Понимаю, — перебила её Ольга. — Но это уже не помощь. Это… как будто ты решаешь за нас. А он — мой муж. И, может, ты права, он не идеален, но он старается. И я хочу, чтобы мы сами разбирались. Без твоих советов.
На той стороне воцарилось молчание.
— Ладно, — наконец сказала Людмила Павловна. — Как знаешь. Но помни, я хочу как лучше.
— Я знаю, мама, — ответила Ольга. — Но мне надо попробовать самой.
После этого разговора Ольга впервые за долгое время почувствовала себя иначе. Не легче, но увереннее. Она поняла, что если не начнёт защищать свои границы, её семья не выдержит.
Когда Максим вернулся вечером, она сидела на диване, ждала его. Он выглядел уставшим, но в глазах всё ещё горел тот огонёк обиды, который не успел погаснуть за день.
— Я поговорила с мамой, — сказала она, не дав ему даже раздеться. — Сказала ей, чтобы перестала вмешиваться.
Максим замер. Он явно не ожидал этого.
— Правда? — в его голосе звучало больше недоверия, чем радости.
— Правда, — Ольга кивнула. — Максим, я поняла, что была не права. Мы должны строить свою жизнь сами. Без её постоянного участия. Это будет сложно, я знаю. Но я готова попробовать.
Он сел рядом, всё ещё настороженно смотря на неё.
— Я не хотел войны с твоей матерью. Я просто… хотел, чтобы у нас был свой дом. Свои правила. Наши.
— Я понимаю. И хочу того же, — её голос стал тише. — Просто мне нужно время. Я столько лет привыкала, что она всегда рядом. Это не так просто поменять.
Максим протянул руку и сжал её ладонь. На этот раз в его движении не было ни раздражения, ни сомнения.
— Время у нас есть. Главное, чтобы мы оба хотели.
Они сидели рядом, не говоря больше ни слова. Впервые за долгое время в их тишине не было тяжести. Только начало чего-то нового.
