— Мам, ну правда, ты могла бы иногда… ну, не приходить. Просто посидеть дома, выспаться, заняться собой… хоть раз, — Катя, не оборачиваясь, продолжила нервно помешивать кашу.
За её спиной послышался тяжёлый, полный возмущения вздох. Раиса аккуратно поставила чашку на блюдце с тихим звоном.
— А я что, к вам переезжала, чтобы в одиночестве разговаривать со стенами?
Катя прикусила губу. В этот момент ей хотелось исчезнуть. Она устала. Физически, морально, как угодно. От бесконечных наставлений, от постоянного фона чьего-то присутствия, от ощущения, что их квартира перестала быть их территорией.
…Раиса переехала чуть больше года назад. Тогда этот шаг казался правильным. После смерти отца мама осталась одна в другом городе. В крохотной квартирке с облезлой кухней, с тремя подругами на даче и пенсией, которой едва хватало на лекарства и коммуналку.
— Да продавай ты всё и переезжай поближе к нам, — сама предложила Катя. — Заодно поможешь.
Они только узнали, что ждут ребёнка. Решение было идеальным. Мама поддержит, мама поможет. Будет гулять с малышом, готовить супы и кашки, может, даже заберёт ребёнка на вечер, если Кате с Андреем захочется сходить в кино.
А главное — мама не будет так одинока.
Раиса тогда ожила. Говорила, что ощущает прилив сил, что для неё это станет новым этапом, что ей «всё равно надоело всё это старьё». Она продала квартиру и дачу, нашла маленькую двушку в соседнем подъезде.
Первые месяцы всё было хорошо. Раиса действительно помогала: ухаживала за Катей, готовила, позже — даже подменяла по ночам. Тогда её забота была уместной и нужной, и дочь испытывала искреннюю благодарность.
Но прошло полгода, потом — год. Раиса никуда не делась.
Каждое утро она появлялась у порога в районе восьми, а уходила ближе к девяти вечера. Катя уже перестала заводить будильник: вставала сама, на автомате.
Иногда казалось, что Раиса не приходит в гости, а возвращается домой. Потому что вела она себя здесь соответствующе: отправляла бельё и одежду в стирку, мыла окна, цокала языком из-за хлебных крошек на столе.
А потом начинала учить.
Она непрерывно раздавала советы. Катя уже закатывала глаза от слов «надо не так», «я бы поступила иначе», «а почему ты не делаешь вот это».
Андрей сперва был терпелив. Потом он начал мрачнеть. Особенно по вечерам.
— Ну можно же хотя бы в это время оставлять нас в покое? — шептал он жене на ухо, когда Раиса, не смущаясь, сидела у телевизора и с надрывом комментировала вечерние ток-шоу.
Катя понимала его, но не знала, что ей делать.
Раиса искренне считала, что помогает. Она уверенно высказывала своё мнение по всем вопросам: от плотности подгузников до выбора дивана.
— Что бы вы делали без меня? — иногда спрашивала мать с глубокой уверенностью в собственной незаменимости.
Катя пыталась осторожно поднимать тему.
Разговоры начинались с невинного:
— Мам, тебе не скучно всё время здесь сидеть?
И заканчивались раздражённым:
— То есть я вам, выходит, мешаю? Вы меня позвали, а теперь гоните?
В тот вечер, когда Катя впервые сказала это прямо, в воздухе повисла почти осязаемая тишина. Мама медленно повернулась и посмотрела на неё так, будто дочь вычеркнула её из родового древа.
— Я переехала, потому что вы попросили. Я бросила всё: подруг, дачу с той скамейкой, на которой с твоим отцом пила чай по выходным… Всё ради вас. И что я слышу теперь?
Катя застыла, чувствуя, как защемило сердце. Потому что в какой-то мере это было правдой. Она сама втянула мать в свою жизнь, а теперь не знала, как вытянуть её. Но знала одно: жить так больше нельзя.
Когда мама ушла, Андрей налил Кате чай, подошёл к ней и приобнял. Они долго молчали.
— Ты не виновата, — сказал он, когда наконец подобрал нужные слова. — Твоя мама молодец, но её слишком много. А мы с тобой не дети, нам не нужна няня.
Катя посмотрела на стол. Мамин телефон по случайности остался у них. Как и сама мама: вроде и не живёт с ними, но будто не ушла. И Катя поняла: завтра всё повторится.
Если только она не скажет «стоп». Но как — она пока не знала.
А потому решила попробовать сбежать.
В тот день, когда молодые наконец собрались выехать за город, Раиса появилась ещё до завтрака. Катя возилась с вещами, параллельно кормила ребёнка и собирала лекарства на всякий случай. Муж брился в ванной.
А мама стояла в дверном проёме с таким лицом, словно ей сообщили об обнулении рубля.
— Вы куда-то уезжаете? — спросила она, скрестив руки на груди. — А меня даже не предупредили.
Сердце стыдливо ёкнуло. Раиса смотрела прямо, ожидая объяснений. Не возмущённо, а обиженно. Будто её бросили позади, как обузу.
— Забыла сказать, наверное, — смалодушничала Катя. — Мы поедем в парк-отель на двое суток. А ты пока можешь отдохнуть, заняться чем-нибудь своим.
Раиса мотнула головой, словно отгоняя злую пчелу.
— Чем «своим»? У меня тут никого. Все остались там. А ты — единственный человек, ради которого я вообще сюда приехала. А теперь я, значит, должна заняться чем-нибудь своим… Вы решили забить на меня?
В этот момент Андрей вышел в коридор. Он услышал последние фразы и вздохнул. Разговор обещал быть неприятным.
— Раиса Михайловна, мы не забиваем. Просто… иногда людям нужно побыть наедине. Хотя бы иногда.
Катя кивнула и взяла рюкзак, но при этом старалась не смотреть на мать.
— Мам, ты не можешь быть у нас всё время, — дочь старалась говорить как можно мягче, хотя её голос всё равно дрожал. — Это правда мешает. Мне, Андрею, даже Сашке. Он уже путается, кто его мама.
Раиса опустила глаза и несколько секунд просто смотрела в пол.
— Ну конечно, — наконец сказала она с горьким ядом в голосе. — А когда я помогала ночами, когда вы не знали, с какой стороны к нему подступиться, — тогда я была нужной. А теперь, как он на ноги встал, так сразу всё, катись обратно?
Катя шумно выдохнула. Именно это она боялась услышать.
— Мама, я тебе благодарна. За всё. Но благодарность — это не пожизненный пропуск на контроль. Я взрослая женщина. Я хочу жить со своим мужем, без ежедневных вторжений. Я тебя люблю, но я не готова быть заложницей твоей любви.
Пару секунд Раиса будто сражалась с собой: глаза забегали, а губы задрожали.
— Понятно, — тихо сказала она. — Я ошиблась. Надо было остаться там. Там меня хоть дальние родственники хоронили бы. А тут… Да кому я нужна?
От этих слов сердце надломилось. Катю накрыло чувством вины. Она посмотрела на Андрея. Тот стоял, сунув руки в карманы, и мрачно молчал, но в его глазах был решительный блеск. Он защищал свою семью и не собирался отступать.
— Мама, не нужно превращать это в трагедию. Это просто разговор. Я не отказываюсь от тебя. Просто… я не могу, когда ты у нас с утра до ночи. Это вредно, причём и для тебя — тоже. У тебя ведь есть своя жизнь. Попробуй найти в ней что-то, кроме нас.
Раиса смотрела с таким отчаянием, с каким смотрят дети, у которых отнимают последнюю игрушку. Катя почувствовала себя чудовищем. Но тут же поймала себя на мысли: она — не чудовище. Она мать, жена, женщина, в конце концов. И имеет право на свою семью.
— Вы хотите меня прогнать? — Раиса повернулась к ним спиной, её плечи дрогнули. — Я… Я ведь теперь вся — вокруг вас. Одна. Совсем.
— Мы не прогоняем. И вы не одна, — мягко, но уверенно объяснял Андрей. — Просто… нужно попробовать по-другому, чтобы сохранить отношения, а не разрушить их.
Раиса понуро натянула куртку и молча ушла. Без привычного поцелуя в щёку и вопроса о том, что принести завтра на завтрак. У Кати в груди осталось чувство пустоты, у Андрея — облегчения. Сашка мирно щебетал в комнате, пребывая в блаженном неведении.
Мама не звонила и не писала ни во время отдыха, ни в день приезда. Катя иногда посматривала на часы и прислушивалась, ожидая звонка в дверь. Но его не было.
— Ты дома? Всё в порядке? — написала она к вечеру, не выдержав.
— Да. Просто немного устала, хочу отдохнуть. Не переживай, — пришёл запоздалый ответ.
Катя не спешила лезть с разговором. Видимо, матери требовался воздух не меньше, чем дочери. Они обе варились в этом симбиозе слишком долго, чтобы вот так сразу перестроиться.
Через пару дней Катя сама зашла к ней. Принесла бананы и села на кухне. Раиса была в тёплом халате, со спицами в руках. Она сосредоточенно смотрела какое-то видео на смартфоне.
— Что там? — с любопытством спросила Катя, заглядывая.
— Вязать учусь. Но не получается. Пытаюсь носки связать, а выходит сетка под картошку. Вот мастер-класс смотрю.
— Может, я тебе занятия какие подыщу? — подхватила идею дочь.
— Да не нужно. Я вот кинула клич в городском паблике со знакомствами. Мол, ищу подруг для прогулок и походов в театр, — робко начала мать. — Ну, знаешь, большинство комментариев были, конечно, от молодёжи… В наше время люди были повежливее. Но несколько женщин всё же откликнулось.
Катя удивлённо вскинула брови.
— И как?
— Да вот, сегодня гуляли по набережной. С Мариной. Она на пенсии, раньше медсестрой работала. Сын в другом городе. Тоже одна. Говорит, раньше боялась писать сама. Стеснялась. А тут, говорит, меня увидела, немного воспряла духом.
Катя слушала и не перебивала. Её мать, ещё недавно не видевшая себя без семьи дочери, теперь рассказывала что-то своё. Причём совершенно спокойно, без манипуляций и попыток надавить на совесть.
— Ну, а как впечатления?
— Ты знаешь… С ней приятно общаться. Ходит она, конечно, быстро. Я едва поспеваю. Но болтушка… Рассказала мне про бывшего мужа, советов по здоровью надавала, вот как раз пообещала меня поднатаскать с вязанием. Сказала, мол, спицы у меня не те. Пообещала свои принести, на пробу.
Катя вдруг почувствовала, что ей снова становится легко с мамой. Что у них появились новые темы для обсуждения, не касающиеся внука и порядков в доме дочери.
— Мам, а давай мы тебе с пряжей поможем? Ты насобирай корзину где-нибудь, а мы оплатим, — предложила Катя.
Раиса заметно растерялась, аж отложила спицы в сторону. Она на пару секунд прикрыла глаза, будто пытаясь сдержать слёзы.
— Правда? Спасибо. Я не ожидала…
— Не за что, — мягко ответила дочь. — Только одно условие: первая пара носков не для нас. Для тебя.
Раиса добродушно усмехнулась.
— Попробую. Хотя для себя делать — труднее всего.
Прошло ещё несколько недель. Раиса снова стала приходить к ним, но уже реже. Когда приходила, рассказывала о новых знакомых, о Марине или о том, что заказала набор крючков и плюшевую пряжу для игрушек.
Однажды Кате понадобилась помощь матери. Ей нужно было приготовить ужин к возвращению Андрея, а в холодильнике было как-то пустовато.
— Мамуль, сможешь посидеть с Сашкой где-то через полчасика? Мне бы в магазин отбежать, — написала дочь Раисе.
— Не могу. У меня Мариночка в гостях, показывает, как правильно петли вязать. Первый носок уже наполовину готов. Почти ровный, — ответила ей мать через пять минут.
У этого отказа был вкус победы. Катя была рада тому, что мама больше не бросала всё ради семьи и потихоньку переключалась на себя.
