— Валечка, немедленно приезжай! У меня опять этот новый сантехник напортачил!
Валентина сжала телефон в руке, чувствуя, как знакомая тяжесть оседает в груди. Тётя Зинаида Петровна звонила в седьмой раз за неделю, и каждый раз голос у неё становился всё более требовательным.
— Тётя Зин, я же вчера приезжала. Мы же договорились, что я буду к вам по выходным…
— Договорились?! — голос в трубке взвился до крика. — Ты забыла, чья это квартира? Кто тебе её подарил? А ну быстро собирайся, мне нужно в поликлинику, а одна я не дойду!
Валя закрыла глаза. Три года назад, когда тётя Зинаида предложила оформить на неё дарственную на эту двухкомнатную квартиру в центре, это казалось настоящим чудом. Собственная жилплощадь после двадцати лет съёмных углов — о большем и мечтать не приходилось.
— Хорошо, тётя Зин. Я приеду через час.
— Вот и молодец! А то совсем про родную тётку забыла. И не забудь зайти в магазин — молоко кончилось, да творог купи, но только не кислый, как в прошлый раз!
Валя положила трубку и посмотрела на себя в зеркало. За три года лицо заметно осунулось, появились новые морщинки у глаз. Ей было пятьдесят два, но иногда казалось — все семьдесят.
Собрав сумку, она поехала в ту самую квартиру, которая формально принадлежала ей, но где она чувствовала себя прислугой.
— Ну наконец-то! — тётя Зинаида встретила её у порога в ярко-розовом халате и бигуди на голове. — Я уже думала, ты вообще не приедешь. Слушай, тут ещё одна проблема — соседи снизу жалуются на шум. Иди разберись с ними.
— Тётя Зин, но ведь это ваши соседи…
— Мои? — женщина выпрямилась во весь рост. — Ты что, совсем что ли? Квартира твоя, значит, и проблемы твои! Я тут временно живу, пока не решу, что делать дальше.
Валя стояла в прихожей и чувствовала, как внутри всё сжимается. «Временно» длилось уже три года, и за это время тётя ни разу не упоминала о переезде.
— А теперь быстро в магазин. И не забудь — творог некислый, молоко жирное, а ещё купи мне новые тапочки. Эти уже износились.
— Тётя Зин, а где деньги?
Зинаида Петровна посмотрела на неё так, будто Валя сказала что-то неприличное.
— Какие деньги? Ты что, с ума сошла? Я тебе квартиру подарила, а ты с меня деньги требуешь? Да у меня одна пенсия, копейки! А ты работаешь, зарплата у тебя нормальная.
Валя молча достала кошелёк. Так было всегда — тётя Зинаида считала, что дарственная даёт ей право на полное содержание, но при этом оставляет за собой все привилегии хозяйки.
— И кстати, — добавила тётя, поправляя бигуди, — завтра ко мне подружка приедет. Галя Семёновна. Постель ей постели в твоей комнате, а сама можешь на диване поспать.
— Но тётя Зин…
— Никаких «но»! — рявкнула старушка. — Ты меня совсем не уважаешь! Я столько лет одна мучаюсь, а ты ещё и возражать смеешь! Иди давай в магазин, а то поликлиника закроется.
Валя вышла из квартиры и остановилась на лестничной площадке. В горле стоял комок, а руки дрожали. Она вспомнила тот день три года назад, когда тётя Зинаида торжественно вручила ей документы.
— Вот, Валечка, теперь ты не будешь мыкаться по съёмным углам. Родная кровь должна друг другу помогать.
Тогда это казалось невероятной щедростью. Валя плакала от счастья и благодарности. Но с каждым месяцем требования тёти становились всё жёстче, а тон — всё более властным.
В магазине Валя механически складывала в корзину всё по списку тёти. Творог, молоко, тапочки… За три года эти походы стали ритуалом. Сначала она была искренне благодарна — как же, такой подарок! Целая квартира в центре!
Но уже через месяц после оформления дарственной Зинаида Петровна начала намекать, что «хорошие племянницы не бросают старших». Потом намёки превратились в просьбы. А просьбы — в требования.
— Валечка, — говорила тётя тогда мягким голосом, — ты же понимаешь, я тебе квартиру подарила не просто так. Я думала, мы будем друг другу помогать.
И Валя помогала. Сначала по выходным, потом и в будни. Тётя жаловалась на здоровье, на одиночество, на злых соседей. Валя покупала лекарства, готовила, убирала, решала все бытовые проблемы.
— Ты же молодая, сильная, — убеждала Зинаида Петровна. — А я старая, немощная. Кто мне поможет, если не ты?
Постепенно Валя поняла — дарственная была не подарком, а контрактом. Квартира в обмен на пожизненный уход. Только почему-то об этом условии ей сказали не сразу.
Расплачиваясь на кассе, она вспомнила вчерашний разговор с подругой Ирой.
— Валька, ты же сама себя в рабство продала! — возмущалась Ира. — Эта твоя тётка тебя как прислугу использует!
— Ира, ну как я могу? Она мне квартиру подарила…
— Подарила? Да она тебя купила! За двушку в центре!
Тогда Валя обиделась на подругу. Но сейчас, идя обратно с тяжёлыми пакетами, она начинала понимать — Ира была права.
Поднимаясь по лестнице, Валя услышала голос тёти из-за двери:
— Алло, Галя? Да, завтра приезжай. Валька моя приедет, всё приготовит. Она у меня такая хозяйственная! Квартиру ей подарила, теперь старается изо всех сил.
Валя замерла, ключи в руке. Значит, тётя ещё и хвастается перед подругами, как ловко всё устроила?
— Да что ты, какая помощница! — продолжала Зинаида Петровна. — Я ей говорю — то надо, это надо, а она всё делает. Боится, наверное, что квартиру отберу!
Последние слова ударили как пощёчина. Валя стояла за дверью собственной квартиры и слушала, как тётя обсуждает её как… как что? Как собственность?
Она тихо открыла дверь и прошла в прихожую.
— А, Валечка, пришла! — тётя выглянула из кухни. — Что так долго? Я уже волноваться начала. Давай разбирай покупки, а то мне пора собираться в поликлинику.
Валя молча разложила покупки на столе. Тётя критически осмотрела каждый пакет.
— Творог какой-то жидкий взяла. А тапочки не того цвета. Я же сказала — голубые!
— Тётя Зин, голубых не было. Только розовые и белые.
— Не было? А ты искала как следует? Или тебе лень было? — Зинаида Петровна поставила руки в боки. — Знаешь что, завтра пойдёшь и поменяешь. И творог тоже.
Валя почувствовала, как что-то внутри надламывается.
— Тётя Зин, а можно вопрос? Вы когда-нибудь планируете переехать?
Лицо Зинаиды Петровны мгновенно изменилось. Из капризного оно стало жёстким и холодным.
— Это ещё что за разговоры? Ты что, меня выгоняешь?
— Нет, просто… Вы три года назад сказали, что живёте тут временно…
— Временно? — голос тёти поднялся до крика. — Да я тебе квартиру подарила! Целую квартиру! А ты меня на улицу выставить хочешь? Неблагодарная!
— Тётя Зин, я не говорила про улицу. У вас есть своя однушка на окраине…
— Ах вот как! — Зинаида Петровна схватилась за сердце. — Значит, по твоему мнению, я должна в свои годы таскаться на край города, в эту дыру? А тебе тут одной жить? Как же, разбежалась!
Валя смотрела на тётю и впервые за три года видела её настоящую. Не беспомощную старушку, а расчётливую женщину, которая умело играет на чувстве вины.
— Послушай-ка, милая, — продолжала Зинаида Петровна уже спокойнее, но с явной угрозой в голосе. — Не забывай, кто тебе добро сделал. Квартиры дарственной можно и отозвать, если получатель ведёт себя неподобающе.
— Отозвать? — Валя почувствовала, как холод пробегает по спине. — Но ведь дарственная…
— А ты думаешь, я дура старая? Я в нотариальной всё предусмотрела. Договор дарения с обременением называется. Пока я жива — квартира моя. А тебе достанется только после моей смерти. И то, если будешь хорошо себя вести.
Валя опустилась на стул. Значит, три года она работала за иллюзию? За обещание квартиры, которая может ей и не достаться?
— Ну что, напугалась? — довольно усмехнулась тётя. — Вот и правильно. А теперь собирайся, поедем в поликлинику. И в следующий раз думай, прежде чем глупости говорить.
По дороге в поликлинику Зинаида Петровна болтала, как ни в чём не бывало:
— А Галка Семёновна, помнишь, моя школьная подружка? Так у неё внучка замуж выходит. Представляешь, в двадцать лет! А тебе уже пятьдесят два, а всё одна да одна. Может, тебе пора смириться, что личная жизнь не сложилась?
— Тётя Зин…
— Что «тётя Зин»? Я правду говорю! Зато у тебя есть я, родная тётка. Буду с тобой до конца дней. Не бросишь же ты меня, правда?
В этих словах Валя услышала не просьбу, а констатацию факта. Как приговор.
Вечером, проводив тётю домой после поликлиники, она села в автобус и вдруг поняла — едет не домой. Едет к тёте. А где же её дом?
На следующий день Валя приехала пораньше, чтобы подготовить квартиру к приезду тётиной подруги. Зинаида Петровна встретила её в приподнятом настроении.
— А, Валечка! Как раз вовремя. Галька через два часа будет, надо всё прибрать. И обед приготовь, что-нибудь вкусненькое. Хочу подружке показать, какая у меня хозяйственная племянница.
Валя молча принялась за уборку. Пылесосила, мыла, застилала постель в своей комнате для гостьи. А тётя ходила следом и придиралась к каждой мелочи.
— Тут пыль осталась! А зеркало какое мутное! И запах какой-то в прихожей. Освежитель купи в следующий раз.
К приходу Галины Семёновны — полной румяной женщины лет семидесяти — квартира сияла чистотой, а на столе стоял ароматный борщ с пирожками.
— Ой, Зинка, как у тебя красиво! — восхитилась гостья. — И какой порядок! Сама убираешься?
Зинаида Петровна загадочно улыбнулась:
— А зачем мне самой? У меня есть Валечка. Вот она, моя помощница.
Валя стояла у плиты и чувствовала на себе оценивающий взгляд гостьи.
— Ах вот оно что! — протянула Галина Семёновна. — А я думаю, откуда такой порядок. Зинка, ты умница! Правильно устроилась.
— Ещё бы! — самодовольно хмыкнула тётя. — Я ей квартиру подарила, теперь она мне за всё отвечает. И готовит, и убирает, и в магазин ходит. Очень удобно!
Галина Семёновна с интересом оглядела Валю:
— А она не против такой… службы?
— А куда ей деваться? — рассмеялась Зинаида Петровна. — Квартиру-то хочет получить! Я ей объяснила — будешь хорошо себя вести, после моей смерти всё твоё будет. А нет — найду другого наследника.
— Умно! — одобрила подруга. — У меня тоже племянник есть, так тот только на праздники заглядывает. А тебе повезло — прислуга на полном пансионе!
Обе женщины рассмеялись, а Валя почувствовала, как лицо заливает краска стыда. «Прислуга на полном пансионе»…
— Валечка, — позвала тётя, — налей нам чайку. И пирожки подогрей.
Подавая чай, Валя услышала продолжение разговора:
— А знаешь, Галка, самое смешное — она думала, что квартира уже её! — хихикала Зинаида Петровна. — А я ей объяснила про обременение. Видела бы ты её лицо! Как сыч сидела.
— Ой, не могу! — Галина Семёновна вытирала слёзы смеха. — Зинка, ты же ведьма! В хорошем смысле, конечно.
— Ещё бы! Я не дура, дарить просто так. Пусть заработает. У неё работа есть, здоровье, а мне в мои годы что остаётся? Вот и придумала — квартира в обмен на уход.
— А если она откажется?
— Да куда она денется? — махнула рукой тётя. — Ей уже пятьдесят два, своего жилья нет. Кому она нужна в таком возрасте? Будет до конца моих дней прислуживать, другого выхода у неё нет.
Валя стояла в дверях кухни и слушала, как две женщины обсуждают её жизнь, словно она была вещью. Неодушевлённым предметом, который можно купить, продать, использовать.
— Валечка! — крикнула тётя. — Принеси варенье! И не стой там, как истукан!
В этот момент что-то в Вале переломилось. Она медленно прошла в комнату и поставила банку с вареньем на стол. Потом выпрямилась и посмотрела тёте прямо в глаза.
— Тётя Зин, а можно я тоже что-то скажу?
— Ну говори, раз что-то важное, — снисходительно кивнула Зинаида Петровна.
— Я отказываюсь.
— Что? — не поняла тётя.
— Я отказываюсь от вашей квартиры. И от всех ваших условий.
Зинаида Петровна подскочила так резко, что чуть не опрокинула чашку:
— Ты что говоришь?! Совсем рехнулась?!
— Нет, тётя Зин. Я наконец поумнела. — Валя достала из сумки ключи от квартиры и положила их на стол. — Живите здесь сколько угодно. Одна.
— Валя! Ты не можешь! — голос Зинаиды Петровны сорвался на визг. — Я же тебе квартиру…
— Вы мне ничего не дарили, тётя Зин. Вы меня купили. За двушку в центре. — Валя взяла сумку и направилась к выходу. — Сделка расторгается.
— Стой! Ты не имеешь права! — тётя кинулась за ней. — А как же я? Одна? В мои годы?
Валя обернулась. Впервые за три года она видела тётю растерянной, почти испуганной.
— Тётя Зин, у вас есть своя квартира. Есть пенсия. Есть подруги, как Галина Семёновна. Живите для себя, а не для того, чтобы кем-то командовать.
— Но… но я думала, мы семья! — в голосе старушки появились слёзы.
— Семья — это когда любят, а не используют. — Валя положила руку на дверную ручку. — Прощайте.
— Валечка, подожди! — тётя схватила её за рукав. — Может, мы как-то договоримся? Я… я просто боялась остаться одна…
Впервые за всё время Валя увидела в тёте не тирана, а обычную старую женщину, которая не умеет просить любви по-человечески.
— Тётя Зин, если бы вы просто попросили о помощи, вместо того чтобы покупать меня квартирой… Но теперь уже поздно.
Галина Семёновна сидела за столом с открытым ртом, наблюдая за сценой.
— Зинка, а может, она права? — тихо сказала она. — Ты ведь действительно с ней как с прислугой…
— Галка, не лезь! — огрызнулась Зинаида Петровна, но в голосе уже не было прежней уверенности.
Валя вышла на лестничную площадку и глубоко вздохнула. Впервые за три года воздух казался действительно свежим.
Через полгода Валя снимала небольшую однушку на окраине, но это была её территория, где никто не командовал и не устраивал истерик. Она даже завела кота — рыжего наглеца по имени Барсик.
Изредка ей звонила Ира:
— Валька, слышала, твоя тётка совсем одичала? Галка Семёновна рассказывала — теперь она всем жалуется, какая у неё неблагодарная племянница.
— Пусть жалуется, — спокойно отвечала Валя, гладя мурлыкающего Барсика. — Зато я наконец живу.
А в той самой квартире в центре Зинаида Петровна сидела одна, листая телефонную книжку в поисках того, кто согласился бы ухаживать за ней за обещание наследства. Но почему-то никто не спешил откликаться на её предложения.
Иногда она вспоминала Валю и думала — может, зря так с ней обошлась? Но потом гордость брала верх, и она убеждала себя, что племянница сама виновата.
Только ночами, в тишине пустой квартиры, Зинаида Петровна понимала — квартира осталась, а вот семьи больше нет.
