— Где? Где я тебе их возьму? Нарисую, что ли? Алин, ты с математикой, вроде, на “ты”, в аспирантуру хотела идти, но банальные бытовые расчеты такие, будто до сих пор веришь, что можно березовыми листочками расплатиться у кассы. Твои запросы, знаешь ли, выше наших доходов. Тут только ипотека. Иначе откуда взять?
— Разменяем… — с дрожью произнесла Алина.
Людмила выглянула в окно, чтобы увидеть высотки, реку… Самый центр Москвы. Конечно, здесь и метры-то золотые. Любой бы позарился! Кроме Алины. От нее это – сюрприз.
— Как ты можешь такое говорить? Здесь десять минут до Третьяковской галереи! До музея Островского! Инфраструктура!
— Все в курсе, что ты экскурсовод.
— Гимназии, в конце концов тут!
— И кто в них будет учиться, если мы с Толиком все равно окажемся за третьим транспортным кольцом, где-нибудь в областном поселке? На тот кредит, что нам одобрят, лишь избушка и светит.
— Прабабушка преподавала в МГУ.
— Ага. А ее муж был дипломатом в Мексике. Только мне надоело жить воспоминаниями.
— Строй свое сама.
— Да, если у нас реновация пройдет, то все равно выдадут жилье у окраин.
— Вот, когда пройдет, тогда и поговорим.
Через стенку Толик измерял рулеткой высоту потолков, и был пойман с поличным. Он уже знал все. И год постройки. И площадь. Выяснил, у кого сделаны перепланировки.
— Что-то меня морозит, — сказала Людмила, — Позже, все-все позже.
Толик стянул что-то из журналов.
Алина долго досаждала матери, идя на все, чтобы мама изменила свое мнение.
Постепенно Людмила понимала, что вовсе и не зять тут затейник, а ее хорошая дочечка. Просто мужа она выбрала себе подходящего. Людмила, видимо, недооценила Алину.
— Мама, я хочу разменять квартиру.
— Четыре поколения твоей семьи…
— Куда лепить-то это? Как мне помогает то, что прадед был дипломатом? Хоть космонавтом! Я хочу сейчас пожить, а не ходить тут, как по галерее.
— Я тебя услышала, — сказала Людмила, — И обещаю подумать. Да, мне действительно с возрастом, может, будет куда проще в однокомнатной, а вам – тесно.
— Вот и славно. Когда к нотариусу?
— Мне нужно время.
Алина не обладала ни должной выдержкой, ни самокритикой. Вынь да положь. Из него мигом полез истинный характер. Подстрекатель в виде Толика, который уже и интерьер подобрал для будущей жилплощади, и подземный паркинг облюбовал, и рисовал в мечтах, как он будет прохаживаться вдоль цветов, что растут возле выбранного ЖК, ее науськивал.
***
Людмила не переключала каналы – она смотрела исключительно “Культуру” – современные комедии и телемагазины ее не интересовали, потому Людмила села на диван, нажала одну кнопку и… И канал не тот. Пустяк. Но она пульт не трогала, а, кроме нее, им никто не пользовался.
Это было списано на технические неполадки.
Потом – чайная ложечка изменилась. Нет, она выглядела, как обычно, но в то же время и не так. Оттенок ближе к бирюзовому, чем к синему, а было-то наоборот.
Пустяки, остававшиеся незаметными для знакомых.
— У тебя шаль с балкона сдуло, — Василиса передала свернутую тонкую шаль, укрывавшую Людмилу летними вечерами, если было прохладно.
— Но я никогда не сушу вещи на балконе. Для этого сушилка есть, — Людмила смотрела на шаль, как на чертеж мотора – ничего не понятно. Василиса произнесла какую-то чепуху, но насторожилась.
— Ну, все когда-то бывает в первый раз, — женщина, скрутив газету в трубочку, удалилась.
А потом Людмила пришла домой без второго сапога! В дождь она надевала резиновые сапожки. Пришла, достала халат, уже намылила голову, потом смыла, а в коридоре валяется сиреневый сапог. Второго нет. Его тоже соседи принесли. Ее гардероб сплошь состоял из сиреневых оттенков, потому узнавали сразу.
— Как же я проглядела? И как я его сняла-то в луже? Но носки сухие…
— Наверное, на лестнице сняла, — предположила Алина, — А ты на забывчивость не жалуешься?
— Я как скала, — ответила Людмила, — Но иногда забываюсь. Раньше не было ничего подобного.
— Ну, годы берут свое. Хочешь – я тебя к профессионалу свожу?
Он подтвердил, что у Людмилы быстро прогрессируют необратимые процессы… Надо браться за дело всерьез. Ей назначили кучу всего.
Алина оставила Толика и приехала к маме, чтобы присматривать за ней. Но улучшений не было. Людмила забывала про газ, про сотейник на плите, про телефон…
— В моем блокноте какая-то нелепая запись, — Людмила всматривалась в знакомые буквы, но они расплывались, — Что я с мужем встречаюсь в 17.00. Как я это написала, если его нет давным давно?
Алина утерлась платком и скорбно склонила голову.
— Не хотела тебе говорить, но ты иногда просишься к нему.
— Я бы… знала.
— Мама, какой сегодня день?
— 4 ноября. Вторник.
— 7. И это суббота. У тебя дни выпадают из реальности. Ох, я этого не выдержу, — она уперлась локтями в стол и завыла, — Мамочка.
Людмила стойкая, она не пасует.
— Что поделаешь, Алин? Старость.
— Скоро меня ждут в конторе. С кем ты будешь?
Она сама предложила.
— Может, мне в пансионат поехать куда?
***
Где временно, там и постоянно.
— Ну, и размениваться не пришлось, — улыбалась Алина.
— Какая ты коварная.
— Просто у меня много знакомых. И упорства.
— И она ничего не теряла?
— Конечно, нет. Переставить пару ложек было несложно. Ну, а потом назначенное сделало свое дело.
