Валентина быстро пробивала товары, не поднимая глаз. Работала на автомате: рука механически тянулась к сканеру, товар ложился на ленту, цифры мелькали на экране. «Хлеб – молоко – сахар – триста шестьдесят два рубля». Купюры шелестели в пальцах, сдача звенела, очередь двигалась, как часы.
Лица покупателей сливались в одно — усталые, сосредоточенные, иногда раздражённые. Но один покупатель выделялся.
Мальчишка.
Лет десяти, не больше. Худенький, с острыми плечами, будто даже сквозь куртку угадывалась его тонкая, несформировавшаяся ещё фигура. Курточка была явно велика ему, словно досталась от старшего брата. Рукава длинные, чуть замызганные на концах, а воротник потертый, оттянутый.
Но больше всего в нём запоминались глаза.
Тёмные, глубокие, будто у котёнка, который потерялся и не знает, куда идти.
Он приходил почти каждый день.
Подходил к кассе, молча, ни слова не говоря, и клал на прилавок самую дешёвую булочку.
— Девятнадцать рублей, — привычно говорила Валентина.
Мальчишка также молча протягивал горсть мелочи. Монетки звенели, катились по прилавку. Иногда не хватало рубля или двух, но Валентина не считала строго, просто забирала, сколько есть, пробивала товар.
Он забирал булочку, аккуратно сворачивал в салфетку и убирал в карман. Потом быстро выходил из магазина, будто боялся, что его о чём-то спросят.
Валентина каждый раз провожала его взглядом.
«Чего это он только булки берёт?» — промелькнуло у неё в голове однажды.
Но некогда было задумываться. Очередь, клиенты, работа. День шёл своим чередом.
Когда он снова пришёл, Валентина уже ждала.
Смена шла своим чередом: звон монет, шелест купюр, звук пробиваемого товара. Покупатели приходили и уходили, лица мелькали перед глазами, но Валентина ждала только одного.
И вот он появился.
Такой же худой, в той же великоватой куртке, со стёртыми рукавами и растянутым воротником. На голове старая вязаная шапка, слишком тонкая для такой стужи. В руках — горсть мелочи.
Он привычно шагнул к кассе, положил на прилавок булочку и замер, опустив глаза.
Валентина вздохнула.
— Ты чего?
Мальчик вскинул на неё взгляд — настороженный, почти испуганный, как у котёнка, которого загнали в угол.
— Я просто… не ел давно… — пробормотал он, всё так же не поднимая головы.
У неё внутри что-то сжалось.
— Совсем?
Мальчишка кивнул.
Тишина. Только касса тихонько пикнула, пробивая чей-то товар.
Валентина молча протянулась к полке, взяла пакет молока, ещё две булочки, завернула в плотный бумажный пакет, а потом, не раздумывая, пробила всё это в кассе как бракованный товар, который нужно списать.
Подтолкнула пакет к нему.
— Держи.
Мальчик замешкался.
— Но…
— Без «но», — твёрдо сказала она, глядя ему в глаза.
Он сглотнул, сжал в руках пакет, прижал к груди, будто боялся, что его отнимут.
— Спасибо… — прошептал он.
А потом быстро, почти бегом, выскользнул из магазина, как тень.
Валентина смотрела ему вслед.
На душе стало неспокойно.
Через пару дней она снова увидела его у магазина.
Он стоял в сторонке, будто набирался смелости зайти. Курточка всё та же – тонкая, великоватая, рукава сбились, торчали обветренные, покрасневшие кисти рук. Взгляд опущен, сапоги топчут снег, будто он сам с собой спорит: идти или не идти?
Валентина сделала вид, что не замечает. Пробивала товары, выдавала сдачу, но всё равно краем глаза следила за ним.
Наконец мальчишка шагнул внутрь, быстро прошёл вглубь магазина, будто не хотел, чтобы его заметили. Как всегда, молча взял булочку, положил на прилавок.
— Девятнадцать рублей, — сказала она, как обычно.
Он кивнул, высыпал в ладонь мелочь, отсчитал, передал. Аккуратно завернул булочку в салфетку и так же быстро исчез за дверью.
Валентина смотрела ему вслед.
В этот раз что-то не отпускало.
Долго сомневаться не пришлось. Решение пришло само.
Она сняла фартук, перекинула через спинку стула, кинула короткий взгляд на напарницу.
— Я отойду на минуту.
— Валя, ты чего?
Но она уже вышла.
Мальчишка шёл быстро. Он даже не оглядывался, не проверял, следят ли за ним. Шагал уверенно, будто давно знал маршрут.
Валентина отставала, чтобы не спугнуть.
Вот он свернул за угол, пересёк пустырь. Снег хрустел под его ботинками – старенькими, стоптанными, на одном даже видно дырку, залепленную чем-то вроде скотча.
А потом он нырнул в старый дом, тот самый, который уже годами стоял пустым и ждал сноса.
Валентина остановилась, сжала губы, огляделась.
Тихо.
Она подошла ближе.
К дому даже двери не было – только тёмный провал, ведущий внутрь.
Сердце колотилось в груди, когда она шагнула через порог.
Внутри пахло сыростью и пылью. Сквозняк гулял по голым стенам, ветер свистел через выбитые окна.
И никаких следов жизни.
Только в углу…
Валентина прищурилась, давая глазам привыкнуть к полумраку.
Матрас.
Тонкий, старый, со сбившейся набивкой. Рядом картонные коробки, аккуратно сложенные друг на друга. В стороне – пустая бутылка из-под воды.
Больше ничего.
Она сглотнула.
— Вот же… — пробормотала Валентина, сжав кулаки.
В голове стучала одна мысль.
Она не могла оставить это так.
В тот же вечер, когда магазин закрылся, Валентина не спешила уходить. Вся смена прошла у неё как в тумане. Она механически пробивала товар, пересчитывала сдачу, улыбалась покупателям, но мысли всё крутились вокруг одного — того худенького мальчишки, который каждый день приходил за булочкой.
Она сидела в пустом зале, опираясь локтями на прилавок, и смотрела в окно. Снег шёл крупными хлопьями, залепляя стекло, фонари во дворе светили тускло. Ей было тревожно.
«Как так, живёт в заброшке… Совсем один…»
Мысль не давала покоя.
Она взяла телефон, пролистала контакты и нашла нужный номер. Лена. Соцработница, давняя знакомая. Добрая, честная, никогда не оставляла такие истории без внимания.
Гудки тянулись долго, но наконец в трубке послышался сонный голос:
— Валя? Ты чего, поздно ведь…
— Лена, тут пацан один… — Валентина не стала ходить вокруг да около. — Живёт в заброшке. Совсем один.
В трубке на мгновение повисла тишина.
— Ого… Где это?
— Я тебе адрес скину. Сделаешь что-нибудь?
— Конечно, — голос Лены сразу стал деловым. — Завтра же разберёмся.
Валентина кивнула, хотя Лена этого и не видела.
— Спасибо тебе…
— Не переживай, Валюх. Всё будет хорошо.
Она сбросила звонок и ещё какое-то время сидела с телефоном в руках, глядя на экран. А потом выключила свет, закрыла магазин и пошла домой.
Но уснуть не смогла.
На следующий день Валентина работала с той же тяжестью на душе. Она всё ждала, что мальчик снова появится, снова подойдёт к кассе, положит свою булочку, пересчитает мелочь.
Но он не пришёл.
Днём Лена сбросила ей сообщение: «Забрали. Расскажу вечером».
Валентина облегчённо выдохнула. Но в голове всё равно вертелись тревожные мысли.
«А вдруг ему там плохо будет?»
Она знала, как живут в детских домах. Слышала разные истории. Да, там тепло, там кормят, но ведь это не дом…
Она мучилась этим вопросом несколько дней.
Каждый раз, когда открывала магазин, её взгляд автоматически искал среди покупателей худенькую фигурку в великоватой курточке.
Но мальчика больше не было.
А потом, наконец, позвонила Лена.
— Всё хорошо, — сказала она сразу, не дожидаясь вопросов. — Он в детском доме. У него тёплая постель, нормальная еда.
Валентина закрыла глаза и выдохнула.
Годы шли.
Как-то вечером, закрывая кассу, Валентина устало потянулась, с трудом разминая затёкшие плечи. Рабочий день выдался долгим, тяжёлым – покупатели с утра были непривычно нервными, словно осенний ветер выдувал из них терпение, оставляя одно раздражение.
Она вышла на улицу, запах дождя сразу ударил в нос, смешиваясь с ароматом мокрой листвы. Воздух был свежий, прохладный, такой, что хотелось вдохнуть поглубже. Валентина накинула шарф, плотнее запахнулась в пальто и уже собиралась идти домой, когда вдруг услышала за спиной:
— Девятнадцать рублей
Она замерла.
Голос был знакомый, но… взрослый.
Она медленно обернулась и увидела перед собой высокого парня.
Чистого, ухоженного, в добротной тёплой куртке, в крепких ботинках, в которых не страшны осенние лужи и первый снег. Волосы аккуратно подстрижены, осанка уверенная.
Лицо взрослое, но… знакомое.
— Узнаёшь?
Валентина вгляделась в его черты. И вдруг всё стало на свои места.
Она ахнула, прикрыв ладонью рот.
— Никита?..
Парень улыбнулся.
— Спасибо, что не прошли мимо.
Она почувствовала, как в горле встал ком.
— Ты ж теперь взрослый совсем…
— Да, — кивнул он. — Но если бы не вы… — он покачал головой, взгляд стал серьёзным. — Я не знаю, что со мной было бы.
Валентина глубоко вдохнула, отводя глаза, стараясь удержать тепло, которое вдруг разлилось по груди.
— Главное, что теперь у тебя всё хорошо.
Никита кивнул.
И ушёл, оставив после себя тёплое чувство в душе, которое не рассеялось даже тогда, когда осенний дождь начал мелко барабанить по асфальту.
