В открытое окно врывались отзвуки песни.
-Relax, take it easy-y-y… – тянула Даша, рассматривая огромный блестящий телевизор. Подобные телевизоры она видела только в магазинах и теперь представляла, как здорово смотреть на нём мультики. Боже, ей восемнадцать лет, а она до сих пор любит мультики. Лучше в этом никому не признаваться.
-Пить будешь? – спрашивает Борис, бесцеремонно усаживаясь на хозяйский диван с ногами.
С Борисом Даша познакомилась вчера на студенческой вечеринке. Вообще-то, сегодня она должна была выйти первый день на стажировку в пиццерию: соседка по комнате Марина договорилась насчёт Даши, когда та призналась, что денег у неё совсем нет, поэтому долг она отдать не может. Если честно, работать Даше не хотелось: хватит, насмотрелась она на то, как мама бесконечно работала, гробя своё здоровье. И где они деньги, достаток? Не было у них такого никогда. Нет, Даша собиралась работать, но потом, в будущем. Когда отучится на менеджера по управлению персоналом. Первый курс она закончила всего с одной четвёркой, так что перспективы были неплохие.
-Давай, – лениво ответила Даша.
Телефон вибрировал в кармане: наверняка это Маринка. Даша сделала вид, что не слышит. Борис протянул ей стакан с непонятной розовой жидкостью.
-Что это? – с подозрением спросила Даша.
-Пей, – улыбнулся он.
По словам Бориса, его мать работала в этом доме уборщицей. Даша и представить себе не могла, что у кого-то могут быть настоящие служанки, как в кино. Они с мамой любили смотреть бразильские сериалы, и мама всё время вздыхала:
-Вот бы нам служанку… Готовила бы нам. Убиралась…
Мама не любила заниматься хозяйством. Она приходила с работы и орала на Дашу, что пол грязный и посуда в раковине лежит. А Даша в ответ огрызалась, что не нанималась тут батрачить, ей учиться надо.
Даша и правда хотела учиться. Потому что не могла позволить себе жить как мама. И это касалось не только работы. Это ещё касалось и мужчин.
Первым маминым мужчиной был отец. Даша плохо его помнила, но если смотрела на старые фотографии – сразу его узнавала. Отец не женился на маме, долго её мурыжил, а потом сбежал с дочкой владельца заводов и пароходов. Даша помнила, как они с мамой тряслись каждый день в рейсовых автобусах, как мама тащила её за руку по рыхлому снегу, который набивался в валенки, как мама плакала, размазывая слёзы по нарумяненным для красоты щекам, когда отец не открывал им двери. Даше тогда было всего пять лет, но она уже понимала, что мамино поведение – стыдно. И эти вечерние её завывания: «Ты прощаясь мне сказал, что любовь остыла…» – тоже стыдно. Даша никогда не будет так унижаться.
С другими мужчинами было точно так же: мама бегала за ними, плакала, унижалась. Даше было за неё стыдно. Но сильно она маму не винила. Винила отца, который бросил их с мамой.
-Клёво тут, – сказал Борис. – Тоже себе такую хату хочу.
-Клёво, – согласилась Даша. – А кем хозяева работают?
-Да я не помню. Бизнес какой-то. Они мамке не особо докладываются.
Одна бы она сюда с Борисом не пошла: не такая она наивная дурочка, видит, как он на неё пялится. Народу набилось много: близняшки со второго курса, Димка Рогов, без которого ни одного мероприятия не обходится, и гитарист Лёха. Близняшки засомневались было, не влетит ли маме Бориса за то, что он привёл сюда такую ораву, но Боря отмахнулся – главное, ничего хозяйского не трогать. Убрать мать потом уберёт, он договорится. Поэтому еду и выпивку взяли с собой, правда, Димка стащил из холодильника пару молочных сосисок, которые сжевал прямо сырыми, выдавливая зубами из целлофановой оболочки.
-Ясно. А не знаешь, духи какие-нибудь у них есть?
-В комнате у Марго посмотри.
-Марго?
-Дочка их. Вон там.
Борис махнул рукой в сторону закрытой комнаты. Даша не хотела, чтобы он за ней пошёл: про духи она спросила так, навскидку, думала пошариться – может, деньги какие найдёт. Но Борис и не собирался – он включил телевизор и щёлкал пультом, чтобы найти MTV.
Дверь открылась легко. Комната оказалась розовая, глянцевая, будто сошедшая со страниц рекламы кукольного домика. Похоже, этой Марго было немного лет – повсюду лежали куклы и игрушки. Но на удивление и духи тоже: розовая бомбочка с надписью Agent Provocateur и хорошо известные Даше Light Blue. Ими она и надушилась. Проверила ящики, где действительно нашла несколько купюр. Забрала их и подумала: вряд ли деньги хранятся в комнате маленькой девочки. А где они хранятся? Даша сунула под футболку флакон с духами, чтобы спрятать их потом себе в сумку, и пошла тихонько мимо Бориса в сторону другой закрытой комнаты.
Похоже, деньги здесь особо и не прятали – они лежали прямо в ящике. Брать много Даша не стала, не воровка же она, в конце концов. Плохо, конечно, что Борис знает, на каком факультете она учится, но пусть попробует докажет потом – не одна же Даша здесь была. Может, это близняшки взяли. Да и вообще – хозяева и не заметят. Судя по всему, деньги они лопатами гребут.
Про духи она всё же погорячилась: вот их пропажу эта пигалица точно заметит. И Даша вернулась в детскую, чтобы поставить духи обратно. Её взгляд упал на фоторамку. Обычная слащавая фотография: папа, мама, я – счастливая семья. Но Дашу словно под дых ударили. Она сразу узнала этого мужчину. Это был отец. Он почти не изменился. И шрам на щеке тот же.
Даже дышать стало нечем. Вот оно как, получается: у Даши всю жизнь картошка с капустой, а у этой – розовая комната, как у Барби. Она взяла со стола куклу и со злобной мстительностью оторвала ей голову. Так же поступила с ещё одной, и ещё. У зайца голова не отрывалась. Даша опустилась на колени и заплакала. Потом прикрутила куклам обратно головы, вернула купюры в ящик. Сходила в спальню, выложила взятые из пачки деньги.
-Ты чё там? – послышался голос Бориса.
-Извини, мне на работу надо, – ответила Даша.
Она достала из кармана телефон и набрала Марине сообщение: «Прости, проспала, буду через час».
Не убудет от неё, если начнёт работать. И как мама всё равно не будет, не такая она. И как папа не будет. Не будет унижаться и не будет обманывать. Будет просто жить. Как? Время покажет.
