— Да как ты смеешь рот открывать на собственного отца?!
— Пап, я просто сказала, что хочу поехать в город учиться…
— Учиться она собралась! Сама хоть думаешь, что несёшь? Кто за хозяйством следить будет? Твоя мать не справляется, а мне что, до гробовой доски на вас горбатиться?
Стены старого дома, пропахшие табачным дымом и потом, усиливали каждое слово, которое отец произносил почти с рычанием. В соседней комнате скрипнула дверь, и показалось встревоженное лицо мамы. Она поморщилась, услышав крик. Но вмешиваться не стала.
— Ты меня совсем за дурака держишь, да? – в голосе отца зазвучала насмешка. – Тоже мне, городская мечтательница.
Дочка молчала, опустив глаза. Она понимала, что спорить бесполезно, но не могла остановиться. В груди клокотала обида. Мать тихонько кашлянула у порога.
— Доча, не надо сегодня… он же… ну, выпил немного…
— Так всегда: выпил, и всё ему можно? – девушка сжала кулаки. – Я просто попросила отпустить меня на учёбу.
Отец стукнул кулаком по столу, будто ставя точку.
— Никаких разговоров больше не будет. Ужинай давай и спать, завтра подъем на заре и за работу, – процедил он сквозь зубы и, выпрямившись, вышел во двор.
Мать торопливо подошла к дочери, провела рукой по волосам:
— Доча, ты уж прости его… сам не свой сейчас. Может, потом поговоришь с ним.
— Да всё я понимаю, мам. – Девушка всхлипнула и отвернулась, чтобы не видеть страха в материнских глазах.
Она уже знала, что дома ей никто не поможет. Понимала, что если хочет вырваться, то придётся искать другие пути. Но какие?
Тут же вспомнились соседские разговоры о ветеране, живущем одиноко на краю деревни. Говорили, он в молодости и в карты, и в нарды играл и всегда выигрывал.
«Может, стоит к нему обратиться? – мелькнуло в голове. – Но как? Да и разве можно доверять подобным слухам?»
Тем не менее, мысль об этом дедушке вдруг показалась спасением. Решение ещё не вырисовывалось чётко, но казалось, что выход есть. И когда-нибудь она непременно найдёт способ доказать отцу, что её жизнь – не его собственность.
***
На следующий день мать как обычно мыла полы в сельсовете, а отец ушёл к соседу – поспорить о политике и непременно сыграть в нарды.
Дочка повязала голову косынкой и пошла за водой. У колодца встретила двух подруг, которые возвращались из магазина.
— Ну что, Олесь, не надумала ты с нами в техникум податься? – спросила Ира, поправляя сумку на плече.
— Надумала-то надумала, да отец против, – вздохнула она, ставя вёдра на лавочку у колодца.
— А чего он против-то? Денег не хочет тратить? – усмехнулась другая подруга, Катька, у которой тоже были непростые отношения с родителями.
— Да не только. Он меня вообще из дома не выпустит. Ладно, девчата, я побежала…
Она старательно сделала вид, будто ей некогда разговаривать, хотя на самом деле хотела избежать неловких расспросов. Вернулась домой, поставила полные вёдра на кухне. И увидела, как отец сидит за столом – будто ждал её прихода.
— Где шлялась?
— Я… я к колодцу ходила. Воды принести.
— Быстрее надо двигаться. Нечего прохлаждаться.
В его голосе чувствовалась надменность. Задержаться на улице лишний раз означало нарываться на скандал. Девушка вздохнула, ничего не сказала. Стала наливать воду в чайник.
— Вечером ко мне мужики придут, сыграем, поболтаем. Вы с матерью не мельтешите тут, ясно?
— Хорошо, – кивнула.
Он пристально посмотрел ей в глаза, будто пытаясь найти скрытую дерзость. Но девушка давно научилась не выдавать себя. Наигранно спокойная, она поставила чайник на плиту, а сама вышла во двор.
У калитки наткнулась на соседа – Михаила Степановиче, с которым отец часто играл в нарды. Тот поздоровался кивком:
— Слушай, Олесь, видела твоего папку? Не знаю, в настроении ли он, но обещал мне реванш.
— Проходите, он дома, – неопределённо ответила она и быстро пошла прочь, не желая участвовать в их посиделках.
Она чувствовала, что жизнь становится всё теснее. У каждого в деревне свои заботы, но никто не протянет руку помощи. А если и захотят, её отец всюду наставит преград – упрёками да угрозами, а то и кулаками.
«Может, дедушка и правда поможет? – подумала она. – Но как к нему подойти? И что сказать?»
В тот же вечер, когда в избе начались очередные «игровые» посиделки, девушка решилась выйти из дома.
Она свернула в переулок, прошла мимо старых сараев. Там виднелся невысокий домик, окружённый неухоженным палисадником. Вот он — дом дедушки Григория.
Подойдя к калитке, она остановилась на миг:
— А если дедушка не захочет мне ничего рассказывать? Или вообще не откроет дверь? – вслух пробормотала она, ощущая дрожь в голосе.
Набравшись смелости, девушка тихонько толкнула калитку и вошла во двор. Ей предстояло рассказать о своей беде и попросить о самом безумном на свете: научить её так играть в нарды, чтобы она смогла обыграть родного отца.
***
Пришлось постучать несколько раз, прежде чем Григорий открыл.
— Чего стучишь так, будто медведя разбудить пытаешься? – проворчал он, приоткрывая дверь. – Ты же Олеська? Видел тебя, как воду носила тут соседям.
— Да, я… Извините, что поздно пришла.
— Давай уж, заходи, чего на пороге-то…
Он провёл её в крохотную кухню. Пахло сухими травами и старым деревом. Девушка смущённо села на табурет.
— Говори, зачем пришла, – сказал дед, глядя на неё пристально.
Она, немного заикаясь, коротко поведала о том, как дома всё плохо, как отец не отпускает её учиться, как он пьёт и играет в нарды с мужиками. Потом быстро, почти на одном дыхании, выдала самую неожиданную часть:
— Дедушка Григорий, научите меня играть так, чтобы я могла обыграть отца. Если я выиграю… если я сумею его переиграть, я… — она запнулась, не зная, как сформулировать дальше.
Тот внезапно хмыкнул:
— Обыграть отца… Так значит, тебе это нужно не ради развлечения, а…?
— Да. Я хочу, чтобы он нас с мамой оставил в покое. Чтобы я могла уехать учиться, а она жила тут спокойно.
Старик вздохнул, потер переносицу.
— Играть я умею… Много лет назад частенько выигрывал у всяких лихих ребят. Но ты понимаешь, девочка, нарды – не только удача. Там нужна холодная голова и чувство хода. А ещё – наглость в нужный момент.
— Я понимаю… нет, наверное, не понимаю до конца. Но я должна попробовать.
Дед указал ей на полку, где лежала обшарпанная доска для нард.
— Ладно, учить так учить. Раз цель есть, значит не сломаешься. Только помни: одно умение тебе победу не принесет. Ещё нужны стальные нервы. Отец-то твой наверняка сдуру или от злости может всё что угодно сделать, тут тебе выдержка и пригодится.
— Я не отступлю, – твёрдо сказала Олеся. – Лучше хоть попытаться, чем всю жизнь жалеть, что не смогла вырваться.
Дед встал, достал доску, аккуратно разложил костяшки.
— Садись ближе, сейчас объясню азы. Поглядим, насколько ты сообразительная.
Так начались их занятия. Девушка приходила каждый раз, когда отец уходил на работу. И внимательно слушала байки дедушки, который между делом объяснял хитрости: когда лучше рисковать, а когда отступить, как правильно бросать кости, чтобы не тряслись руки.
Иногда она приносила ему что-нибудь из еды: яйца, молоко, да и помогала в огороде. Взамен он рассказывал, как в молодости играл со смекалистыми ребятами – и побеждал, в первую очередь благодаря спокойствию.
— Но отец твой вспыльчивый, а значит, он может наломать дров. Это твой шанс. Откроется брешка – воспользуйся.
С каждым днём её уверенность крепла. Она научилась бросать кости так, чтобы не терять самообладания, и делать быстрые расчёты.
Время шло, дома отец продолжал тиранить семью, а Олеся выжидала момент.
И он настал, когда отец изрядно выпил, проиграв очередную партию соседу. Он вернулся домой злой, кричал, что сейчас к нему придут и он отыграется, гремел посудой.
— Ну что, папа, скоро опять соберутся? Скучно тебе без дружков? – бросила ему девушка насмешливо, стараясь не показывать дрожь в голосе.
— Чего сказала?! – отец сорвался с места, но в этот момент на пороге показались его товарищи.
И тогда Олеся посмотрела прямо ему в глаза, чувствуя, как бешено бьётся сердце:
— Давай сыграем в нарды. Я против тебя.
— Ты? В нарды? – он расхохотался. – Не смеши.
— Если боишься проиграть, так и скажи, – она бросила вызов. Мужики, так и толпившиеся в дверях, оживились.
— А что, пусть попробует, – подначил Михаил Степанович, ухмыльнувшись. – Может, у твоей дочки талант.
Отец фыркнул:
— Не вопрос, только пусть что-то поставит на кон. Смысла играть просто так не вижу.
Тогда она, зная, что это прозвучит дико, сказала то, что давно подготовила:
— Я ставлю свою свободу. Если проиграю, буду тебе всю жизнь прислуживать молча. А если выиграю – ты оставишь нас с матерью в покое, меня отпустишь учиться, а её никогда больше не тронешь и не попрекнешь.
Отец чуть не выронил стакан. Соседи переглянулись. В воздухе ощутимо запахло порохом.
— Ты что, из ума выжила? – выдавил отец. – На что замахиваешься?
— Дело чести, – отозвался один из мужиков тоном советчика. – Или ты боишься? Всегда ж твердил, что лучший игрок в деревне.
И отец, пусть не сразу, нехотя кивнул.
— Хорошо, сыграем. Тебе же хуже будет.
***
Они уселись за стол: отец напротив дочери. Вокруг стали устраиваться мужики, образуя узкий круг зрителей. Мать прижалась к стене, не смея пошевелиться.
— Кидай первой, – процедил отец, протягивая кубики.
Девушка взяла кости в руку, вспомнила уроки дедушки. Нельзя показывать страх. Нужно ровно дышать, ощущать доску, верить в расчёт. Она бросила – выпало среднее число. Отец криво ухмыльнулся, бросил свои кости: у него получилось чуть лучше. Игра началась.
За первым туром последовал второй, потом третий. Каждый ход вызывал споры и комментарии собравшихся.
— Да куда ты лезешь, Олеся, ставь туда! – кричал кто-то из соседей, хотя скорее мешал, чем помогал.
— Заткнитесь! – шикнул отец. – Без ваших советов обойдёмся.
Девушка не отвлекалась. Она старалась следовать дедушкиным советам: иногда рисковала, иногда играла осторожно. Но, главное, не показывала отцу своей нервозности.
— Не думай, что надолго у тебя это так удачно идёт, – снова бросил отец с презрением. – Сейчас я тебе покажу.
В какой-то момент он начал перехватывать лидерство: у него стали выпадать хорошие комбинации. Он уже насмешливо глядел на дочь, мол, видишь, кто тут хозяин. Но потом, на одном из ходов, сделал необдуманный шаг, подгоняемый азартом и желанием унизить её.
— Осторожнее, Василич, – предупредил его тот же сосед, заметив, что отец спешит двинуть фишки. – Смотри, куда ставишь.
— Не учи меня играть!
Отец передвинул фишку, не оценив на возможные последствия. Девушка мысленно поблагодарила дедушку за науку. Это был тот самый момент – брешка, о которой он говорил. Она сделала нестандартный ход и застала отца врасплох. Понадобилось ещё несколько ходов, но уже было видно, что отец проигрывает.
Когда в конце партии он понял, что отступать больше некуда, и что дочь ему не оставила ходов, в его глазах метнулся злой огонёк. Но рядом сидели приятели, которые всё видели.
— Так, погодите… – пробормотал он, растерянно переводя взгляд с доски на зрителей. – Что-то не то. Я запутался.
— Да всё ты правильно видишь, – резюмировал Михаил Степанович, продолжая наблюдать за расстановкой. – Ты влетел, Василич. Чистейшая победа дочки.
Тишина повисла в комнате. Кто-то отвёл взгляд, кто-то, наоборот, уставился в отца. Девушка сидела молча, боясь пошевелиться.
— А спор есть спор, – прогудел другой сосед, откинувшись на спинку стула. – Вещь серьёзная, дело чести. Да и все мы свидетели.
Отец хотел что-то возразить, но слова застряли у него в горле. Мать прижала руки к груди, не веря тому, что происходит.
Несколько мгновений отец сидел, уставившись на доску, потом швырнул кубики на пол и рывком встал.
— Да катитесь вы все! – взревел он и, пошатываясь, вышел из комнаты.
Мужики проводили его взглядами. Девушка тихо вздохнула, подумав, что сейчас отец, возможно, вернётся с ремнём или ещё чем-нибудь. Но этого не случилось. Он вдруг начал, кряхтя и ругаясь, скидывать свои вещи в мешок. И, проходя мимо дочки, остановился.
— Не думай, что всё так просто… ещё пожалеешь, – процедил он, но в голосе не было привычной уверенности. Потом махнул рукой и хлопнул дверью.
Гости еще некоторое время сидели в неловком молчании. Потом один из них кивнул Олесе:
— Ладно, мы пойдём. Если что, зови.
— Спасибо… – ответила она растерянно, вглядываясь в пол.
Когда все ушли, в комнате остались лишь двое: мать и дочь. Олеся подняла глаза, посмотрела на мать. Та сделала два шага навстречу и обняла её, едва сдерживая слёзы.
— Доча… ты только… не плачь теперь. Всё будет хорошо.
— Нет, мам, я… не плачу. – Голос дрожал, но лицо озарила улыбка. – Я просто не верю, что у нас получилось…
