— Вон из моей квартиры. Немедленно.
Я произнесла эти слова, и комната замерла. Слова повисли в воздухе, тяжелые и необратимые. Сын смотрел на меня непонимающим взглядом, в котором читалось больше обиды, чем шока. А муж, Сергей, стоял у дивана, бледный, и молчал. Его молчание было хуже любого крика. Именно в тот миг я поняла — назад дороги нет. Либо я, либо он. Либо моя жизнь, либо вечное рабство.
Все началось с мелочей. Вернее, мне тогда казалось, что это мелочи. Сереже было уже двадцать пять, но он жил с нами, как подросток. Горы грязной посуды в его комнате, вечные ночные бдения за компьютером, ни одной попытки найти нормальную работу после того, как его уволили из офиса курьером «за несоответствие корпоративному духу».
— Мам, дай тысяч пять, я с ребятами в клуб, — это была его стандартная фраза в субботу вечером.
—Сынок, у меня уже до зарплаты неделя, — робко возражала я.
—Ну сними с карты! Тебе же платят завтра. Какая разница?
Разница была. Разница была в том, что я, Татьяна Николаевна, в пятьдесят три года работала бухгалтером на полторы ставки, а мой взрослый, физически здоровый сын считал мои деньги своими. А муж, его отец, лишь разводил руками.
— Он молодой, пусть погуляет. Наработается еще.
«Наработается». Эта мантра моего мужа Виктора действовала на меня как красная тряпка. Сам он, инженер на заводе, последние десять лет жил по принципу «не высовывайся». Его главным достижением была не проигранная за неделю зарплата в покер с соседями. И сын пошел в него. В его умении избегать ответственности.
Надежда забрезжила с появлением Кати. Это была подруга Сережи, не похожая на его предыдущих «разгульных» девиц. Спокойная, училась на медсестру. Она появилась у нас дома, и я увидела, как Сережа старается для нее — убрал в комнате, даже помыл посуду. Он смотрел на нее влюбленными глазами.
— Мам, Катя — это серьезно, — сказал он как-то вечером, и в его голосе прозвучала несвойственная ему твердость.
—Я рада, сынок, — ответила я искренне.
В тот вечер я позволила себе помечтать. Вот он женится, они съедут, будут снимать квартиру, у них родится ребенок. Моя материнская миссия будет наконец выполнена. Я даже тайком от мужа начала откладывать небольшую сумму — на свадьбу, на первый взнос за их жилье. Эта надежда грела меня несколько месяцев.
Новый удар пришел оттуда, откуда я не ждала. Я случайно услышала их разговор. Сережа и Катя стояли в прихожей.
— Ну когда ты уже поговоришь? — настаивала Катя.
—Подожди, не торопи. Они же старые, им вдвоем скучно будет.
—Нам тесновато тут, Сереж. И с родителями не очень удобно. Твоя мама все время пытается накормить, как в детском саду. Давай уже, договаривайся с ней. Она же добрая, она поймет.
Я замерла за дверью, не веря своим ушам. «Они же старые»… «С ними скучно»… И главное — «договаривайся с ней». То есть, план был не съехать, а… выселить нас? Меня и его отца?
Я вошла в прихожую. Они замолчали.
—О чем договариваться, сынок? — спросила я тихо.
Сережа смутился,но лишь на секунду.
—Мам, мы с Катей хотим пожениться. Но снимать квартиру — дорого. Мы думали может быть вы с папой смогли бы перебраться на дачу? Там же у вас домик хороший. А мы тут.
Он говорил это так, как будто предлагал самую разумную в мире вещь. Отдать им нашу трешку, купленную еще бабушкой, а самим уехать в неутепленный домик, где зимой нет даже нормального отопления. Я посмотрела на Катю. Она смотрела в пол, но на ее лице не было протеста. Значит, это был их общий план.
В тот вечер я устроила скандал. Первый за много лет. Я кричала на сына, обвиняла его в черной неблагодарности, плакала. Виктор пытался вставить слово, призывал «все обсудить спокойно», но в итоге просто ушел в свою комнату. Сережа в ответ орал, что я его не понимаю, что я эгоистка, которая не хочет счастья собственному ребенку.
— Ты должна мне! — выкрикнул он в итоге, и от этих слов у меня перехватило дыхание.
—Что? Что я должна?
—Всё! Нормальное детство, старт в жизни! У Ленки из моего класса родители квартиру купили, а у тебя что? Только упреки!
В тот миг я все поняла. Я увидела не сына, а чужого, холодного человека, который считал меня своим пожизненным должником. Надежда, теплившаяся в сердце, погасла. Ее место заняла тяжелая, железная решимость.
Я не спала всю ночь. Вспоминала, как водила его за ручку в первый класс, как сидела у его кроватки, когда он болел, как отказывала себе в новом пальто, чтобы купить ему модные кроссовки. И все это теперь превратилось в «ты должна». Утром я встала с четким пониманием того, что должна сделать.
Сила пришла ко мне сама собой, тихая и неотвратимая. Это была не злость, не истерика. Это было спокойное, взрослое решение. Я собрала его вещи. Аккуратно, не срывая зла, сложила в два больших спортивных мешка. Одежду, ноутбук, документы, которые нашла. Я не трогала только подаренную ему когда-то моим отцом коллекцию марок — это было его, личное.
Когда он проснулся и вышел на кухню, я стояла с этими мешками в прихожей. Виктор стоял рядом, лицо его было серым.
—Что это? — спросил Сережа, не понимая.
—Твои вещи, — ответила я. Голос не дрогнул.
—Куда это?
—Туда, куда сочтешь нужным. К Кате, в общагу, на съемную квартиру.
Он фыркнул.
—Мам, хватит истерик. Не позорься.
—Это не истерика. Это решение. Ты взрослый, здоровый мужчина. Ты считаешь, что я тебе что-то должна. Я с этим не согласна. Мой долг — вырастить тебя и поставить на ноги. Я это сделала. Все. Дальше твоя жизнь — твоя ответственность.
Тут в разговор вмешался Виктор.
—Таня, может, все-таки… Он же наш сын.
—Он наш сын, — тихо согласилась я. — Но этот наш сын хотел отправить нас доживать свой век на холодную дачу. У него три дня, чтобы найти себе жилье. После этого я сменю замки.
Сережа наконец понял, что это не шутка. Его лицо исказилось от злости.
—То есть ты меня выгоняешь? Свою кровь? В никуда?
—Я возвращаю тебе твою жизнь. Распоряжайся.
—Я тебя ненавижу! — прошипел он, и в его глазах стояли самые настоящие, неподдельные слезы ярости.
—Я тебя люблю, — ответила я. — Поэтому и выгоняю.
Он схватил мешки, с силой хлопнул дверью и выбежал на лестничную клетку. Я слышала, как он что-то кричал, как метался. Потом все стихло.
Возмездие наступило не сразу. Через неделю он позвонил Виктору, пытался что-то выяснить, угрожал. Муж молча слушал и держал трубку. Через месяц пришла Катя. Она сказала, что они с Сережей сняли комнату, что он устроился грузчиком в гипермаркет.
— Он очень злится на вас, Татьяна Николаевна, — сказала она.
—Я знаю.
—Но… он стал взрослее. Сам платит за комнату, даже готовить научился.
В ее голосе не было упрека. Была какая-то странная уважительность.
Кульминация наступила через полгода. В дверь позвонили. Я открыла. На пороге стоял Сережа. Похудевший, повзрослевший. В руках он держал небольшой букет тюльпанов и коробку конфет.
— Можно? — спросил он.
Я кивнула и пропустила его внутрь.
Он прошел в гостиную, сел на диван. Помолчал.
—Я принес тебе денег, — он достал из кармана пачку купюр и положил на стол. — Часть того, что брал… перед тем как.
Я молча смотрела на него.
—Там сорок тысяч. Остальное — позже.
—Спасибо, — сказала я.
—Работаю теперь менеджером в той же сети, — продолжил он. — Сложно. Но… нормально.
Он не просил прощения. И я не ждала этого. Эти деньги, его новый статус — это было его молчаливое признание. Признание моей правоты.
— Останешься ужинать? — спросила я.
—Нет. Мне к Кате. Мы… мы ждем ребенка.
От этих слов у меня сжалось сердце. Внук. Но я не подала вида.
—Поздравляю. Будешь хорошим отцом?
Он посмотрел на меня прямо.Впервые за много лет.
—Постараюсь. Я ведь научился сам отвечать за свою жизнь. У меня был хороший учитель.
Он ушел. Я осталась стоять в тихой квартире. Виктор молча сидел на кухне. В доме было непривычно спокойно. Тяжело, горько, но спокойно. Я подошла к окну и увидела, как он выходит на улицу, садится в свою старенькую машину и уезжает. Своей дорогой.
Я закрыла глаза и выдохнула. Всё. Цикл завершен. Больше я никому ничего не должна.
