Ольга Ивановна Белова проснулась среди ночи от того, что её сердце бешено колотилось. Сны ей не снились уже много лет — слишком тяжёлый у неё был сон, вымотанный дежурствами, бессонницей, таблетками. А тут — отчётливый образ: та авария, кровь, и голос мальчика — «Мама, мне страшно…»
Она села на кровати. Комната была погружена в полумрак. Электронные часы на тумбочке показали 3:14.
«Опять…» — прошептала она.
Пятнадцать лет назад она потеряла сына. Сама за рулём, отвлеклась на телефон. Пять секунд. Машина выехала на встречку. Сын умер мгновенно. Муж ушёл через три месяца. Мать перестала разговаривать с ней. Она уехала подальше от Петербурга в Ярославль, устроилась в местную больницу. И стала другим человеком.
Точнее — пустым человеком.
В этот день в приёмное отделение привезли подростка. Мальчишка лет пятнадцати, с сотрясением мозга , множественными синяками и выбитыми зубами. Сопровождающих с ним не было. Полиция отчиталась: нашли его ночью на станции, избит, документы — подделка. Имени и фамилии — настоящей не говорит . На вопросы отвечал сухо, будто отрепетировано.
— Имя? — спросила Ольга.
— Артём.
— Фамилия?
— Не знаю.
— Где живёшь?
— Не знаю. У людей. У разных. Иногда — в теплотрассе.
Она глянула на него. Лицо острое, угловатое, взгляд — взрослый, тяжёлый. Такой не плачет. Такой — сжимает кулаки.
— Родители есть?
— Были.
— Мать?
Мальчишка молчал. Потом прошептал:
— Она меня бросила.
Ольга почувствовала, как что-то ёкнуло внутри. Сердце, давно зарытое под слоями вины, вдруг напомнило о себе. Этот взгляд… этот голос… как у её погибшего Максима.
Она расписывалась в документах и не могла перестать смотреть на него.
— Его заберут? — спросила она у медсестры.
— В детдом оформят. Документов нет, родни нет. Скажут «дезорганизованная семья» — и в систему. А потом — армия, зона, или хуже…
Через неделю после выписки ,Артём снова попал в приёмное отделение нашей больницы.. Его сбили на скейтборде — перелом руки. Он сбежал из временного центра. Бился там как зверёныш.
И в тот момент Ольга решилась.
— Я возьму его на попечение, — сказала она главврачу. — Пока идёт восстановление. Под мою ответственность.
— Ты с ума сошла? Он проблемный.
— А я врач. Проблемы — это моя работа.
Первый месяц был похож на войну.
Артём не хотел ни о чём говорить. Воровал сигареты. Прятал хлеб под подушку. Просыпался с криком.
— Ты не моя мать. Не строй из себя спасительницу.
— Я и не строю, — устало отвечала Ольга. — Но вон твоя комната. Поживи как человек. Попробуй.
На третий месяц он перестал закрывать дверь на замок. На четвёртый — вымыл за собой чашку. А однажды спросил:
— А у тебя был сын?
Она замерла.
— Был.
— Он тоже… ушёл?
— Да. Я виновата.
Он посмотрел на неё внимательно.
— Тогда, может, ты будешь моей мамой? Просто пока я с тобой?
И она заплакала.
Прошло два года. Артём учился, бегал по утрам, играл на гитаре. Даже участвовал в школьной постановке. Ольга каждый вечер смотрела на него — и не могла поверить, что судьба вернула ей смысл.
Но однажды, в марте, ей позвонили из Москвы.
— Это следователь Дунаев. У нас расследование по делу из прошлого. Мы проверяли детскую базу. Нашли биометрический след — мальчик, найденный на вокзале, Артём… У него есть настоящая мать. Она жива. И она его разыскивает.
— Ты знала? — спросил Артём. — Знала, что у меня мать есть?
— Нет, — честно ответила Ольга , не в силах дышать.
— Она хочет меня обратно забрать?
— Говорят, она подала на установление родства. Готова пройти ДНК. Хочет встретиться с тобой.
— Я не хочу.
— Почему?
— Потому что ты — моя мама. По крови или не по крови мне всё равно. Я с тобой хочу быть.
Но система была против. Его мать, Маргарита Самойлова, оказалась журналисткой, пострадавшей от домашнего насилия. Артёма у неё отобрали незаконно. Долгие годы она искала своего мальчика, верила, что он жив.
И она приехала в Ярославль.
Красивая. Тонкая. С глазами, в которых столько боли, что Ольга невольно сжалась. Они встретились в коридоре суда.
— Спасибо вам, — тихо сказала Маргарита. — Вы спасли моего сына. Я не на что не претендую, я… просто хочу быть с ним. Хоть немного, хоть иногда.
— Вы уверены, что он вас вспомнит? Что он простит?
— Я не уверена. Но у меня нет другого шанса.
Суд признал биологическое материнство, и Артём должен был вернуться в Москву с настоящей матерью .Но он устроил побег.
Он исчез.
Ольга подняла на ноги полицию. Через несколько дней Артема нашли в той же подземке, где он был найден избитым — он снова вернулся к той жизни от которой ушел .
— Я больше не хочу шансов. Меня снова хотят оторвать, снова сделать чужим. Пусть меня не будет.
Ольга обняла его. Крепко.
— Слышишь, дурачок ? У тебя два шанса. Две матери. Значит, ты — везунчик. Дай себе шанс быть не жертвой, а человеком, который сам выбирает. Я не теряю тебя. Ты можешь быть и её сыном, и моим. Потому что ты — это ты.
Через год Артём жил в Москве, вместе с биологической матерью, но каждые выходные приезжал к Ольге. Она больше не работала в приёмном покое . Открыла центр временного попечения. Для таких, как он — без бумаг, без веры, без любви.
И Артем помогал Ольге .Играл с детьми. Ремонтировал мебель. Смеялся.
У него теперь было два шрама — на руке и на сердце. Но был и выбор.
Однажды он сел напротив Ольги, на веранде, и сказал:
— Ты дала мне второй шанс. А я хочу, чтобы ты тоже получила свой. Ты переживаешь за меня, плачешь. А ведь ты — сильная. Хочешь — живи, смейся, люби. Ты заслужила.
Она впервые за пятнадцать лет посмотрела в зеркало — и увидела живого человека.
Весна в Москве наступала шумно — грязный снег, гудящие дороги, запах шаурмы и асфальта. Артём жил в небольшой квартире на Бабушкинской вместе с Маргаритой. Она старалась: гладила ему рубашки, пыталась готовить горячие обеды, спрашивала про школу. Он старался в ответ — полюбить ее, не срывался, не курил при ней, не грубил.
Но между ними стоял прозрачный, крепкий барьер — ВРЕМЯ.
Она его потеряла, когда ему было три года. А теперь он — почти взрослый. У него свои привычки, свой характер, у него есть своя Ольга. Маргарита это чувствовала. Боялась. Плакала.
— Ты скучаешь по ней? — как-то спросила Маргарита?
Артём не стал притворяться.
— Да. Но я здесь. Потому что ты — моя кровь.
— А она?
— Она — моя жизнь.
Они молчали.
Маргарита плакала ночью, в ванной. Артём слышал, но не заходил. Он не знал, как быть сыном сразу для двух женщин, и не хотел терять ни одну.
Ольга не звонила. Не навязывалась. Только писала смс:
> «Снег растаял. На клумбе подснежники. Как ты Поживаешь? »
> «Видела сегодня мальчика в больнице. Такой упрямый, как ты в 14. Улыбнулась.»
> «Жду, если вдруг решишь приехать.»
И он приезжал. На майские праздники , потом в июне. Летом он остался у Ольги на все три месяца — помогал в центре, играл с волонтёрами в пейнтбол, научился варить борщ.
А в конце августа Ольга сказала:
— Ты знаешь, что не обязан разрываться между нами?
— Я не разрываюсь. Я просто… живу. У меня — две половинки. И обе важны мне Но ты — моё сердце. А она — моё начало.
Ольга давно не чувствовала себя женщиной. Только врачом, матерью, в лучшем случае — крепким плечом. Но однажды, в её центр пришёл новый спонсор — архитектор, 52 года, вдовец, трое приёмных детей.
— Виктор, — протянул он руку. — Давно хочу вложиться во что-то живое.
Они пили чай на веранде, обсуждали ремонт старого корпуса, и Ольга вдруг засмеялась — впервые за долгие годы, по-настоящему.
Артём увидел это. И понял: она оживает.
— Ты смеялась, — сказал Артем вечером.
— Ага. Даже не поняла сначала. Как это работает.
— А хочешь попробовать ещё?
Она покраснела. Но кивнула.
Осенью Маргарита приехала в Ярославль.
— Можно я приеду в центр? — спросила она у Ольги по телефону. — Я не враг вам. Я просто женщина, которая хочет быть рядом с сыном.
Ольга долго молчала. Потомс казала :
— Приезжайте. Только не как мать. А как человек, готовый на все.
Маргарита приехала с подарками. Привезла коробки с книгами, игрушками, одеждой.
Артём смотрел, как они неловко разговаривают. Обе женщины были его матерями, и обе… устали бороться.
— Давайте ,не делите меня. Лучше вместе и дружно будем жить, — сказал он.
Они сели на веранде — трое. Ольга, Маргарита и он. Пили чай. Молчали. Но больше не боялись друг друга.
Прошло десять лет
Ольга Ивановна Белова сидела на свадьбе. Зал в стиле прованс, бело-зелёная арка, живой саксофон. Жених — стройный, высокий, в строгом костюме, уверенный и сияющий.
— Мам, ты плачешь ? — шепнул он, целуя её в висок.
— Конечно, — усмехнулась она. — Ты же у меня — чудо.
А рядом стояла Маргарита — в элегантном платье, с тёплыми глазами.
Они обе смотрели на Артёма, который вёл свою избранницу под венец.
Виктор держал Ольгу за руку.
Сзади шептались дети из центра, где теперь был уже целый комплекс. Его называли Домом второго шанса.
— Видишь, — прошептал Артём, — ты дала мне шанс. А я — только начинаю передавать его дальше.
Артем стал психологом. Работал с подростками. Открывал новые отделения. Строил семьи. Проводил тренинги для приёмных родителей. А главное — жил с любовью, которую когда-то почти потерял.
И в каждом его шаге было немного от каждой из двух женщин.
Мама Оля. Мама Рита.
Жизнь дала ему второй шанс. И он его не упустил.